***
В проходе было нечем дышать. Нуйноката прикрыла нос и рот рукавом кимоно, но это почти не помогало — дыма было столько, что слезились глаза. Но она должна — обязана — была спасти Тахомару. Ее сын, всю свою жизнь страдавший из-за ее невнимания, несчастный сын, которого она не хотела, которого она обделила любовью — не должен был погибнуть из-за ошибок его родителей. Он должен выжить, должен стать тем, кем ему суждено было стать, и без всяких договоров с демонами должен привести страну к процветанию. В нем была эта сила — Нуйноката чувствовала это материнским сердцем. Он мог исправить ошибки своих родителей, мог стать семьей для Хяккимару и найти в нем то, что сам так долго искал. Она взвалила Тахомару на себя и, спотыкаясь, едва не падая, поволокла его к выходу в колодце. – Помогите! – закричала Нуйноката, едва сизая дымка подсветилась столбом света сверху. – Умоляю, помогите! В отдалении раздались голоса и громче всех — голос того ребенка, что всюду следовал за Хяккимару. Поистине божественное создание. Нуйноката была уверена, если бы не он, если бы не его постоянные призывы к человеческому в Хяккимару — он убил бы Тахомару в этой битве. Свет сверху на мгновение померк, и Нуйноката, упав на колени от бессилия и нехватки воздуха, едва слышно повторила: – Помогите...***
Тахомару очнулся в чужой хижине — обветшалый потолок и стены сразу дали понять, что он не в собственной комнате. Следом за этим осознанием пронеслись совсем свежие воспоминания, из-за которых головная боль, которая и без того едва не лишала сознания, усилилась, и Тахомару не смог сдержать стон. – Кажется, он проснулся, – прошептал кто-то неподалеку, и Тахомару оглядел комнату, но силуэт, который, выходило, сказал это, исчез за дверьми. – Как вы себя чувствуете, юный господин? – Тахомару только после этого заметил еще одного человека, сидевшего в темном углу комнаты. – Голова, – только и произнес Тахомару, садясь и касаясь повязки на правом глазу. – Возможно, вам не следует так скоро подниматься — вы надышались дымом. – Мой дом?.. – Боюсь, он догорает, господин, – убитым голосом ответил человек, будто ему действительно было жаль. Сейчас Тахомару не был уверен, насколько его семья действительно была уважаема среди простых людей. Быть может, их ненавидели за то, что они сначала дали этой стране благополучие, а позже — так же лишили его. Хяккимару. От мыслей о нем голова разболелась еще больше. Какая-то часть Тахомару еще злилась на него: и за то, что из-за него Тахомару лишился материнской любви, и за то, что жизнь Хяккимару лежала на противоположной чаше благополучия всей страны, и за то, что он, в отличие от самого Тахомару, нашел в себе силы остановиться и не убивать брата. Тахомару не был уверен, что смог бы так поступить, будь у него шанс убить Хяккимару. И он стыдился и того, что был готов на все ради страны, и того, что не был таким сильным, как Хяккимару, а ведь он собирал себя по частям, отбирая частички себя из лап демонов. Он сам практически был демоном, но при этом ему не было чуждо прощение и даже, возможно, братская любовь. – Хяккимару?.. – Не могу знать, господин. Тахомару попытался встать, но голова закружилась, и он снова сел. – Вам не стоит... – Я хочу выйти! – требовательно произнес Тахомару, и человек поспешил помочь ему подняться — прежде Тахомару его не видел. Неудивительно — вся его свита погибла, а остатки охраны дворца Дайго наверняка разбежались, поняв, что за ними всеми явился демон. Ему помогли выйти на улицу, и кто-то тут же подал палку, на которую Тахомару смог опереться. Он бывал в этой деревне прежде — она находилась на главной дороге к дворцу Дайго, и с юга в него нельзя было попасть, миновав деревню. И, конечно же, все здесь знали, кто он, и едва завидев его — кланялись. Он отвечал кивком головы — сейчас жители деревни его не интересовали. – ...