Хорошо!

      Слава подходит к окну и, утыкаясь лбом в прохладное стекло, смотрит во двор. Небо необыкновенно чистое, остатки грязного весеннего снега светились в лучах солнца, на клумбах пробивались первые мелкие цветочки. Было довольно безлюдно — лишь пара детей резвились на горке. Чепурченко скучающе вздыхает и хочет было отойти, но тут замечает одноклассника, стоявшего под окнами и, счастливо всхлипывая, стучит по стеклу, надеясь привлечь внимание. У него получается — Дубровин поднимает глаза, широко улыбается и машет рукой — «выходи!». Вячеслав смеется, взмахивает в ответ, а потом как можно быстрее переодевается и выбегает в подъезд, чуть не забыв куртку. Он буквально слетает с лестницы, поэтому на улице появляется растрёпанный и запыхавшийся и сразу налетает на Вадика с объятьями.       — Ты чего бежал, дурашка? — шепчет юноша, и в вопросе нет ни грамма упрека. Слава чуть отстраняется, всматриваясь в родное лицо, и даже не пытается скрыть влюблённой улыбки — мажет розовыми губами по чужим, оставляет поцелуи на скулах и кончике носа.       — Давно тебя не видел, — честно отвечает блондин, пожимая плечами, а Дубровина ведет — он розовеет и смущённо прикрывает глаза. Несмотря на довольно долгие отношения (полгода — это не шутка!), он всё равно остро реагирует на такое проявление любви, как слова.

***

       С Вадей хорошо. Славе нравится гулять с ним по городу, переплетая пальцы, и изредка, поддавшись порыву своей глупой прекрасной влюбленности в жизнь и одноклассника, смазано целовать того то в висок, то в щеки и челюсть — куда попадет. Весна живет не только в набухших зеленых почках деревьев и первых цветах — она проникает в самое сердце, заставляя душу ликовать, петь оды счастью и юности. Нежность разливается по всему телу — она есть и в кончиках дрожащих пальцев, и в мягких, вечно сохнущих губах, и в сиявших голубых глазах. Чепурченко постоянно шепчет на чужое ухо что-то ласковое и возвышенное, прижимаясь губами к коже близко-близко, так, что по спине бегут мурашки, а внизу живота приятно тянет. Дубровин не знал, что его завораживает больше — горячее дыхание, ласкающее эрогенную зону за ушной раковиной, или интимное «люблю, моё счастье, так люблю!»       Со Славой хорошо. Вадим любит зажимать одноклассника в безлюдном узеньком переулке и целовать, целовать, целовать до дрожи в коленях и припухших саднящих губ. Славка кажется таким зацелованным и опьяненным, вцепляется тонкими пальчиками в чужие плечи и прижимается к холодной стене, чтобы не упасть — ноги не держали. Он смотрит на Дубровина так преданно, что из горла само вырывается «люблю!», а сам мальчишка тянется за новым поцелуем. Губы Вадика совсем не такие, как у Чепурченко — сухие, тонкие, стереотипно пацанские, но не менее любимые. Холодные грубые руки расстегивают куртку, забираются под свитер, оглаживая впалый живот и ребра, и Слава практически стонет в поцелуй. Они могут обжиматься на улице сколько угодно, пока мимо не пробежит какая-нибудь девчонка, спешащая на свиданку и срезающая путь через дворы, или не пройдет старик, который обязательно посмотрит с презрением, если парни не успеют отпрянуть друг от друга до его появления. Слава в такие моменты жутко краснеет и опускает голову вниз, начиная увлеченно рассматривать землю, а Вадька судорожно поправляет свою одежду.       Вместе хорошо. Хорошо обжиматься под лестницей по время уроков, закрывая друг другу рты ладонями, когда слышишь стук каблуков завуча, и пытаться не засмеяться. Хорошо сбегать по ночам из душных квартир и гулять, взявшись за руки, под бесконечным звёздным небом, пить пиво и целоваться под окнами надоевшей учительницы. Хорошо забегать друг к другу после школы, и пока родители на работе, смотреть мультики на старом телевизоре, готовить ужин, пытаясь не спалить кухню, и оставлять тёмные, бордовые следы на бледных плечах и шее.

Любить хорошо.