Нет ничего интимнее.

Выдыхаю кольца дыма тебе прямо в лицо. Весна сегодня радовала, что было удивительно, учитывая её стервозный нрав в широтах России. Солнце заменило привычные пасмурные мартовские облака, а яркие лучи — бесконечный дождь. Обрадовавшиеся этому коты, выходили из своих укрытий и протяжно, все на свой манер, орали. Впрочем, школьники были с ними солидарны, поэтому не нужно удивляться, заходя в школу, что стоит настоящий гудеж. Явление не редкое, а подвластное и привычное каждому ученику, но не нужно забывать про весну, потому что она берет своё. Всегда. Можно прислушаться и понять, что наиболее резкие для человеческого восприятия звуки исходят из спортивного зала, который находится в недрах здания, поэтому голоса и удары мячей доносятся сбивчиво и неразборчиво, словно из преисподни, но от этого ещё более устрашающе своими громогласными воплями. Когда заходишь в это помещение, пробираясь через толпы школьников, что стремятся только к халявной еде в столовой, то сразу становится все ясно, потому что перед тобой, словно табун чёртовых лошадей. Приходит на ум стих Лермонтова, который прекрасно описывает данную перед глазами картину. Взгляд скользит по бетонным стенам, выкрашенным тонким слоем уже облетевшей краски, которая что-то между оранжевым и зелёным, потому что государственный бюджет идёт на другие нужды, точно не на колориста и маляра. Обычный пол из светлого ламината, с нарисованными на нём разметками и линиями для игры в разные виды спорта. От досточек отражались, словно отпрыгивали, лучи мартовского светила, что заставляло их «сиять», скрывая этим грязные разводы. Красоту портили только скрип кроссовок и характерный запах пубертатных одиннадцатиклассников. Смотря на них, можно отметить, что девушки предпочитают сидеть на скамейках, отдавая выбор в пользу — наблюдать за «сражением». А наблюдать было за чем. Волейбольный мяч скакал и летал как бешеный. Парни совсем себя не утруждали рассчитывать силу удара, поэтому он постоянно бился о стены и высокий потолок большого помещения. Но им было не до этих тонкостей. —Серёжа, а ты будешь играть? Спрашивает у меня сразу подбежавший Ванюша, когда моя бледная и недовольная от стандартного недосыпа физиономия появилась в тени прохода зала. Не знаю каким чудесным образом он меня заметил, потому что я стоял и жался в комок грязи в углу за дверью, куда не достают швабра и людские взгляды, вжимался в стену, чтобы хоть как-то с ней слиться, а лучше испариться нахуй, стать незаметнее, чем моя личная жизнь и хорошие оценки по физике, потому что такого в природе блять не существует. Хочу стать Каспером из мультика, да хоть кем угодно, но не Сергеем Пешковым, что сейчас здесь стоит и боится глаза оторвать от пола, который затоптали грязные ботинки подростков. Иногда я чувствую себя этим полом. Затопчут и не заметят, но бывает поскальзываются, потому что нехуй об меня ноги вытирать. Так себя некомфортно здесь чувствую, потому что на физкультуру не ходил с начальных классов, после того как понял, что здесь ловить нечего, кроме переломов, разбитых надежд и носов, ну может когда-то и мячей. Очень редко, что мячей, обычно это просто вывихи. А тут Ванечка меня попросил забежать ненадолго. Я отказывался, потому что не ходил, не хожу и не буду ходить. Но он сделал глазки, а потом ещё купил мне сосиску в тесте. И теперь думает, что я соглашусь на что угодно. Ну да, правильно думает. На самом деле, я всегда был готов на всё для него. Но я дал себя немного поуговаривать, хотел почувствовать, что он нуждается во мне. Потешить эго. Нужно всегда пользоваться моментами и удачными ситуациями. Успешно настолько наши переговоры прошли, что даже жрачку халявную получил. Взятка? Ну да. А как ещё выживать в этом голодом мире. Дают — бери, бьют — беги. Естественно, что я не смог долго придумывать убедительные аргументы и пришлось идти, точнее тащиться через «не можу» в этот ад потных тел. Не мог же я ему прямо сказать, что так и так, Ванечка, у меня встаёт на тебя, а ты тут ещё будешь бегать и торсом голым светить, я же ослепну к херам. Глаза точно вытекут в лужу из сердечек. Такого мой влюблённый организм не выдержит, а взорвётся ещё до того, как Бессмертых захочет вытереть лоб, поднимая футболку за край. Спортивный ты мой, ну зачем быть ходячим оргазмом, пропахшим феромонами? Сейчас Ваня вырвал горячими тисками минутку, чтобы подойти ко мне, потому что он занят игрой в волейбол, хотя мяч почему-то футбольный, а кидают они его