Милая рутина

      Он невыносим.       Каждый раз, когда просишь Аказу что-то сделать, так неимоверным образом из этой лохматой головы вылетает любая просьба или напоминание. Помыть посуду, потому что Кеджуро приходит с университета уставший, как собака. Или вынести мусор, потому что уже как два дня Кеджуро, спеша на работу, просто-напросто спотыкается об него и каждый раз Аказа клянется, что будет убирать все.        Аказе придется клясться на крови в следующий раз. Хоть Ренгоку и мог похвастаться завидным терпением, но и оно давало трещину, стоило снова об этот несчастный пакет с мусором запнутся (и каждый раз он менял свое местоположение по всему коридору!).       — Я же просил! Аказа, что ты делал весь день?!       Аказа лишь невинно-наигранно отводил взгляд от сердитого лица Ренгоку, хлопая пушистыми ресничками, но лукавая, даже ехидная ухмылка выдавала с головой пацана. Ему ни капли не стыдно. Если только чуть-чуть. Потому что извиняться Аказа умел красиво, а главное вкусно. Домашний пирог со сладким картофелем, острое рагу из курицы под сливочным соусом, рамен с говядиной, удон с мидиями — козыри, с которых Аказа даже не стесняется заходить, стоило услышать щелчок в замочной скважине.       Кеджуро хотелось каждый раз дать себе затрещину, а заодно и своему бестолковому парню. Да руки золотые, из нужного места растут, которые не только готовят, но и восхитительно делают массаж. Аказа упорно доказывал, что никакие курсы массажистов не заканчивал, и сделать приятное любимому никаких усилий не стоит. Все само идет, как по маслу. А как иначе? Кеджуро — подтянутый, стройный, сексуальный мужчина, которого хочется любить и удивлять, а через крепкие и ловкие пальцы Аказы эта любовь просачивалась и в кулинарном мастерстве, и в расслабляющем массаже. Сояма просто-напросто до безумия нравилась спина Ренгоку, а ее мять, тереть, и хоть как-то касаться гладкой мягкой кожи тронутой легким оттенком бронзы.        Но сейчас Ренгоку сверлил своими янтарными глазами возлюбленного, пытаясь в этот раз проигнорировать список того, чего наготовил Аказа. Но на кухню пошел на запах удона, молясь всем известным богам, что бы она осталась как минимум целая. Боги не услышали его.       Кеджуро чуть не схватился за сердце, увидев тот кавардак после очередного кулинарного штурма. Он вот-вот осядет на пол.       — Аказа, что с кухней? Почему здесь такой срач?! А…Где шкафчик для посуды?! Боже мой, Сояма!       — Ну, упал он. Разбился. Я хотел муху прибить, да не рассчитал силу и кулаком выбил стекло в дверце. А потом и шкафчик грохнулся. Ну не смотри на меня так! Не отвлекать же тебя от работы в самом деле! Эй, Кеджуро, не дуйся, — снова этот лилейный голосок долетел до Ренгоку, раздражающе и в то же время приятно касаясь ушей. Черт, почему стоило Аказе заговорить заискивающим голоском, как у Ренгоку все внутри сжималось, сворачивалось в тугой узел и отдавало жаром. Аказа демон-искуситель, не иначе.        В раковине — целая пизанская башня из тарелок, вокруг которой лежали грязные штуки три кастрюли, сковородки и кружки, не вымытые еще со вчерашнего дня! На плите море разлитого и застывшего соуса для рагу, пятна бульона и невесть чего еще залило несчастные конфорки, которые оттирать от всего этого ужаса не хватит даже терпения Кеджуро. На столе разбросаны миски, венчики, вилки и чайные ложечки, которые Аказа забыл сложить в раковину. Стол покрывала целая скатерть из крошек, остатков муки, скорлупа от вареных яиц и пару маленьких полотенец. Но это ни в какое сравнение ни шло с несчастным шкафчиком, сиротливо покоившимся в углу кухню. Дверца тоскливо скрипнула, стоило Кеджуро остановиться на ней. Как Аказа умудрился пробить ее?! Кулаком?!        Еще раз обведя взглядом катастрофические последствия пребывания Аказы на кухне, Кеджуро громко и тяжко выдохнул, потерев лоб вспотевшей ладонью, и трагически произнес:       — Пиздец…        По пути в гостиную то и дело встречались по краям плинтусов фантики от конфет, грязные и не очень носки, игрушки кота, которые Аказа не успел собрать, но аккуратно припрятал возле этих самых плинтусов, наивно предполагая, что Кеджуро ничего не увидит. С каждым шагом гнев захлестывал Кеджуро. С каждым, чертовым, фантиком, который попадался ему на глаза.        