Взгляд в пустоту

Лес был неестественно тих этой ночью, и ни единый шорох не прерывал его застывшую тишину. Притихли даже сверчки, и совы тоже молчали — вся живность будто испарилась в тенях. Старый коттедж одиноко возвышался между тёмными соснами. Под лунным сиянием блестел влажный мох. Из дымохода серыми клубами вырывался дым. Оранжевый свет, бьющий из окон, частично освещал огражденную площадку с ржавыми качелями и детской горкой. Похоже, совсем недавно ими кто-то пользовался: толстый слой пыли неровно был стёрт чьими-то прикосновениями. Все звуки утопали в вязкой тишине, но, если хорошенько прислушаться, можно различить далёкие выстрелы, крики и рычание, треск огня и ломающихся жизней. Всё это казалось просто страшным фильмом, за которым наблюдали жители коттеджа. Страшный фильм, в котором каждый из них испытал главную роль, со всей её болью и ужасами. Они пережили этот кошмар, и уже завтра окажутся далеко от границы, в полной безопасности — все кто переживет эту ночь. Несмотря на усталость и страх, люди все ещё не теряли то, что делало их людьми — надежду и мечту. Они мечтали, они надеялись, и добавляли красок в этот удручающий серый вечер. Один парень энергично расхаживал между столиками на первом этаже, подбадривая собравшихся и рассказывая что-то из своих гениальнейших шуток или рассказов. Особенно он сюсюкался с детьми, улыбка которых лучше всего другого поднимало самочувствие. Покрутившись вокруг столов, он вернулся к своему другу — миловидный блондин, который уныло жевал разноцветные колечки хлопьев, набухших от теплого молока. — Как ты, Дрим? — спросил он, выдвинув стул и развалившись на нем так расслабленно, что Дрим взглянул на это с ноткой зависти. — Не очень, — честно ответил он и отвел взгляд в сторону. По сердцу пробежался холодный ветерок, подчеркивая звенящую пустоту внутри. Тут, в этих стенах, он в полной безопасности, но, кажется, какая-то его частичка все еще осталась за запертыми дверями коттеджа, навсегда потерянная среди темных, беспричастных деревьев, бездыханных, разорванных трупов и ходячих мертвецов, чьи бездушные, мутные, белые глаза навсегда отпечатаются в памяти тех, кто их увидел. Брюнет слегка выпрямился и с печалью посмотрел на Дрима. В его глазах, отливающих сливой, появилась твердая решимость. Скрипя ножками стула по полу, он подтащил свой стул к Дриму и прислонился к плечу друга. — Выше нос, солнышко, — он весело подмигнул, глядя, как щеки паренька вспыхнули румянцем. Не нравилось ему, когда его так называли. — Завтра мы уже будем в другой городе, нам предоставят своё жилище. Всё снова будет, как раньше. Дрим потянул носом и покачал головой. — Я не думаю, что кто-то из нас будет прежним после всего случившегося, Эпик, — пробормотал он, виновато опуская взгляд. Ему искренне хотелось отвлечься от дурных мыслей, но, если молчать о накопившемся, то он совсем скоро сгорит изнутри. — Во мне будто что-то сломалось, — прошептал он, устремив взгляд вперёд; но его взор смотрел гораздо дальше, будто стол отражал тьму, поселившуюся внутри него. — Разве мы все не обречены? — Все будет в порядке, парень, — Эпик по-дружески обнял его, похлопав по плечу. — Мы все живы и полностью здоровы. Все эти люди, — он окинул взглядом зал. Несмотря на абсолютно разные истории, они разделяли одну крышу над головой, словно были знакомы всю жизнь. Одна пара — невысокая девушка с длинными льняными волосами, собранными в пучок и высокий черноволосый паренек — сновала между раненными, оказывая поддержку беспомощным. Седая бабушка с мудрыми, но ясными