Всё устраивает

Сколько Лера знала Вадика, столько она не слышала от него ни слова с сексуальным подтекстом. В меде она привыкла с постоянному сексизму со стороны преподавателей, а иммунитет к пошлым тупым шуткам появился ещё лет с четырнадцати. Но Вадик таким и не был. Он вёл историю, и среди всех преподавателей первого курса он казался если не самым адекватным, то хотя бы тактичным. Хотя бы потому, что он единственный с наступлением ноября посоветовал одеваться теплее и разрешил пить чай и кофе из термосов. Он начисто игнорировал разговоры на сексуальную тематику, несмотря на каверзные вопросы об ориентации некоторых исторических личностей. Он ни разу даже не пошутил с каким-то намёком, хотя исторические байки выдавал с завидной регулярностью. Лера одно время думала, что он таким образом просто выдерживает дистанцию, «преподский» официальный вид. Ну правда, чтобы человек, отслуживший несколько лет по контракту, и ни разу не пошутил про секс? При том, что «скромность» и «Вадим» даже рядом не стояли? Но Вадик, даже после того, как их отношения стали более приятельскими, не касался этой темы. И не то, чтобы Леру это как-то волновало, пока она не поняла, что для «приятельства» их отношения стали слишком… близкими. На Лерин вопрос об уточнении их статуса Вадик ответил вопросом: — А как тебе хотелось бы? Лера задумалась… и решила, что можно попробовать. Вадик согласился с той же формулировкой: — Мы и вправду можем попробовать. И, как оказалось, они оба не хотели бы это афишировать, чтобы кто-то вообще догадывался или знал. Лера откровенно переживала за реакцию родителей и Кира — Вадим был старше её чуть больше чем на десять лет, и это было бы действительно сложно объяснить. И он всё ещё преподавал — да, по совместительству, но нарываться не хотелось. В отношениях Вадим продолжал быть собой — балагурить, паясничать, а иногда — показушно рыцарствовать. И при этом проявлял на первый взгляд несвойственную для такого человека ответственность и серьёзность, когда это требовалось для дела. Лера рядом с ним чувствовала себя… надёжно. На исходе третьего месяца их отношений она поняла, что что-то в них не так. Потому что Вадик, даже получив статус «парня», не то, что не предпринял попытки — даже намёка не сделал на то, чтобы перевести отношения в постель. Они могли долго и приятно обниматься, целоваться — легко и не только, Лера даже оставалась у него ночевать (сказав родителям, что будет у подруги), а Вадик не просто уточнил, удобно ли ей будет потом добираться на учёбу от него, но и предложил спать раздельно. — Ты сможешь выспаться, а то я крайне беспокойный сосед. И если бы Лера знала и любила себя чуть меньше, то наверняка бы загналась. Но поскольку в себе она была уверена, то в одну из таких благопристойных ночёвок просто уселась на диван, который Вадик застелил для себя в зале. — Скажи мне честно, — Вадик ей ни разу не лгал (или она пока не поймала его на лжи), но сейчас это, по её мнению, было лучшим началом для разговора. — Я тебя… не привлекаю? Вадим сморгнул дважды, сел рядом, облокотившись на спинку дивана, и сделал вид, что задумался — это напускное задумчивое выражение лица Лера уже наблюдала и не раз. — Привлекаешь, конечно. Я к себе в квартиру обычно мало кого пускаю. А ты тут даже остаёшься на ночь. — Вот именно! — Лера сдвинулась к Вадику вплотную, стараясь в серых глазах найти простой ответ. — Я «остаюсь на ночь», а не «остаюсь с тобой». — И положила ладонь ему на грудь. Под ней отчего-то бешено колотилось чужое сердце, хотя внешне Вадик оставался невозмутимым. — Ты хочешь чего-то большего? — правильно уловив посыл, уточнил Вадик, и Лера кивнула. — Более… хм, плотского? — И пусть это было последнее слово, которое Лера бы использовала в данном контексте, оно было правильным. — Окей, без вопросов. И когда на губах Вадика расплылась улыбка — хищная, не предвещающая ничего хорошего, от которой у Леры внутри иногда всё замирало — казалось, она выпустила на волю дракона, который был закован в камень тысячи лет, — Лера поняла, что её поняли правильно. Понять-то поняли… Но реализация всё равно вышла не совсем такой, как