В гостиной беспорядок не мог похвастаться таким же масштабом, как на кухне. Кроме разбросанных подушек, скомканного пледа, раскиданных томиков манги «Клинка» на диване, и заставленного пыльного столика опять же стаканами и чашками, которых у Кеджуро дома уже целый склад, ничего страшного не нашлось. Кот лениво терся об ноги Кеджуро, пытаясь получить от него хоть каких-то почесушек. Он же хозяина пушистого серого чудовища, а не Аказа. Аказу же котяра не любил, а первое время после переезда Соямы в квартиру Ренгоку даже ненавидел всей кошачьей душой, но привык к тому. Стерпится — слюбится. Эта фраза подходила как нельзя кстати.        Спальня — святое место, которое даже разрушительное свинство и неряшливость Аказы не смогли осквернить. За исключением незаправленной постели и оставленных чайных пакетиков на прикроватной тумбочке. Комната была в целости и сохранности. Это не могло не радовать.        Но что делать с кухней? Кеджуро злился на Аказу даже тогда, когда уже ужинал с ним, попутно и хваля блюда, и ругая того, что такими темпами это они будут жить у тараканов, а не они у них. Но никаких тараканов пока что не встречалось. В прошлом месяце клининговая служба постаралась аж на десять тысяч, отмывая первые зачатки свинства Аказы, когда Ренгоку оставил того дома на целую неделю и уехал в другой город к родственникам. Ох, он прекрасно помнит «кружку». Кеджуро передернуло, стоило вспомнить тот царивший ужас, который встретил его месяц назад на подоконнике в гостиной. Аказа умудрился оставить недопитую кружку с молоком и забыть на целую добрую неделю до приезда Ренгоку домой.       Нет, стоило сказать не кружка, а К Р У Ж К А. Это нужно называть большимим буквами, так как то, что увидели несчастные глаза Ренгоку — в страшном сне не привидится, а великий Говард Лавкрафт со своим Ктулху тихо-мирно плачут в сторонке. На дне — целая цивилизация из пяти видов плесени, если не больше, покрывающая полностью его белым, зеленым и желтоватым пушистым ковром грибков. Как Аказа додумался забыть и оставить это — в голове не укладывалось. Но объяснялся он тем, что плесень на самом деле полезная и поэтому кружка осталась немытой. Видимо, Аказа успел уже надышаться спорами и они проросли в его голове, прочно перекрывая потоки здравых мыслей. Иначе Кеджуро отказывался верить, что его парень еще и тупой.        Банальное объяснение — лень. Аказе было «некогда» отнести посуду на кухню и смыть остатки.        Но что у Аказы не отнять — упорство. Но это самое упорство молниеносно перерастало в ослиное упрямство, как только на горизонте маячили разного рода расспросы от Ренгоку о ремонте. Аказа активно предлагал покрасить стены в нежно-голубой и добавить снежинки, а Кеджуро тактично настаивал о поклейке обоев в теплых оранжевых тонах и все доходило до того, что они чуть ли не могли подраться. Так, в шутку, но зная, что Аказа ходил на борьбу, а Кеджуро на кендо, — битва могла стать грандиозной. В конце-концов квартира ренгочья, но почему-то Аказа спустя месяц решил, что она и его. Кеджуро напоминал, что это Аказа у него живет, а не наоборот, но не возражал, когда Сояма увлеченно рассказывал о том, чтобы он хотел поменять. Мечтать не вредно. Возможно, Ренгоку когда-нибудь растает под натиском горячих речей Аказы о том, что квартире нужны более холодные и освежающие оттенки. Кеджуро втайне присмотрел пару вещей для их спальни, но скажет это тогда, когда Аказа научиться не сорить и следить за домом.       