как небо голубыми глазами собрала вокруг себя детей, рассказывая им сказки, чтобы отвлечь от ужасов, которые они пережили на прошедших неделях. Мужчина лет тридцати, чья лысина блестела под светом люстры, сидел в углу, в окружении напуганных животных: псы и котики прижимались к нему, ощетинив шкуры, белый Какаду мирно спал на его плече, пока на коленях растянулась черно-белая домашняя крыса. — Ставлю сотку, что никто из них не знал о существовании тех, кому сегодня помогают с открытым сердцем. Эти люди все ещё надеются, и все ещё продолжают бороться, несмотря на все дерьмо, что все ещё творится за окнами. Все мы сегодня мечтаем увидеть рассвет, Дрим. Поверь, пока люди могут мечтать, они не обречены. Дрим молчал. Он все еще ощущал подавленность, но что-то в словах Эпика заставило его задуматься. Тем временем, брюнет продолжил: — Зараза не распространиться далеко. Ты уже видел, что город изолировали. Военные истребляют зомби и помогают выжившим. Они не дадут им зайти дальше и мир будет в безопасности, — Эпик наклонил голову, чтобы поймать взгляд друга. — Люди ко всему способны приспособится. Сколько раз человечеству угрожало вымирание? — он щелкнул Дрима по носу, заставив его сморщить лицо и недовольно нахмурить брови. — Но, ты погляди, нас почти восемь миллиардов на земле. Дрим вдумчиво перевел взгляд на окно. Луна выбилась из-за облаков и освещало кроны деревьев и тропы к коттеджу. Наверное, сейчас сюда ведут ещё нескольких выживших, которые наверняка рады, что этот кошмар скоро закончится. И в этом зале их примут тепло, с распростертыми объятиями. Дрим хотел улыбнуться, но его пронзила леденящая дрожь. Перед глазами пронеслись кровавые картины, о которых он никогда не хотел бы вспоминать. Он вжался в бок Эпика и закрыл глаза, словно это могло спасти его от страшных видений. На ресницах заблестела крупная слеза. — А сколько людей не смогут дождаться нового рассвета? Сколько невинных погибнет, пока это не закончится? — его голос дрожал, руки тряслись. Им овладела слепая паника. — Ну и что, что есть люди добрые? Ты видел, что там они убивают друг друга без каких-либо причин, — Дрим посмотрел на него, и в его янтарных глазах отразилась боль. — Как мы можем закрывать глаза на это и думать, что все будет в порядке? У нас нет ни единой гарантии, что тут нет убийц, которые готовы повторить то, что случилось в том магазине! Эпик напряженно уставился на него, подыскивая подходящие слова. Он знал, что хотел сказать этим Дрим, и, пожалуй, был бессилен перед правдой. Проследив за испуганными глазками паренька, он взял его вспотевшие руки в свои ладони. — Никакой, Дрим, — Эпик решил, что лучшее сейчас — выложить всё, как есть. Врать смысла нет. — Через пару минут сюда может объявиться истеричка, которая может перевернуть это место с ног на голову. Или кто-то из этой комнаты может поддаться сомнениям, — он многозначительно поднял брови. Дрим, кажется, уловив его намек, упер взгляд на покрытые слоем застывшей грязи ботинки. Кончики ушей стыдливо загорелись. — Я понимаю, сейчас тяжелые времена. Доверять окружающим слишком опасно, но если относится ко всем, как к потенциальным врагам — с подозрениями, сможешь ли ты в конце доверять себе самому? — Эпик сжал руки Дрима, но тот быстро вырвал их, обнимая себя за плечи, будто ему было очень холодно. — Я не знаю, кому можно верить, — прошептал он, со слезами посмотрев на Эпика. — И я не могу забыть, что сделал Кросс, какие бы причины у него не были. О каком товариществе ты можешь говорить, когда твой лучший друг застрелил