Я тебе не детка

Ночной Нью-Йорк был зрелищем особым. Он слепил сиянием бутиков и мраком пивных, стучал каблуками начищенных туфель и шелестел подошвами кед, бренчал столовыми приборами ресторанов и монетами в автоматах с едой. Город, полный контрастов, был умыт слезами разведённых супругов и убаюкан шепотом влюбленных студентов. Он пел голосами бродвейских театров и несся к звездам искрометной кометой, увлекая за собой мечтательных горожан. Чонгук и Тэхен шагали вдоль улиц, держась за руку. Спешащие не то домой, не то в бар прохожие задевали их, вынуждая прижаться плечами и идти всё теснее и теснее. Но даже когда тротуары становились свободными, они не спешили разрывать близость. Затаенная радость таяла во рту подобно карамели, заставляя смущенную улыбку лезть на лицо, а тепло разливаться по телу. Обоим было комфортно и спокойно. Прогулка эта была чем-то таким правильным и нужным, что не оставляла после себя ничего, кроме приятных ощущений. Ну, или почти. Сидя на траве в Центральном Парке, Чонгук безостановочно тер ноги, заледеневшие в коротких шортах. Тэхен стоял чуть поодаль, возле кромки пруда, и боролся с пакетом птичьего корма из супермаркета, который никак не хотел открываться. С рыком он всё же его надорвал и от неосторожности просыпал немного злаков на землю. — Утки спасены! — Тэхен повернулся к младшему, желая похвастаться, и увидел его попытки справиться с дрожью. Не успел Чонгук поднять голову на возглас, как на его ноги легла куртка Тэхена. Мягкая и теплая, она прогнала колючий холод. Откуда он только брался летом? Тэхен сел на корточки и старательно прижал куртку по бокам, желая, видимо, получить наклейку-звездочку за усердие. Ну, или улыбку младшего. — Получше? Чон кивнул, пряча зарумянившиеся щеки в рукавах кофты. — В какой дораме мы снимаемся? — шутливо спросил Чонгук. — М-м... "Безграничная симпатия". Чхве и Кан думали, что могут быть только друзьями... — Чур я цундере. — Как же тогда мне тебя покорить? — Тэхен тряхнул головой, убирая с лица темные пряди. Чонгук любовался его красотой. Тэхену бы самому моделью быть. С его харизмой и внешностью ему бы не было равных. Чон уже сказал это однажды. — С лицом у меня всё хорошо, но в остальном... — ответил тогда, смеясь, Тэхен, похлопывая себя по мягкому животу. — Я слишком люблю кушать и ненавижу упражняться. Не прокатит. Блуждая в мыслях, Чонгук ничего не говорил в ответ, и в глазах Тэхена тихо, но верно нарастала тревога. Ким испугался, что вновь сказал что-то не то и ненароком обидел младшего. Тэхен. Добрый, честный, заботливый и просто до невозможного милый медвежонок с фотоаппаратом в кармане. Как же так случилось, что никто в целом Париже не оценил его и не забрал поскорее в свои объятия? Или Ким сам отверг их в пользу парня, жившего за океаном? От осознания своей значимости для человека напротив у модели кружилась голова. Чонгук сглотнул. Знакомое чувство нарастало внутри, и подавить его не было ни сил, ни желания. Он влюблялся. — Будь собой, — сказал Чонгук и наклонился, целуя Тэхена в щеку. — Пока это отлично работает. Прохладный ветерок дунул на вспыхнувшего Тэхена, напоминая, что необходимость дышать никто не отменял. Ким прокашлялся, пробормотал что-то про заждавшихся ужина птиц и побежал к пруду. Его квадратная улыбка освещала водную гладь не меньше фонарей и луны вместе взятых. Чонгук не мог не смеяться, глядя на то, как старший старательно сыпал корм подплывавшим пернатым гостям, зазывая их милыми прозвищами. — Не боишься, что нас узнают? — сказал Чонгук, оглядев прохожих. В парке не было людно, но и пусто — тоже. — Узнают — не поверят, — хмыкнул Тэхен и вытянул руку, чтобы погладить большую и красивую утку, но резко отпрянул из-за яростного комочка, едва не тяпнувшего его за палец. — Чего кусаешься, козявка пернатая? Корм не вкусный? Действительно, им не стоит опасаться слухов. Ви и Джей ни за что не будут играть ночью в парке с утками. Зато Тэхен и Чонгук еще как будут. — Он защищает маму от чужака, — подсказал Чон, отвлекаясь от разгадывания судоку, которое освещал фонариком смартфона. — Да? Тогда ладно, я бы тоже кусался. Тэхен выпятил нижнюю губу, умиляясь вилявшим хвостиками птицам, и кинул ещё горсть корма на прощание. Приземлившись на траву, он вынул телефон и стал светить на книжку своим фонариком, чтобы Чонгук не напрягался. — О, не надо! Я как раз закончил, — сказал младший и закрыл страницу с только что начатым судоку. Тэхена хлебом не корми, только дай поухаживать. Эта забота приятна, очень-очень, но Чонгуку не хотелось превращать Кима в слугу. Если строить отношения, то на уважении, отдавая и принимая любовь одинаково. Напротив них, над прудом и деревьями возвышалась Плаза. Казалось, что в здании отеля было миллион окошек, и из каждого лил свет — своеобразная замена звездам, которых не увидеть в мегаполисе. Чонгук протяжно зевнул, сладко прикрывая сонные глаза. — Снотворное действует, — сказал Тэхен, указав на книжку с головоломками. — В такой вечер любое волшебство подействует, — улыбнулся Чонгук. — Спасибо тебе. Намджун записал меня утром на массаж, но по-настоящему я расслабился только сейчас. Странно так... Общежитие совсем рядом, а я не помню, когда последний раз был тут. Я... Наверное, я слишком переживаю из-за работы, поэтому на выходных отключаюсь от реальности. — Это полезно иногда. Чонгук обхватил руками колени и положил на них голову, глядя вбок на Тэхена. Впервые грусть в глазах Чона не была разбавлена иронией или кокетством. Впервые была так обнажена. — Да, но затем я тревожусь о том, что упускаю возможность создать хорошие воспоминания. Беззаботное время, для радости и для себя. Как его найти с волнением, наступающим на пятки? — Стоит соблюдать баланс, я думаю, — рассудил Тэхен. — Во всем. Фастфуд и овощи, вечеринки и библиотеки, дорамы и документалки, судоку и парки. Не цепляться за что-то одно, а следовать за настроением. В природе всё стремится к гармонии, ведь так? — Ким легко улыбнулся, смотря на копошившихся в пруду уток. — Мы тоже её часть. И обязательно придем к чему-то хорошему, если будем честными и смелыми. Чонгук хмыкнул. — Поэтому ты не постеснялся звать меня на свидание восемнадцать раз подряд? Тэхен кивнул, довольный-предовольный. Сработало же, ну?