Лера ожидала. Вадик оказался страстным и жадным в постели, любил оставлять метки и не переставая болтал и там, как будто компенсируя свою внешнюю строгость и предыдущее молчание на тему. Вот только они так и не дошли до обычного секса. Вадик с дичайшим удовольствием занимался ей — зацеловывал кожу, проходился по всем эрогенным зонам, доводил до оргазма губами, языком и пальцами, но каждый раз, когда Лера тянулась к его поясу, мягко, но настойчиво убирал руки в сторону. Иногда это казалось игрой: «Я тебя трогаю, а ты меня не можешь». Иногда списывалось на усталость — у Вадика была какая-то подработка, Лера не уточняла, — но уставал он на ней до изнеможения. Иногда Вадик просто отказывался: «Не думай обо мне. Главное, чтобы тебе понравилось». Лера была совершенно уверена, что она Вадику нравится — во всех смыслах. Потому что то, как он на неё смотрел, отметало все сомнения: Вадик её желал и наслаждался тем, что она есть. Но он снова что-то не договаривал, и Лере снова пришлось взять всё в свои руки. Не сторонница утреннего секса — потому что с утра её намного больше радовал горячий кофе с тостом, — она, убедившись, что Вадик уже не спит, просто оседлала его, усевшись на бёдра. Через два слоя тонкого спортивного белья она совершенно явственно ощущала эрекцию, да, утреннюю, но почему бы не совместить приятное с полезным? Ей на пояс легли большие горячие ладони, и Лера была готова ещё немного подвигаться, раззадоривая себя и его, когда поняла, что её крепко удерживают на месте. — Вадик? — Утро добрым не бывает, Лер, — и Вадик отвернул голову, разрывая зрительный контакт. — Не стоит. — Но ведь… — Она попыталась немного сдвинуться, но хватка лишь усилилась. — И не стоит, — продолжил Вадик, и Лера осознала, что его слова впервые настолько расходятся с телом. — Извини, птенчик, но ничего не выйдет. Лера опешила, сперва восприняв это не как отказ от секса, а как прекращение отношений вообще. Но когда первоначальный шок схлынул, и она, скрестив руки на груди, молчаливо потребовала объяснений, Вадик заговорил. — Ты же знаешь, что такое ПТСР? — Лера кивнула. — Считай, у меня такое проявление. Даже если я хочу — а я хочу, поверь! — и в его серых глазах блеснуло что-то настолько жадное и голодное, что Лера невольно вздрогнула. — Не выйдет. А если и выйдет, то в процессе станет только хуже, — он снова отвернулся, и Лера не придумала ничего лучше, чем просто лечь сверху, устраивая голову на груди. — Я уже смирился. Когда со службы уходил, думал, пройдёт — потому что про секс в последний момент думаешь, когда у тебя под ногами мины взрываются. Но не прошло. Предупреждая вопросы, — он уложил руку Лере на голову и, поглаживая, не позволил поднять взгляд, — у врача был. Физически я здоров, это с головой не порядок. — Сексолог? Психолог? Психотерапевт? — Лера в экстренном режиме вспоминала всё, что она учила на медицинской психологии. — Я не верю, что ты просто с этим смирился! Вадик! — Скоро уже тридцать пять лет как «Вадик», — передразнился он, — Лер, я узнал об этом в двадцать семь. У меня было достаточно времени, чтобы попытаться разобраться, потерпеть неудачу и, да, смириться. Он ненадолго замолчал, и Лера побоялась перебивать. — Я понимаю, что тебе, возможно, меня в таком случае недостаточно, и поэтому я только за, если ты выберешь или найдёшь себе какую-то замену… — Уловив, в какую сторону ведут мысли Вадика, Лера закрыла ему рот ладонью и, сдвинувшись вперёд в чуть расслабившихся руках, склонилась лицом к лицу. — Меня. Всё. Устраивает, — Лера чеканила слова, надеясь, что звучит действительно убедительно. — Я волнуюсь о тебе. И если я могу что-либо сделать, чтобы тебе помочь — я это сделаю. Страдальческое выражение лица Вадика заставило её рассмеяться — он совершенно очевидно не страдал, а прикидывался, дурачась в попытках перевести тему, но он и сам отлично понимал, что это не спасёт. Вадик знал, что Лера не будет настаивать, но будет делать всё возможное, если только он захочет. И, наверно, только поэтому он решил согласиться. В конце концов, они, вероятно, ничего не потеряют. Если Леру в нём действительно «всё устраивает».