в кольцо, но не важно, никогда я не отличался интересом и силой в спорте. Моё дело — это быть фанаткой, которая смогла. Поддерживать и утешать, если вдруг что-то случится не так, но не играть самому. Тренеры не играют. Вот и я тоже. Мне нравится быть просто наблюдателем со стороны, но не участвовать в лживом театре жизни. Там и без меня актёров хватает. Хотя я бы сыграл Ромео для одного человека, что никогда не станет моей Джульеттой в этой пьесе. Но по канону в конце я обязательно умру от неразделённой любви. Вот зачем мне театр одного актёра? Меня и так мучает этот спектакль наяву. —Зайчик, если я сказал, что приду, то это не значит, что буду играть. Ответил Ванюше, пересиливая себя и глядя в зелёные глаза напротив, а он смотрел на меня с ангельской улыбкой, что светилась ярче звёзд в темноте, но была также далека, поэтому оставалось только сидеть на земной травке и мечтать о космосе, что заключается в губах одного человека. Он уже хотел что-то сказать, раскрыв слишком желанный для меня рот, но не успел. Топот усиливался с каждой секундой, нагоняя ужас на всё живое, что ещё осталось в людских душах. Ворвались какие-то мелкие создания, точнее дети лет десяти. Они сразу разбрелись по спортивному залу, как тараканы, искавшие убежище, когда включили свет на кухне в три ночи. Их было уже не догнать. Мы смотрели на это стадо пиздюков-баранов и ахуевали. Сначала подумал, что приехали. Они теперь помешают мне пялиться и истекать слюной на Ваню в футболке, а я ведь даже платочек взял. Подготовился. А потом понял, что они мне помогут прогулять, хотя я не считаю, что вообще возможен прогул этого предмета. И утащить Ванюшу за собой на своеобразную прогулку. Но моя радость длилась недолго, потому что я перевёл взгляд на него и увидел грустное лицо причины моей вечной улыбки. Ванечку обломали эти десятилетки, с которыми нам почему-то поставили урок, хотя должны были быть всегда одни. Ну и как вы это себе, дорогие учителя, представляете? Или кто там расписание составляет. Двухметровые шпалы будут играть с литрами в кепках. Они же не выживут у нас под ногами. —Ваня, ну не расстраивайся. Мы можем пойти погулять, если хочешь. Я сейчас же предложил бы ему душу и сердце, пускай делает, что хочет с моим телом. Но только не надо ему грустить. Только не ему. Потому что я буду винить себя в этом. Не смог помочь, когда был нужен. Ваня слишком хорош для этих отвратительных эмоций, они не должны касаться его юного лица своими мерзкими когтистыми лапами. —Я так ждал понедельника, чтобы пойти на эту сраную физру вместе, а тут хуй мне, а не баскетбол. Это оказывается был баскетбол, ну тогда понятно из-за чего Ванюша так бесится. Он его так любит, но играть вместе с детьми — такое себе удовольствие. Я бы сказал, что не для каждого. А Ваня стоит и пыхтит рядом со мной, пытаясь успокоиться. —Ладно, уже всё равно на этих детей, но я ведь так долго тебя уговаривал, чтобы ты посмотрел на мою игру, а оказалось, что вообще зря. —Ванечка, я приду на следующий урок, хочешь? Только не расстраивайся, прошу. Значит, что он не из-за совместного урока так загрузился, а из-за меня. Ну какой же он милашка. Я всю жизнь за ним буду ходить куда-угодно, да хоть на эту ебаную физру. —Хочу, но это будет в четверг, а сейчас пойдём на улицу воздухом подышать, мне уже душно стало. Мы прошли вдоль стены зала, аккуратно осматриваясь по сторонам, потому что летало всё, что только возможно представить. Кажется, там пролетел ребёнок, но ладно. Не моё это дело, как идиоты постарше будут использовать идиотов помладше. Видимо они стали мячами. Мы подошли к выходу из помещения. Слава богу, что без потерь, а в сохранности и целости. Дверь уже была открыта, потому что этим потным созданиям очень жарко, поэтому они справились с замком давно до нас. Теперь по всему залу гуляет нехилый сквозняк, что обязательно всех продует, но об этом никто не думает. Рядом со школой был большой парк, где обычно сидели прогульщики. Я в их числе, поэтому за несколько лет этого неблагодарного призвания изучил его вдоль и поперёк. Погода нам тоже благоволит погулять и посмотреть на красоты уже весенних деревьев. Ваня накинул сверху олимпийку, а я был в тёплой толстовке, так что небольшой променад станет обязательно комфортным. Я повёл героя моих влажных снов в самые дебри. Никогда не упущу возможности побыть с ним наедине, чтобы сердце бешено колотилось, а бабочки разрывали живот от болезненно-приятных эмоций. Решил, что пойдём в моё укромное