нарисуй меня

Минхо перехватывает чужую тёплую ладонь покрепче и торопливо тянет за собой парня, сдерживая громкий смех в собственных горящих лёгких. Джисон спотыкается, пытаясь поспеть за Ли, пока от чужих прикосновений собственная кожа покрывается мурашками и горячими, такими приятными волнами. Они сбежали. Сбежали от духоты летнего вечера, ворчливых и скучных взрослых и до ужаса нудных ярлыков. Они сбежали от всего «нормального» (скучного и бессмысленного), и их за это точно не погладят по головке. Но разве это имеет значение, когда яркое солнце мягко поглаживает по макушке, а родные пальцы сжимают ладонь? Им определённо нет дела до других. Они украшают сеульские улицы радостными поцелуями и тихим смехом друг другу в губы, пока ветер разносит пылинки расцветающих цветов по небу и забивается сладкими комьями в запутавшиеся локоны волос. — Минхо, — Джисон пытается не смеяться, но от чужого хихиканья собственные губы неконтролируемо кривятся в улыбке. Они просто не могут перестать смеяться и улыбаться. — Ради всего святого, выслушай! — Ладно, ладно, — глаза-полумесяцы сверкают яркими огнями, и оранжевые лучи солнца раскрашивают румянец на щеках в самые невероятные цвета. — Я весь во внимании. Ли обнимает Джисона за шею, не переставая улыбаться, и парень с тихим смехом утыкается в чужое плечо, оставляя ладони на талии Минхо. — Перестань смеяться. Я не могу сосредоточиться, — Хан трётся лбом о чужую футболку, и Ли взрывается очередным потоком смеха, поглаживая чужие волосы. Мягкие ноты хихиканья Ли разжигают в груди пламя, яркие бутоны цветов, и Хан ощущает, как бабочки с тихим улюлюканьем кружатся в животе. — Проблемы с концентрацией? — Минхо с улыбкой тянется к щеке Хана, чтобы приподнять лицо Хана. Джисон фыркает и трётся собственным носом о чужой, с трепетом заглядывая в глаза Минхо. До безумия родные. Нежность наполняет лёгкие, и Минхо задерживает дыхание, вглядываясь в чужие глаза. Карий — цвет воспоминаний. Сладкой карамели, что они так любят, тёмного шоколада, испачканных в грязи ладоней после катания на скейте; это цвет почвы, из которой растут их любимые ромашки, имбирного печенья и их мягкой, согревающей любви. Карий — цвет их глаз, в которых они раз за разом находят свой дом. — Я люблю тебя, — шепчет Джисон, заставляя Ли в мгновение ока превратиться в лёгкую вату, удивлённо раскрыть глаза и замереть. Бабочка, пролетающая мимо, наполняет тишину улицы тихим шуршанием крыльев, а чужое, чертовски громкое сердцебиение пульсирует в ушах. Минхо смущённо надувает щёки и отводит взгляд в сторону, но уголки его губ предательски вздрагивают. — Я знаю, — отвечает он в ответ, и Джисон зачарованно смеётся. Ли закатывает глаза, но вновь тянется к чужим волосам, чтобы аккуратно пригладить непослушные прядки и притянуть парня к себе. Минхо оставляет поцелуй на щеке Хана, прямо на маленькой родинке, и улыбается, когда парень замирает. — И я тебя, милашка. — Маленькая вредина, — фыркает Джисон, оставляя несколько коротких поцелуев на чужих губах. Минхо готов взлететь от того, как невероятно свободно он ощущает себя, пока рядом есть Хан. Его колыбельная, его спасение, его успокоение. Минхо давно по уши. Они оказываются в тесной, совсем маленькой комнатушке, больше похожей на обустроенный сарай, и Хан честно не понимает, что это за место. Но Минхо нехотя отпускает чужую ладонь, хитро улыбается, заставляя внутренности Хана в волнении сжаться, и садится на небольшой диванчик, осматриваясь вокруг. Пальцы плавно скользят по мягкой поверхности, изучают шерховатости, складки, а глаза в любопытстве бегают по запылившимся окнам, что едва пропускают рыжие лучи через серые комья грязи. — Джисо-о-н, — Ли протягивает чужое имя, смакуя его, словно мед, на собственном языке. Хан вопросительно мычит, зачёсывая свою пушистую чёлку назад. Летняя духота сжигает тело, испариной оседая на коже. — Как давно ты рисовал? — Хм. Думаю, несколько дней назад, — следует ответ, и пара глаз в вопросе устремляется к Ли. У Минхо на дне зрачков черти пляшут, и Джисон гадает, когда же тот скажет что-то, от чего Хан зардеет не хуже впервые влюбившегося ребёнка. И, конечно, долго ждать не приходится. — Я хочу, чтобы ты нарисовал меня, как одну из своих француженок. Любопытно. Джисон удивлённо замирает. Жар пылающей лавой врывается в тело, и Минхо хихикает, довольный реакцией на свои слова. Тёплая буря эмоций кипит в горле, и тогда датчик в голове Хана медленно переводит свою стрелку к отметке «расцеловать невыносимого Минхо как можно скорее». — Но у меня не было никаких француженок, Минхо, — медленно моргает Хан, заставляя Ли прикрыть рот ладонью из-за новых порывов