Вот чем мог действительно похвастаться Аказа — блестящей учебой. Один из лучших студентов на своем потоке, который закрывал все предметы на «отлично». Жаль Сояма делал все в последний момент, но при этом успевал сдавать сессию без проблем, не посещая ВУЗ почти целый семестр. Кеджуро голову ломал над этой дьявольской везучестью, и окончательно смирился с тем, что Аказа — демон. Так везти обычным смертным не может. Но и тут без подводных камней не обойтись: Кеджуро вел один из предметов, который числился экзаменом в учебной программе у Аказы. И если бы не оригинальные, но правильные и меткие ответы, Ренгоку точно завалил бы Аказу на экзамене. Но если бы Кеджуро был неинтересным человеком и не ярким пламенем, среди серых и хмурых преподов, Аказа и его пары прогуливал бы. С самой первой встречи, мимолетного взгляда, которого хватило, чтобы разжечь неистовый интерес к друг другу, Аказа не пропускал ни одного занятия Ренгоку. При этом между ними перебранки на семинарах происходили постоянно: то Аказа лез в политику и религию, пытаясь вынудить Кеджуро дискутировать на эту тему, то Сояма находил неточности в рассказываемых темах Кеджуро, мол " Вы, Ренгоку-сан, дату перепутали» или «Вы, Ренгоку-сан, ошиблись в произношении…», но Кеджуро отлично парировал эти колкости, даже нелепые попытки подпортить репутацию преподавателя истории. Зато вопросами Кеджуро заваливал Аказу с лихвой, не скупаясь даже расспрашивать студента о совсем иной сфере познания. Аказа лишь один раз допустил оплошность, не сумев назвать основоположника идеи утопического социализма. Ренгоку гаденько улыбался, наслаждаясь первым проколом Аказы. Сам же Сояма лишь наигранно принимал поражение, придумывая план мести.       Их споры не могли оставаться в стороне и бурно обсуждались другими студентами, зато посещаемость на парах Ренгоку стала настолько идеальной, что Кеджуро ставил баллы за простое пребывание на занятиях. Лишь бы Аказа не переставал спорить с ним. Лишь бы ходил…       А потом Аказа внезапно пропал на целых две недели и Кеджуро не находил себе места, а лекции вести без взбалмошного студента никакого желания не было. Аказа словно разжигал еще больший интерес к истории, хотя Кеджуро осознанно поступал на исторический факультет и с горящими глазами поглощал любую информацию, блестяще сдавал зачеты и экзамены, двигался ослепленный целью к своему идеалу. Но Аказа заставил иначе смотреть на собственный предмет, на преподавание, и на самого себя. Кеджуро на практическом занятии осознал одну-единственную вещь, которая выбила его из колеи на целый рабочий день — он влюблен в этого черта с розовыми волосами. Безумно, жадно, до исступления. Их дискуссии — флирт, который понимали только они. Семинарские занятия — свидания, на которых они не сводили глаз с друг друга. Напряжение в споре — завуалированное желание и страсть.        Аказа же влюбился в преподавателя за его внешность. Повелся на яркую обертку, разворачивая которую с каждой парой и разговорами после них Аказа все сильнее любил мужчину за его стойкость, упорство, гибкий ум и юмор, которые скрывались за броской личиной.        Первый поцелуй, а затем и оральный секс случился прямиком в лекционной. Инициатором был, конечно же, Аказа, напористость которого позволила сблизиться с Ренгоку. Кеджуро не возражал, отдаваясь полностью дикому нраву и сдержанному урагану чувств Аказы, опаляя своим огнем любви в ответ.        Но Ренгоку жалел лишь об одном. Всегда. Пригласить Аказу жить вместе спустя два года отношений — ошибка, стоявшая порядка в квартире, зато вкусный ужин и любящий человек шли в комплекте со свинством Соямы. И откуда такое поведение? Кеджуро вел долгие беседы, приручая любимого к порядку и чистоте. Помогло, но на дня три-четыре. Далее вернулось все на круги своя, и даже фирменная фраза Аказы «Гении творят в хаосе!» не успокоила Ренгоку. Нет, природный инстинкт загадить что-либо невозможно вытравить из этого пацана. Наверное… Кеджуро придумает способ, но пока что стоило насладиться ужином.        Зато посуду и кухню Аказа отмыл начисто. Под строгим надзором Ренгоку, разумеется.                                                                   ***       Волосы… Как же он бесился с того, что Кеджуро чешет свои прекрасные золотые локоны где попало! Над обеденным столом, в коридоре, в ванной комнате, но не над самой раковиной, в гостиной и еще хватает наглости спирать все на кота. Но на кота беспорядок сваливает и Аказа, за что кот мстит. Но только Аказе — за себя и за хозяина, раздирая тапки, выборочно ложиться только на черную одежду, орет на того друниной и шипит, кусает за мягкие места. Аказа клянется, что когда-нибудь сделает из него чучело, подарит Шинджуро-сану в отместку за хреновое детство Кеджуро, но лишь угрожает тем, что перестанет покупать самый большой наполнитель, игрушки и вообще следить за ним. Как за целый рабочий день, когда у Аказы пары отменяют и остается баклуши бить, они друг друга не поубивали. Ренгоку до сих пор ищет ответы на этот вопрос. Да с приходом в его жизнь Аказы вопросы только и появлялись.       