Чай с мятой

      Он стоял возле его надгробной плиты и улыбался, смотря на вырезанное имя «Джей Шлатт» и годы жизни умершего. Это должно приносить ему счастье и удовольствие ведь над ним так часто и долго издевались, но… Почему же так больно? Кончики улыбки дрожащим ходом пытаются устоять на месте, а после ползут ещё выше. — Я должен радоваться твоей смерти, ведь так?.. — шепчет под нос себе Квакити, но только текущие по щекам слёзы говорят об обратном. Глаза невероятно жжёт, как и нос, от подступающей истерики. Рука сама не спеша сжимает рубашку у сердца, а зубы с силой стискиваются во рту. Следует первый всхлип. — Почему?.. — Квакити шмыгает носом. — Почему мне больно? — он падает на колени рядом с могилой и обнимает холодный предмет, начиная плакать сильнее. — Никто не заслуживает смерти, даже ты, почему ты оставил меня?.. — голос срывается с тихого на громкие рыдания — осознание, как гулкий удар по затылку, прошлось для Квакити — его больше нет. Больше никто не скажет, что Квакити чья-то тыковка, больше не будет тех взглядов, которые он постоянно ловил на себе, перенося бумаги или документы из кабинета в кабинет. Нет, больше ничего не будет, потому что Шлатт умер. Никто больше не ухмыльнётся надменно в губы, сжимая в руках его ноги, чтобы парень плотно сидел тело к телу на коленях партнёра в просторном и дорогом кабинете президента, — Шлатт другие и не любил — и не будет шептать пошлые гадости, которые обычно воплощались вечерами. Как же он жалеет. Хотелось просто напросто наплевать на все последние дни, в которых Квакити просто ненавидел своего партнёра из-за ежедневной выпивки и частых перепадов настроения из-за неё же. Он честно готов простить, лишь бы тот вернулся. Ему просто больно. Рыдания постепенно переходят в истерику, и тут бывший вице-президент уже колотит от злости руками и ногами ту самую холодную плиту, которую он буквально пару секунд назад сидя обнимал. — Дурак, дурак, дурак! — кричал Квакити. — Ты не мог так быстро меня покинуть, я же так умолял тебя перестать пить, всё для этого делал, а ты!.. — слёзы не переставая жгли и так заплаканные и уставшие от жизни глаза парня. Обида начинает душить, сковывая тошнотой, и Квакити перед очередным пинком останавливается, пытаясь проглотить ком в горле — но у него ничего не выходит. — Я же… просил… А ты… — всхлипы выходят невольными. — А ты… — он вновь прерывается на полуслове. — А ты умер из-за алкоголя, глупый… — Квакити вновь скатывается вдоль надгробия, облокачиваясь на него боком, и смотрит куда-то вдаль пустым взглядом. Пелена заполняла постепенно глаза, пока организм Квакити боролся с желанием хозяина не засыпать после большого потрясения, но из борьбы и пустоты парня вырвал голос позади. — Квакити?.. — тихо и обеспокоенно спрашивают, а шаги медленно останавливаются неподалёку. Сидящий лишь быстро утирает слёзы рукавами рубашки и быстро поднимается с земли, отряхиваясь. — Ты всё ещё тут? — вице-президенту удаётся распознать голос. Он натягивает на лицо улыбку и поворачивается. — Сапнап, ты о чём? Праздновать надо долго. — Квакити шатаясь обходит плиту и спотыкается, чуть ли не падая в конце. — Смотри, даже шампанское купил, чтобы выпить на могиле этого ублюдка. — он поднимает бутылку, всё ещё с улыбкой на лице, и дрожащими руками судорожно пытается её открыть, но новый поток слёз не даёт ему это сделать. — Я буду… — всхлип прерывает фразу, пока Квакити пытается проглотить в себя боль и слёзы. — Я буду просто… — пытается вновь он, но ничего не выходит. Следующий всхлип парень даже не пытается сдержать, потому что боль начинает ощущаться сильнее. Дрожащие руки с бутылкой опускаются ниже, а тело чувствует объятия. Он роняет бутылку на траву и не сдерживает себя, начиная тихо выть. Он поворачивается к Сапнапу и обнимает его в ответ, утыкаясь лицом тому в грудь. — Мне так больно, Сапнап… — а пришедший молчит, потому что может подозревать о том, насколько больно потерять любимого человека. — Я готов терпеть все побои и все колкие слова, лишь бы он вернулся, — Квакити тихо скулит в объятиях. — Я никогда не желал ему смерти, я просто желал, чтобы всё это прекратилось, честно. — голос звучит сорвано и очень отчаянно, потому что парень говорит правду. Руки Сапнапа сжимают чуть сильнее того в объятии, а его нос зарывается в макушку копны волос вице-президента. — Ты не виноват, — спокойно и тихо проговаривает Сап, а тело ниже лишь вздрагивает, после с новой силой вцепляясь в того. — Ты не виноват в этом. — Квакити начинает дрожать. — Я мог бы… — шёпотом начинает парень, как его тут же прерывают. — Это был его выбор, и этот человек не изменил бы его. — руки вице-президента сжимают сильнее ткань чужой одежды. Квакити чувствует, что Сапнап буквально его спасательный круг в этой пучине безнадёжности и отчаяния, где мысли захлёстывают с каждой секундой всё больше и больше. Он правда не виноват? Сапнап уверен в этом? Точно-точно? — Квакити хватается за эту надежду, потому что Сапнап всегда был с ним честен. Парни молча стоят, пока вице-президент постепенно успокаивается после услышанного. — Пошли сейчас лучше к нам, — Сапнап отрывается от волос парня ниже и проводит осторожно по ним рукой. — Я сделаю дома твой любимый чай, а Карл в это время прочтёт нам одну из своих книжек. — Квакити шмыгает носом и отстраняется, вытирая тут же слёзы со своего лица и выдавая тихое: «Угум». Сапнап аккуратно придерживает бывшего вице-президента за плечо рукой и ведёт от холодного камня, начиная тут же рассказывать второму о том, что они с Карлом нашли новый вид растения, который отдаёт приятной и успокаивающей прохладой, добавляя после, что Квакити должен обязательно попробовать чай с ним. Парень ростом ниже обещает про себя обязательно выпить такой напиток позже.