ребёнка, молящего о помощи? Эпик рвано выдохнул, опустив взгляд. — Ты прав, — выдавил он, вздрогнув. Плечи парня поникли. Никто из них не представлял, что их друг, которого они знали на протяжении долгих лет мог пойти на такое. Несомненно, они оба считали себя преданными от его поступков. — Но это не значит, что и другие такие же. В темные времена, видно светлых людей, — напомнил он со слабой улыбкой, убрав локон, упавший на лицо Дрима. — По-моему, темных видно еще лучше, — шепнул тот, уткнувшись в грудь друга и зарившись в его черной футболке, от которой отдаленно несло нотками крови. «Куплю тебе целый мешок шоколада, если я не прав». «Душнишь, Кросс. Но от шоколада я не откажусь». «А я не дам тебе его». «Даже если я поцелую тебя в щеку?» Кросс сжал в руках телефон с треснутым экраном. Всё его тело мелко дрожало. Полные слёз глаза едва сфокусировались на сообщениях, которые он перечитывал, в надежде хотя бы вспомнить, как когда-то к нему относился Дрим. Кросс отдал слишком много, чтобы спасти своих друзей — он пожертвовал своей человечностью. Но от него отвернулись. — Почему? — спросил он рыдающим голосом, не в силах подавлять голос отчаянья. — Я пытался, я делал все, что в моих силах, чтобы защитить тебя… «АХХАххахХАХ о боже вот же ты идиот». «Эй, обидно вообще-то». «Ладно, ладно, прости, круассанчик<3». «ДРИМ». Кросс отдал бы все, чтобы ещё раз услышать свое имя с уст Дрима с такой же теплотой, какой он обращался к нему раньше. Неужели это всё потеряно? Неужели он настолько ужасен, что даже его собственные друзья считают его чудовищем? Кросс вытер горячие капли, стекшие по его щекам. Он обещал себе не плакать. Обещал себе стойко вынести это испытание. Но он подвел даже себя. — Я разве виноват? — он взглянул на экран и провёл большим пальцем по следу засохшей крови. Обвиняюще взглянув на контакт Дрима, он проглотил новую партию слёз. — Я не мог рисковать, почему ты не понимаешь? «Фуфуфуфу, смотри какой дурацкий медальон» «Ох, так он тебе не нравиться? А я уж думал купить тебе его, эх, придётся потратить деньги на что-то другое». «КУПИ». — Ты всё, что я когда-либо хотел, — прошептал Кросс, склонив голову набок. Его плечи бессильно обмякли. — Ты всё, в чем я когда-либо нуждался, — горе сдавило грудь, перекрывая воздух в лёгкие. — И ты мне правда нужен. Да, ему правда пришлось сделать нелегкие, даже жестокие выборы. Все, чего он добивался, это безопасность его друзей. Но их это только оттолкнуло. Разве так сложно было поддержать его? Хотя бы раз? «Я скучаю». «Приятно слышать, солнышко». «Не называй меня так». «Это за то, что ты называл меня круассаном». «Вот ты с…». «ДРИМ—». Но теперь он навсегда останется для них монстром. И Дрим никогда не простит его, сколько бы времени не прошло. Сколько бы Кросс его не умолял. Живот сжался в тугой узел, подталкивая к горлу тошноту. Он просто хотел повернуть время вспять. Хотел, чтобы зомби никогда не появлялись. Хотел бы, чтобы в нём обнаружили вирус и пристрелили на границе, облегчая муки. Кросс поднял взгляд на пистолет. Его бок маняще сверкал под лунными лучами. Поезд ушел, сделанного не воротишь. Кровь невинных людей на его руках. Этих жертв можно было избежать, если бы Кросс чаще слушал своих друзей. И может быть тогда Эпик и Дрим не хотели бы никогда его не знать. «Кросс. Приезжай. Срочно». «Что случилось?». «Я испек твои любимые печенья». Он никогда не забудет полный отвращения взгляд Дрима, устремлённый на него в тот вечер. В тот миг его сердце разбилось на миллионы осколков. Расстояние между ними обратилось в