смеха. Парень облизывает губы, не сводя взгляд со своего возлюбленного, и с улыбкой произносит: — Тогда я хочу стать первым, любовь моя, — легко произносит Минхо, и его светлая улыбка мило сверкает на губах. Джисон поджимает губы, пытаясь сдержать трепет собственного сердца, но тот вырывается, превращая конечности в мягкую вату. Хан задумчиво оглядывается по сторонам, и хитрая улыбка медленно ползёт на его губы. — В таком случае, мне безумно повезло с первой моделью. И они снова смеются. Тепло, по-родному, до дрожащих пальцев и мотыльков под веками, ведь их любовь такая особенная, такая тёплая, что невольно задыхаешься от переполняющих капель чувств. Когда карандаш между пальцев кажется особенно тёплым, подушечки пальцев сжимают его и аккуратно пачкают листок тёмным углём. Линия за линией. Мазок, тень и искусанные губы. Джисон щурится, и улыбка на его лице заставляет солнце за окном светить ярче. Минхо красив. До безумия. Его сладкая улыбка лисьим контуром цепляется за щёки, глаза сверкают гиперновыми, а алый румянец на щеках заставляет чужое сердце сладостно сжиматься. Обнажённые плечи, матовым блеском манящие к себе, трепет чёрных ресниц и родные изгибы чужого тела. Джисон влюблён окончательно и бесповоротно. Их с Минхо любовь больше, чем слова, и едва ли меньше, чем Млечный Путь. Их чувства в движениях, в шуршащем шёпоте, сладких прикосновениях и в чём-то таком родном, что никогда не получится передать словами. — Безумие... — бормочет Джисон себе под нос, когда в очередной раз поднимает свой взгляд на Минхо. Не очень-то профессионально с его стороны, но он ничего не может поделать со своей сумасшедший бурей внутри. — Что-то не так? — почти мурлычет Ли. Хан задумчиво мычит и наклоняет голову. — Ты такой красивый. Безумие, — протягивает парень, а старший от неожиданности замирает и хлопает глазами. — Ну, — парень смущённо отводит взгляд, вызывая у Джисона волну тихого хихикания, — Это так. — Конечно, милый, — поёт Хан с влюблённой улыбкой, растирая пальцем тёмные линии. Ли в ответ что-то бормочет, пытаясь прикрыть ладонью пылающее лицо, но Джисон мягкой просьбой просит не шевелиться. Издевается, мелькает в голове Минхо. Законченный рисунок въедается тёмными пятнами в шершавую бумагу, и Джисон с нежностью осматривает его. Он не может поверить, что у него есть возможность рисовать кого-то столь очаровательного. Возможность любить, прикасаться и целовать кого-то настолько сказочного. Минхо натягивает свою футболку, расправляя тонкими пальцами смятую ткань, и устало потягивается, пока Джисон внимательно наблюдает за ним. Кончики ушей Ли слабо краснеют, и парень задирает подбородок. — Дыру просверлишь, — говорит парень, улавливая чужой пристальный взгляд. Джисон с улыбкой закатывает глаза, поднимаясь с места. — Ничего не могу с собой поделать, — пожимает он плечами, оставляя свои ладони на чужих плечах. Минхо кладёт руки на джисонову талию и в усмешке приподнимает брови. — Очаровашка, — хихикает Ли, когда Хан трется собственным носом о чужую щёку. — Нам нужно возвращаться. — Не нужно, — хнычет Джисон, утыкаясь своим лбом в чужой. Минхо выдыхает, с яркими звездами в глазах смотря на Хана. — Твои родители тебя прикончат, — Ли поглаживает чужую талию и смотрит на губы Хана, вмиг теряя всю свою концентрацию. О, боги, как же хочется их расцеловать. — Это ты меня украл, — ворчит Джисон, ладонью зарываясь в чужие мягкие волосы. От Минхо исходит аромат свежей древесины, молочного шоколада и бананового чая, и от подобной смеси голова кружится. — По-моему, ты был не против, — хихикает Минхо, обдавая чужие губы горячим дыханием. Джисон тихо смеётся, подаваясь вперёд, и Ли с теплом встречает хановы губы своими. Джисон с нежностью проводит по чужой щеке своими холодными пальцами, и ловит губами хитрую улыбку старшего. Сердце колотится бушующей птицей, не позволяя перевести дух, потому что каждое прикосновение особенное, такое сладкое и обжигающее своей исключительностью, что никуда не скрыться. Губы Минхо мягко обхватывают чужие, и заходящее солнце наконец побеждает в своей борьбе: оно пробивается сквозь пыльные окна и бьёт по глазам, заставляя двух парней зажмуриться и тихо прохихикать друг другу в губы. Их любовь действительно особенная. Сладкая, серебристая, с привкусом обжигающих чар, со звоном весенних колокольчиков и шелестом их нежного шёпота. И пусть через несколько мгновений это растворится, развеется по тёплому ветру, и им придётся возвращаться в такой наскучивший мир. Вместе они справятся. Рука к руке, с переплетающимися пальцами, пока смех звучит в воздухе. Ведь их любовь способна согреть то, что важнее всего — друг друга.