***
— Даже ты глупый и примитивный. Ненавижу, — Пауэр мешает. Неделя с момента заезда — слишком малое время, чтобы привыкнуть. Она невероятно громкая, хаотичная и надоедливая. Она заноза, которую вечно цепляешь и никак не можешь достать. Она злится и сжимает банку с соком, выплескивая содержимое на пол. Правило номер два: «Не мусорить в общих комнатах». — Что? — Аки поднимает усталый взгляд, с неохотой отрываясь от кружки кофе. — Развлекаешься с ним, да? — изверг указывает пальцем на приоткрытую дверь его спальни. — Заткнись, это твоя вина. — Моя? — с минуту ее лицо блестит заинтересованностью, но после все стирается, возвращая привычное безумие. — То есть, я виновата в том, что ты извращенец и… Никто не даст договорить, по крайней мере, не сейчас. Что-то щелкнуло, взорвалось, оставив после себя только звон в ушах. Приятного мало. Прижимая демона крови за горло к стене, Хаякава почти шепчет, с целью… не разбудить Денджи? Да, так правильно. Она спровоцирует этого кретина, дом снова встанет с ног на голову. Никаких вторичных мотивов, но пока он спит, должна стоять тишина. — Слушай внимательно, — рука сжимается сильнее, и это вызывает лёгкое онемение в кончиках пальцев, — мне плевать, что ты обо мне думаешь, мне плевать на твои фантазии, да даже если тебя порвут на куски — мне абсолютно похуй, дорогая. Иди, куда шла, и прекрати творить херню хотя бы во сне, чтобы этот придурок не шатался здесь посреди ночи. Ясно? Страх, вызов и лёгкая паника в глазах изверга успешно списаны на последствия раннего утра и, даже не удостоив ее лишним взглядом за вульгарное: «Псих» -, Аки выходит на балкон, поджигая сигарету на ходу.***
— Хлопнешь дверью, и я поменяюсь местами с Пауэр, — до смешного детская и нелепая угроза, но такой придурок, как Денджи, точно купится. — Не нужно. Пожалуйста, — что-то невероятное. Раньше словарный запас тупицы не содержал данного слова, — Аки. — Сан. — Аки-сан, — последняя гласная тянется оплавленным гудроном. Сгорбленная от усталости фигура пересекает комнату лениво и безупречно шумно. Кровать прогибается под тяжестью чужого тела и дыхание почему-то спирает — Хаякава громко откашливается в кулак. Оправдание здесь не требуется, но все же: — Не смей снова забираться под одно одеяло со мной, перетягивать его или прикасаться. Даже случайно. Ты важен для Макимы-сан, для меня — нет, ясно? — Больно, блять, надо, — по тону голоса можно понять, что Денджи хмурится. — Как-то не тянет обжиматься с мужиками. И вообще, я без одеял, там, и без подушек спать могу. Типа, привык. — Так спи в гостиной. Почему ты снова притащился сюда? Это нельзя назвать злостью, скорее упрёк. Издевка. Вся ситуация — одна большая шутка. Не использовать такую возможность — безвозвратно грешнó. — Потому что в этот раз ты даже не пытался отказать. Он честный. Кристально прозрачный. Немного жалкий… ребёнок. Во сне он морщится и постанывает. Во сне он ни на грамм не смахивает на демона. Это наглое противоречие не даёт рассчитать шансы на сопротивление и сомкнуть глаз.***
Несколько дней Денджи не заявлялся. Упорно игнорировал любые вопросы, забрасывал свои обязанности по уборке. Кажется, это можно назвать прятками. Что касается Хаякавы, он просто… — …начал слишком много курить, — Химено здесь только для того, чтобы передать документы и не задержится надолго, но щеки все равно окатывает стыдом за окружающий бардак. Она задаёт дежурный вопрос, по крайней мере складывается такое ощущение: — Ты как? Порядок? Или что-то случилось? — Да нет, все хорошо, — капитан знает его настоящую улыбку. Эта вымученная для ее успокоения фальшивка никуда не годится. — Постарайся подружиться с новичком, Макима-сан возлагает… — Будет сделано, — Хаякава опускает голову на руки, задевая уже переполненную пепельницу. Тонкие пальцы девушки еле ощутимо и как-то успокаивающе надавливают на затылок, растрепав волосы: — Извини за такие неудобства, — неоспоримая