Нет, вы меня не поняли!.. – мальчишка, которого Тахомару каждый раз видел рядом с Хяккимару, увлеченно болтал о чем-то с мужчинами из деревни. Тахомару направился к ним, и едва мужчины завидели его — враз замолчали, но мальчишка продолжал что-то верещать, пока не заметил взглядов мужчин, только после этого обернувшись и встретив взгляд Тахомару. – Хяккимару? Где он? – А вы не будете снова драться? – настороженно поинтересовался мальчик. – Дороро, – тихо позвал один из мужчин, покосившись на Тахомару. – Я не скажу, где он, пока он не скажет, что не станет снова биться с Хяккимару! – упрямо возразил мальчишка — Дороро. Мужчины настороженно посмотрели на Тахомару, но он проигнорировал взгляды, посмотрев на Дороро. – Не стану, – честно ответил Тахомару, удивляясь тому, насколько устало звучал его голос. – У него была возможность убить меня, но он этого не сделал — я просто не смогу поднять меч на того, кто первым опустил его. Это недостойно. Дороро внимательно посмотрел в глаза Тахомару, и он со всей серьезностью выдержал взгляд — этот ребенок определенно имел влияние на Хяккимару, и, возможно, именно его следовало благодарить за то, что Тахомару до сих пор был жив. – Ладно. Он поднялся на холм с дубом. За полем, – Дороро указал направление. – Сказал, что хочет побыть один, – предостерег он. – Я ненадолго отвлеку его, – заверил Тахомару и развязал шнур, на котором висели ножны. – Присмотришь за ним? – он протянул меч в ножнах Дороро, и тот с нескрываемым ошеломлением принял его, коротко кивнув. – Благодарю. Тахомару поковылял к краю деревни, куда указал Дороро. Он не был уверен, что хотел сказать Хяккимару. Не был уверен, что вообще хотел говорить. Наверное, ему просто хотелось вновь посмотреть в его глаза и понять, что тот действительно не собирался продолжать уничтожать родную страну Тахомару. Неверно. Хяккимару никогда и не уничтожал — эти места не были благополучны, пока отец не заключил сделку с демонами. Не Хяккимару отбирал у людей то, что им причиталось — люди получили то, что не заслужили собственным трудом. Что он скажет отцу, когда тот вернется? Как посмотрит ему в глаза? Как он сможет пойти против собственного отца, где найдет силы, чтобы заявить ему, что он совершил ужаснейшую, дичайшую ошибку, которой нет прощения, которую исправлять придется ему, Тахомару, всю его жизнь? Ведь если он унаследует власть отца — именно ему достанутся бедные земли и недовольные люди, которые предыдущие шестнадцать лет жили в процветающей стране. А наследник ли он? Ведь теперь был Хяккимару, и именно он — законный наследник Кагемицу. Может, Тахомару и не придется иметь дело с голодным и бедным людом? Но что тогда он будет делать? Снова жить в тени? В тени отца, тени объявившегося брата, которая и прежде нависала над ним, пусть Тахомару и не знал об этом? Его жизнь вновь потеряла смысл, едва успев его обрести?.. С этими нелегкими мыслями Тахомару поднялся на холм с развесистым старым дубом. Сначала он даже подумал, что Дороро обманул его, указав неверное направление, но Хяккимару сидел на траве, опершись спиной о ствол дерева, и, не моргая, смотрел на закат. Тахомару проследил за взглядом и чуть улыбнулся. Закат вторил осенним краскам, разбрызганным по полям и лесу, и это — если отвлечься от всего насущного — было невероятно красиво и умиротворяюще. А ведь Хяккимару, выходило, впервые видел это. Тахомару привык наблюдать и чувствовать смену сезонов, но как их переживал Хяккимару? Что чувствовал? Чувствовал ли? – Хяккимару? – тот никак не отреагировал, но Тахомару все же нашел в себе силы преодолеть оставшееся расстояние и сесть рядом. – Ярко, – только и произнес Хяккимару, и Тахомару вновь посмотрел на садящееся солнце. – Не так ярко, как днем, – улыбнулся Тахомару. – Как ты? – Я теперь человек, – ответил Хяккимару и взял Тахомару за руку. – Я чувствую тебя. Ты человек. – Не очень хороший человек, – тихо возразил Тахомару. – Не понимаю, – Хяккимару вновь уставился на солнце, будто ничто другое не занимало его больше, но не отпустил руку Тахомару. – Я хотел убить собственного брата, – чуть слышно произнес Тахомару, – хотел убить тебя. Хорошие люди так не поступают. – Я хотел убить всех. Всех, кто мешал стать человеком. Я — не очень