Усталость

Стены у них в служебке тонкие. Звук чего-то споткнувшегося об ступеньку оповестил приход ещё до. На восьмом этаже в угловой квартире не то чтобы вечная мерзлота, но к этому всё идёт. Привычка носить теплую одежду распространяется на всё. Чайник постоянно на плитке, а тот кто его кипятит на стуле с поджатой к груди ногой. У них рабочий день заканчивается раньше, поэтому в квартире можно услышать медленные разговоры на полушепоте с Хиджиме. Он конечно всегда облокачивается на кухонную столешницу в отличие от брата. Энки любит посидеть на столешнице или сесть на пол возле Самона, положить голову ему на ногу и обвив руками поясницу, чисто случайно уснуть. Потому что худой как щепка и в кругах под глазами Энки можно спрятать целый труп. Слишком много работы. Половину из нее он находит себе сам. Самон хочет взять его за запястья и утащить на месяц на футон, закрыв все окна и двери, после выбросив ключ. Но вместо этого всегда говорит: — Дурной, сдохнешь, а я и не узнаю. На что получал ответ: — Письмо из морга получишь. — И останусь один. Конечной являются вздох и отправление спать. После встречи братья практически видят друг друга двадцать четыре на семь. И мысль о том, что кого-то не станет заставляет сводить живот в ужасе. — Я дома. — Тебя шатает, Энки. — Устал немного. — Дебил, ты, немного. У Энки даже сил потянуться нет. Так что после вопроса, поставлен ли чайник, тихо садится около Самона, кладя ему голову на ногу. Самон пододвигает табуретку поближе. Руки сами тянутся обвить таз парня. Правая нога прижалась к согнотому торсу. Так теплее. А потом Самон и вовсе обнаглел и закинул ногу на плечо брата. От такой наглости бедняга чуть не упал. Мотая за чужой спиной стопой, Самон смотрел на клубы пара, забавно выпрыгивающие из носика чайника. Закипел. — Не хочу вставать — Я тоже Немного помолчав, Энки из последних сил хрипло заорал: — Горилла, иди к нам чай пить!!! Стены у них в служебке тонкие. Улетай-тай-тай куда-нибудь далеко И пусть это нелегко, и пусть это нелегко Забывай-вай-вай меня, чтобы отлегло И пусть это нелегко, и пусть это нелегко