***
С тех пор, как Байерсы уехали в Калифорнию вместе с Оди, Майку казалось, на месте сердца у него образовалась чёрная дыра. Абсолютная пустота, поглощающая всё. Кроме тоски и вины. Он так и не извинился перед Хоппером за всё, что наговорил, а тот ведь просто тревожился об Оди. Но уже ничего нельзя исправить. И как бы часто она и Уилл ни слали письма, этого было недостаточно — слова на бумаге и голоса в телефонной трубке не могли заменить их. Дастин, Лукас и Макс тоже скучали, но не настолько. И это злило. Майк понимал, что это глупо — у них своя жизнь, и каждый справляется с тоской как может, друзья не могут чувствовать то же самое, что и он, но иногда эмоции сильнее разума. Майк пришёл на свалку, где три года назад им пришлось прятать Оди от военной полиции, за час до заката. Оранжевое низко повисшее солнце просвечивало сквозь голые ветки деревьев, как сигнал, предупреждающий об опасности. Он насобирал пустых банок и расставил их на бесколёсном остове старого «Шевроле». «Кольт» оттягивал карман ветровки тяжестью, холодил бок сквозь все слои ткани. Разобраться, как открывается барабан и работает предохранитель, оказалось несложно. Майк взвёл курок и прицелился, плавно нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Рука дёрнулась от отдачи, кисть сразу заныла. Пуля прошла мимо банки, чиркнув по ржавому капоту. Майк снова вскинул револьвер, сжимая его обеими руками. Злость уходила вместе с патронами. Странно, но становилось легче, пусть попадал он через раз — тогда банки отбрасывало мощным ударом, а в жестяных боках образовывались сквозные развороченные дыры. Когда в барабане осталось три последних пули, Майк ощутил опустошение. Дыра в сердце не затянулась, но… жить было можно. — Оп, а кто тут у нас? Да это ж Жабья Морда! А где остальные лузеры? Майк обернулся, машинально пряча руки за спиной. От Троя и Джеймса его отделяло футов шестнадцать, может, чуть больше, и рефлексы привычно сигналили: «беги!» Мышцы ног напряглись, но он остался на месте. Эти придурочные попугайчики-неразлучники и представить не могли, с чем ему довелось столкнуться, прошли те времена, когда он был нёрдом, старающимся избежать драки (если, конечно, они не начинали задирать Уилла). — Что у тебя там? Тестируешь очередное ботанское дерьмо к очередной ботанской выставке? — Трой сплюнул на землю. Джеймс, как всегда, помалкивал, гаденько ухмыляясь. — А ты посмотри. — Майк плавно поднял руку с револьвером, наставляя на Троя. Ладонь предательски вспотела. — Можешь подойти ближе, не стесняйся. — Зажигалка из магазина приколов? — Трой захихикал, переглянулся с насторожившимся Джеймсом. — Угадай, где она окажется. Но если ты хорошо попросишь… — он шагнул к Майку, доставая из рукава нож — тот самый, которым угрожал Дастину. — Ст… — Джеймс схватил друга за плечо, и в этот же момент, Майк, улыбаясь, направил дуло вниз и выстрелил. Пуля взрыла землю у ног Троя. Оба замерли, разинув рты и побледнев, глаза их округлились. Зрелище было до того комическим и нелепым, что Майк расхохотался. Боже, и этим ничтожествам он позволял отбирать завтраки? В барабане осталось всего два патрона, но они-то об этом не знали. Сейчас тяжесть оружия в руках казалась приятной. Это была власть. Настоящая. Он мог заставить их вымаливать прощение за все годы издевательств. Мог заставить сделать что-нибудь унизительное, раз уж они забыли уроки, которые им преподала Оди. Мог убить. Он почти всемогущий. Майк представил дымящееся пулевое отверстие в тупой башке Троя, прямо между глаз. Улыбка померкла. Трой и Джеймс медленно-медленно подняли дрожащие руки. — Слушай, Жаб… Майк, не на… — голос Джеймса сорвался, и он замолчал. — Бегите. Так быстро, как можете. Повторять дважды не пришлось. Майк выдохнул, когда оба скрылись за поворотом, с брезгливостью посмотрел на револьвер, поставил на предохранитель и сунул в карман. Оди могла взглядом швырнуть машину или сломать руку. Она знала, что такое сила и что такое ответственность. «Кольт» лишь жалкое подобие, но Майк ощутил огромный соблазн. И, чёрт, в нём накопилось столько злости — на себя, монстра с Изнанки, на тех, из-за кого погиб Хоппер и по чьей вине Оди с Уиллом теперь далеко, что он действительно мог переступить грань. Но… смогла бы Оди любить его тогда?***
Дома Майк вернул револьвер в коробку и перенёс её на чердак. Выбрасывать было глупо — мог ещё пригодиться. После он долго, до слезшей кожи, смывал с рук запах оружейной смазки и пороха. Запах соблазна и власти. А перед сном сел за новое письмо: «Знаешь, Оди, сегодня я узнал, что могу убить человека, просто потому, что у меня есть такая возможность. Потому что у меня есть сила. Как будто у меня есть полное право на это». Это письмо Майк так и не отправил.