и непрогибаемая оптимистичность неброско отпечатывается в этой фразе. Её улыбка согревает, выводит из транса и гипнотизирует снова. Наводит на мысли о… Впрочем, уже через минуту Химено исчезла также бесшумно, как и вошла. «Подружись с новичком. Начни брататься с извергом. Не кури в комнате. Засыпай один». Попавшая под руку кружка вылетает в балконный проем и рассыпается кусками керамики по асфальту возле мусорных баков. — Ого! Мне кажется, это ненормально, Аки-сан, — Денджи, наблюдавший за всем, оперевшись на перила лоджии, почему-то не решается наглеть сейчас. В его руках — дотлевающий окурок. Голова — вжата в плечи. Воровство — уголовно наказуемо. — Тебе знакомо понятие «норма»? — исказившая лицо Хаякавы насмешливая ухмылка режет его собственный мир напополам. В этом есть что-то забавное. — Если прям понятие, то нет, — кажется, про риторические вопросы парень также ничего не слышал. — Но поступки же делят на плохие и хорошие. — Как и привычки, Денджи, — взгляд многозначительно цепляется за пачку своих сигарет в чужой руке. — Ты выбрал худшую. Поздравляю.***
«Пауэр не будет ближайшие несколько дней», — информация, поступившая слишком резко, потянула за собой череду счёта секунд. Короткая передышка в работе отряда превратилась для Хаякавы в бесконечное ожидание ночи, ведь именно в темноте происходят разные запредельные, отвратительные и по-своему заурядные вещи. Убийства, грабежи, поджоги… спокойные прогулки Денджи с одеялом в руках к порогу не своей комнаты. Дверь открыта заранее, и стоит часам пробить половину первого, из-за неё раздаётся громкое и неуверенное: — Тебе… — Вам, — Аки не то, чтобы рад, он, скорее… Нет, что-то подобное: настолько близкое к восторгу и далекое от здравого смысла… недостойно описания. — Вам снятся кошмары? — безнадежный вопрос, ответа на который не последует. Поэтому: — Да, бывает и такое. — То есть, типа, всем снятся? — Денджи приближается слишком резко, приземляется на середину кровати ровно напротив, поджав колени, как перед извинением или наказанием. — Почти. Людей миллионы, — нервное сглатывание приравнивается к сдаче с поличным. — Это хорошо, —В случае невозможности отступить стоит бороться до последнего.
Жизнь короткая и в целом ничего не значит. Хотя бы раз за этот жалкий промежуток времени стоит позволить себе прикоснуться к обветренным и искусанным губам человека с щенком-бензопилой вместо сердца. В непроницаемой темноте обхватить его голову руками, притянуть ближе, с силой схватив за волосы. Потратить на подобное доказательство своей правоты ровно столько минут, сколько потребуется, чтобы в лёгких не осталось воздуха. — Видишь, — Хаякава отстраняется, открывает глаза, но ничего не вписывается в фокус, — горько и мерзко. — Не согласен, — реагировать так — не то чтобы адекватно, но допустимо. — То, что я почувствовал… приятно? — Можешь продолжать оспаривать очевидное. Ты ведешь себя неподобающе, — голос внешне непоколебимого истребителя демонов дрожит, как перед расстрелом. Что ж. Со всеми случается. — Да, я всегда веду себя «не так», «неправильно» и пятое-десятое. Денджи то и Денджи, блять, это. Но что мне тогда делать вообще? — смахивает на извращённый крик о помощи. Пусть спасает себя сам. — Хорошенько пораскинь мозгами сейчас, и делай, что хочешь.***
— Норма — признанный обществом стандарт поведения, регулирующий устойчивость социального индивида, — подобные нравоучения, правила здорового взаимодействия и общечеловеческая мораль не коррелируют со сбивчивым дыханием, головокружением и ломотой удовлетворения. Все наперекосяк и невпопад. Но ведь кто-то же должен был сломать тишину, чтобы мир пошатнулся и снова пришёл в движение? Или… — Норма… — Денджи открывает истерзанный поцелуями рот, нервно кашляет, пытаясь прочистить измученное стонами и криками горло, но в итоге крутит головой и сдаётся. — Я не понял. Повтори, Аки-сан. — Нет. Забудь. Тебе это уже не нужно.