бесконечно глубокую пропасть, шириною в километры. Кросс понял, что зашёл слишком далеко, но менять что-то было слишком поздно. «Скоро буду на месте!!!». И Дрим никогда больше не назовет его имя с лаской, не придумает ему глупую кличку. Никогда не позовёт в гости, чтобы угостить сладостями. Никогда не обнимет, не дёрнет за белые локоны. Не потянет за щёку, чтобы потом поцеловать её. «Дрим, я тебя обожаю». «Ты тоже классный, Кросс». На разбитом дисплее появилось окошко. «Низкий уровень заряда. Выключение через 10…» И Дрим уйдёт. Забудет его номер. Забудет его лицо. Забудет его имя. Но никогда не забудет, что он натворил, думая, что поступает правильно. «9…» Кросс поднялся с кровати, устремив взгляд на окно. «8…» Какая тихая и чудесная ночь. «7…» Он шагнул в лужу лунного света, уставившись на огни, горящие далеко за лесом. «6…» Чем отличался этот день от вчерашнего? «5…» От позавчерашнего? «4…» Кросс взял в руки холодный пистолет, усталым взглядом посмотрев на его дуло. «3…» Вчера он убил человека. «2…» Позавчера он тоже убил человека. «1…» И этот день ничем от других не будет отличаться. «Выключение…» Свет потух. Дрим слабо посмеялся и положил ложку с остывшими хлопьями в рот. Все же, Эпику удалось вывести его на хорошие эмоции. — Боже, они же совсем остыли, — он фыркнул, оттолкнув от себя миску. — Какой же ты капризный, — Эпик весело закатил глаза. Он взял его тарелку в руки и встал из-за столика, повернувшись в сторону кухни. — Микроволновки тут нету, поэтому буду разогревать твои хлопья в печи, — он широко улыбнулся и подмигнул. — Они или отлично прогреются, или сгорят. Глаза Дрима округлились. — Подожди! — воскликнул он, вскочив с места и погнавшись за Эпиком. — Я слишком долго не ел сладкого, я не переживу, если ты испортишь мои хлопья! — Хехе, ну тогда… На верхнем этаже загремел выстрел. Эпик вздрогнул, выронив миску, которая разлетелась по всему полу. Дети испуганно закричали и заплакали, среди взрослых прокатился испуганный ропот. Собаки завыли, кошки разбежались, забиваясь в углы. Птица вспорхнула, взвизгнув. Люди вскочили со своих мест, уставившись в сторону лестницы, в ожидании, чего-то ужасного. Дрим, побледнев, посмотрел на Эпика. В его глазах от встретил отражение своих страхов. Они первыми освободились от окоченения и метнулись в сторону лестницы. Дрим слышал, что кто-то последовал за ними, но он не хотел знать, кто это. Горло сжалось от напряжения, когда он увидел нескольких выживших, которых разбудил выстрел. Они потрясённо глядели в сторону одного из номеров. — Оттуда, — слабым голосом произнёс один из них, указав в сторону двери с табличкой «4». — Комната Кросса, — хрипло произнёс Дрим, почувствовав новый прилив паники. Эпик мрачно посмотрел на него. В его глазах нависла тяжелая туча, что вот-вот разольётся дождём. Шагнув в сторону закрытой двери, он застыл перед ней, взявшись за холодную металлическую ручку. Он не хотел её открывать. Сбитое биение сердца заглушило чужие голоса вокруг него. Эпик повернул ручку. Дверь щёлкнула и поддалась, со скрипом отворившись. Он не поднимал взгляд с деревянного пола, боясь посмотреть внутрь. Но он услышал вздох Дрима, полный ужаса, и почувствовал, как он хватается за его рукав в поисках опоры. Эпик поднял взгляд, и что-то внутри него с треском оборвалось. Кросс лежал на полу, его пустой взгляд был устремлен в потолок. В одной руке пистолет, а в другой — выключенный телефон. Белые волосы казались черными от пропитавшейся крови, и багровая лужа под его головой отбрасывала яркие блики под лунным свечением.