Опять клочок блондинистых волос оказался на клавиатуре, которую Аказа хотел протереть тряпкой. Под столом — волосы, снова. На кресле — тоже. В ванной царил кошмар, когда Аказа собирался умыться, а вода застаивалась и не смывалась. Приходилось прочищать слив, материться, пока Ренгоку нет дома, но при этом восхвалять эти песочные, гладкие и шелковистые волосы. Нет, он любил этот маленький забавный хвостик, который Кеджуро делал по утрам, но совсем не радовался, когда в кровати к его спине прилипали эти волосы. Кеджуро нравилось трясти своей львиной гривой по всей квартире, красуясь перед Аказой. Работало безотказно. Комплименты Кеджуро получал всегда, а настроение поднималось до самых небес.        По утрам не утихали словесные баталии, кто первым пойдет умываться, а кто — готовить. Но всегда останавливались на том, что Аказа идет стряпать завтрак, а Кеджуро приводить себя в порядок. После бурной ночи прикрывать алеющие и отцветающие укусы-засосы стоило в первую очередь именно Ренгоку, иначе не избежать косых взглядов и шушукающихся за спиной коллег. Ох, Аказа хотел бы ноги повырывать этим крысам, которые любят копаться чужом белье и обсуждать, даже не стесняясь присутствия самого Кеджуро.       — Епт твою мать! Ренгоку, как ты умудрился начесать в сахарницу волосню?! — Кричал из кухни Аказа, накладывая по тарелкам яичницу с беконом, поливая соевым соусом украшая щепоткой кунжутных семечек.       — Встречный вопрос: как ты умудряешься чайные пакетики оставлять там, где они вообще не могут находиться?! Аказа, я только что один нашел в стакане с зубными щетками! — Отвечал Кеджуро из ванной. Закончив приводить в порядок свой внешний вид, Кеджуро не забыл этот несчастный пакетик прихватить с собой, подойти сзади ничего не подозревающего Аказы и обнять за талию, крепко целую в щеку, затем цепляя его на ухо Сояме.       — Эй! Ну выбросил бы!       — Это ты должен делать, — отчеканил Кеджуро, со всей строгостью смотрит на Сояму, как на очередного прогульщика-студента, вздумавшего выпросить у него «троечку».       Аказа только тяжко вздыхает, присаживается за стол и разливает по чашкам свежезаваренный кофе. Завтрак проходит в обсуждении утренней ленты новостей, снов и того, что приготовить вечером. Кеджуро заикнулся об отпуске и хочет поехать в Киото. Аказа не против, да только на носу маячит сдача диплома, а у него еще горы не сделанных практических и лабораторных, но дает железное обещание, что сдаст все вовремя. Ради Кеджуро и Киото стоило постараться. Ренгоку ласково улыбается, целует в губы и убегает на работу, желает сохранить квартиру в чистоте вместо «удачи и хорошего дня». Знает, что это наиболее подходящие слова, но Аказе все равно говорит «удачи».        А еще Кеджуро жутко пунктуальный. Ни минутой позже, ни минутой раньше пребывает на работу, поражая знакомых и тем более Аказу. Даже на свидания приглашает и приходит в секунда в секунду. Кеджуро не человек, а ходячие часы. Никак иначе. Это шокировало Аказу уже на третьем их свидании, когда Ренгоку буквально из воздуха появился перед глазами Соямы. Сам Аказа старался не задерживаться, приходил вовремя, но не так точно и идеально, как Кеджуро. Тот отмахивался, мол, отец постарался и вдолбил что опаздывать — себя не уважать.        Вот за пунктуальность он благодарен Шинджуро-сану, потому что сам ценит время и не любит красть у других столь ценный ресурс.       Что же, чучело кота Аказа не скоро подарит.                                                                                     ***        Аказа ревнивый. До ужаса. Любой мимолетный взгляд от незнакомца или незнакомки — тушите свет. Сояма смотрит на каждого так, словно готов собственноручно отправить в Преисподню, стоило только окинуть оценивающим взглядом Кеджуро. Сам же Кеджуро не обращал внимания на других, а пытался остудить пыл обезбашенного Аказы и говорит, что такого оболтуса как он никогда не найдет и любит только его. Аказа ведется, успокаивается вплоть до того, пока не появляется перед глазами узуевский гаремник во главе с самим блестящим недошейхом.        