место, где точно никого нет, потому что последним туда ходил точно я. В классе так восьмом, когда ещё боялся свободно курить и приходилось прятаться за гаражами. Святые времена. Тогда для меня курение было целым ритуалом, а не рутиной. А парк находится рядом со школой, поэтому я со спокойной душой отправлялся после уроков портить свои лёгкие в это место, скрытое от людских взоров. Потом мне стало похуй, потому что неоднократно палила мама, смирившаяся с этим. И за ненадобностью забросил хождение сюда. Но сейчас воспоминания нахлынули с новой силой. Всё, как вчера было. Почему я раньше не позвал Ванечку? А да, точно, он же конечно еблан, но не такой еблан, как я, поэтому уроки редко пропускал, а после школы сразу шёл домой делать их. У нас никогда не было на это времени. Нельзя упускать такой момент. Мы пробирались через заросли под ногами, спотыкаясь об каждый камень, но упорно двигались в каком-то направлении. Здесь нет дорог. —Серёг, а ты уверен, что мы правильно идём? —Не писай, Ванюш, сейчас уже будем на месте. И мы пришли, конечно я удивился не меньше Вани, потому что мне казалось, что оно дальше расположено, но видимо с возрастом восприятие пространства меняется. Два шага становятся одним. Всё осталось прежним, словно в детство окунулся. Нелюдимая дорожка, плотный занавес из листьев и тихо звучащий вдалеке ручеёк. Сказка. Окружающая атмосфера разблокировала прежнего меня из восьмого класса, поэтому по привычке рука потянулась к сигаретам, что неизменно лежат в правом кармане штанов уже несколько лет. —Это определённо стоило того, Серёж. Я было уж подумал, что ты меня хочешь в лес загнать, изнасиловать и убить, а оказывается, что нет. —Дорогой, я слишком тебя люблю, чтобы так издеваться. —Сергей, это борщ. Ваня уже привык, что я очень тактильный и любвеобильный человек со всеми, но он не замечает или не хочет видеть, что с ним всё по-другому. Я закурил сигарету, отмечая, что Ванечка ведёт себя необычно, словно волнуется. Стоит, неуверенно скрестив руки на груди, пытаясь от меня закрыться этим жестом. Взгляд направлен вниз, как будто с мартовской грязью разговаривает, а не с человеком, стоящим напротив. —Дорога интереснее, чем я? Спрашиваю с издёвкой, но вижу, что его щёки залились румянцем. Какая стесняшка. Я недавно понял, что за пределами школы мы особо никогда и не общались, просто не находилось времени. У меня то оно всегда есть, а для Вани я хоть всю жизнь оставшуюся освобожу. А вот у него постоянные соревнования по баскетболу и репетиторы. Он занятой человек. А тут мы решили погулять вдвоём впервые за долгое время. Ванечка посмотрел своими зелёными глазами, решаясь что-то сказать. Его глаза, как болото. Меня затянул этот омут с головой, но я не и сопротивлялся. Если это болото, то самое желанное болото. Я подошёл к нему ближе и стал рядом, чтобы моё плечо касалось его. Ведёт даже от тепла его кожи под слоями одежды. Оно греет сильнее яркого солнца. Сильнее, чем чапман с вишней. Сильнее, чем кола, смешанная с отцовским самогоном. —Кудрявый, обещай мне, что навсегда останемся друзьями. —Конечно, но с чего ты это вдруг? Я ещё много чего хотел сказать, но не успел даже звука произнести. Хотел сказать, что мы никогда не были друзьями и я не смогу ему обеспечить простую дружбу. Но Ваня сказал главное без слов, а через один поступок, который разрушил и построил на руинах прошлого всё заново. Теперь правильно. Он повернул ко мне голову и она оказалась слишком близко. Я увидел своё отражение в его зрачках. Ничего на свете нет интимнее. Сигарета выпала из пальцев, потому что его рука слегка, буквально с краю, накрыла мою. Ванин взгляд почти демонстративно упал на мои губы, что были чуть-чуть приотрыты из-за шока. Никогда не думал, что вообще окажусь в такой ситуации. Что такое вообще возможно и когда-то произойдёт. Я был так слеп. Оказывается не он, а я. Охватила паника, которая не позволяла хоть немного двигаться. Стало совсем не по-весеннему холодно. На словах он Лев Толстой, а на деле хер простой. Вот это про меня и писали. Прошло буквально несколько секунд, а в моей голове хаос и разруха, потому что мир раскололся на маленькие кусочки. Всё, что я знал и всё, во что я свято верил оказалось ложью чистых иллюзий, которые я создал, чтобы когда мне разобьют сердце, не было больно. Ваня прочитал этот ступор на моём лице, но не увидел препятствий или отторжения Он сократил и так маленькое расстояние, целуя меня. Я не знаю, что с нами будет. Пустим это на самотёк.