В нос бьет шлейф полиамории и разврата, когда этот Узуй подходит к Кеджуро, сгребает в объятия дружеские (нет) и позволяет поцеловать себе друга в щеку. Аказа начинает закипать, буквально идет пар из ушей, но жены Тенгена кучкуются вокруг бедного Соямы, целуют по очереди в щеки, обнимают и висят, заставляя щеки и покрыться пунцовым румянцем. Ладно, девочкам можно. Девочки приятные, с ними можно договориться и они не язвят. Сума крепко-крепко обнимает Аказу и рыдает, что безмерно счастлива, что у Кеджуро такой наимилейший парень есть и бессовестно намекает на свадьбу.       — Сума, отвали от него! Не видишь, ему тяжело! — Макио оттаскивает ту за плечи, ругается, но отлепляет Суму от Аказы, как колючий репей от кофты.       — Но мы так давно не виделись! — Рыдает Сума, но успокаивается, когда Хинацуру протягивает платочек и гладит по голове. Макио цокает, закатывает глаза, но улыбается.       — Сума, иди сюда! Обнимемся! — Кеджуро широко расставляет руки в сторону и в эти руки не только Сума с разбегу летит, но и две другие жены. Кеджуро звонко смеется на пару с Тенгеном, а Аказа ухмыляется, стирая со щек остатки помады и блеска.       — О, злобный гремлин тоже пришел? Я-то думал, вы давно расстались, Ренгоч, — Тенген ухмыляется, оскаливается и видя блестящую раздражительность, треплет Аказу по голове и провокационно целует в щеку как и Ренгоку минутой раньше.       — Отвали нахер! — Уворачивается от следующего поцелуя, забирая Кеджуро из цепких лап жен, дабы не заразили своим многоженством.        — Хм, Ке, у меня блестящее к тебе предложение! Хочешь стать моим мужем? Ну, соглашайся! Я -то блестяще тебя любить буду, а главное не срать в квартире, как этот, — Тенген договаривает и кивает на злого, как черт, Аказу. Аказа же разве что не плюет ядом, показывает средний палец и подхватывает под локоть Ренгоку, ржущего в голос на все метро. Идет впереди всей их шайки-лейки, гордо вскинув голову. Нет, Кеджуро только его. Он ляжет костьми, но никогда не отпустит Ренгоку, будет любить до скончания веков.        Но пока что он снова препирается с Тенгеном и требует, чтобы тот забыл о своих словах о замужестве, отмахивается от Сумы и ее чрезмерной тактильности, рассуждает о смысле жизни с Хинацуру и жарко спорит с Макио где лучше всего перекусить и сходить в кино. И только Кеджуро не встревает в разговоры и молча переплетает тонкие прохладные пальцы Аказы со своими. На душе разливается тепло, спокойствие накрывает с головой, как в тихой речной гавани, а дурные мысли испаряются из головы.        Кеджуро счастлив, что встретил Аказу.                                                                                     ***       Вечер проходит обыденно, скучно, но уютно и без излишеств. После прогулки они заваливаются в кровать смотреть «Нетфликс», заказывают самый большой сет роллов и штуки четыре пиццы, потому что желудок Кеджуро — бездонный, ему мало даже этого будет. Аказа искренне не понимал куда все это девалось. Скорее всего в доброту, потому что того у Ренгоку хватало с лихвой. А еще любовь. Много любви в самых разных проявлениях: от милых самодельных открыток, в которых наклеены разные персонажи мемов, от чего Аказа хохотал, до страстного секса, в котором его имя играло совсем другими красками и тонами.       Аказа же любил грубовато, до сорванного голоса и царапин на собственной спине и желал, что бы эти раны от ногтей Кеджуро не сходили никогда. Он с гордостью будет носить это клеймо. Аказа любит кусать за мягкие места Ренгоку: ляжки, ягодицы, предплечье и упругая грудь. Ни один нежный участок тела не останется без внимания природных клыков Аказы, которые кусают соблазнительную шею перед собой. А еще редкие капли крови от особо сильных укусов кружили голову и одурманивали разум. Хотелось Кеджуро испить во всех смыслах. И ему будет мало. Всегда. Это Солнце ни зато нельзя погасить.        Аказа счастлив, что встретил Кеджуро.