хороший? – Нет, – твердо возразил Тахомару. – У тебя все отобрали. Тобой пожертвовали — еще до твоего рождения. Я надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня. Хяккимару, – позвал Тахомару и перехватил его ладонь в своей, крепко сжимая. – Прости меня, – произнес он, едва Хяккимару посмотрел на него. – Я не должен был поднимать свой меч на тебя. – Так должен поступать наследник, – безэмоционально ответил Хяккимару. – Так мне сказали. Но это тело — мое. – Твое, – подтвердил Тахомару. – Только твое. – Ты такой же, как я, – глядя на их объединенные руки, произнес Хяккимару. Он вытянул руку вперед, и Тахомару вытянул свою рядом. – Да, мы похожи. Мы братья. Семья. Ты — мой старший брат. Ты понимаешь, что это значит? – осторожно спросил Тахомару. – Я был первым? – неуверенно предположил Хяккимару. – Да. Поэтому ты — наследник Дайго. Хяккимару нахмурился. – Тахомару наследник. – Да, так было до того, как... Хяккимару, ты — первый сын, поэтому... – Нет. Тахомару наследник, – с нотками упрямства повторил Хяккимару. – Как же ты не понимаешь... – вздохнул Тахомару. – Тахомару готовили, Тахомару знает, как управлять. Тахомару наследник, – он будто повторял чужие слова, и Тахомару вдруг подумал, что пропустил очень важный разговор, пока был в беспамятстве. Может, отец уже вернулся? Или до них дошло сообщение, что с ним что-то случилось на поле боя с Асакурой, но никто не подумал сказать об этом Тахомару? – Ты знаешь, что с нашим отцом? – Убит. – Значит, воины Асакуры сейчас идут сюда? – с волнением спросил Тахомару. Никто ему ничего докладывал — он не представлял, что происходило за пределами деревни. Если Асакура намеревается напасть — ему следует об этом знать: если Хяккимару в чем и был прав, так это в том, что Тахомару с детства учили правилам боя, и ему следовало бы знать численность собственных войск, их расположение и возможности. – Нет. Они боятся демона, – возразил Хяккимару и посмотрел Тахомару в глаза, склонив голову набок. – Тебя? Хяккимару ничего не ответил и перевел взгляд на почти ушедшее за горизонт солнце. Тахомару пару мгновений разглядывал его, прежде чем рассмеяться. – Хоть одна хорошая новость, – он приобнял Хяккимару за плечи, но его смех быстро иссяк, едва он вспомнил, что отец погиб. Плечи Хяккимару под его прикосновением напряглись, но очень скоро расслабились, и он заглянул Тахомару в глаза, прежде чем наклониться ближе и, положив ладонь на его щеку, прижаться своим лбом ко лбу Тахомару, и медленно потереться о него. Тахомару настолько опешил, что проигнорировал вспыхнувшую под повязкой боль, и только когда Хяккимару отстранился, неловко усмехнулся. – Не делай так больше, брат. – Почему? Все так говорят. – Это... для очень, очень особенных людей. Так могут делать родители по отношению к детям. Или возлюбленные. – Приятно, – нахмурился Хяккимару. – ...Да, это приятно, – вновь игнорируя боль под повязкой, подтвердил Тахомару. – Хотя бы спрашивай, прежде чем сделать так, ладно? – Хм... Они просидели под дубом, пока солнце не скрылось за горизонтом, и не стало темнеть. Хяккимару даже помог Тахомару встать и позволил опереться на себя на все время пути обратно к деревне. Их там ждали — со скорбными, извиняющимися лицами, и Тахомару уже тогда понял, что что-то случилось. Как оказалось, матушка во дворце ему не привиделась — она действительно была там, и именно она донесла его почти до самого выхода из дворца. Хяккимару спустился в колодец в последний момент и только помог достать их обоих на поверхность. Матушка все это время дышала дымом и мучилась с того самого момента, то приходя в себя, то вновь теряя сознание. Ее и без того подорванное здоровье не выдержало натиска, и она умерла, едва зашло солнце — Хяккимару и Тахомару не успели совсем чуть-чуть для того, чтобы проститься с ней. Тахомару готов был простить ее и даже хотел, чтобы она увидела их с Хяккимару вместе, чтобы смогла упокоиться в мире, поняв, что ее сыновья примирились. Прощание прошло утром — тогда же Тахомару мысленно простился и с отцом. К тому моменту его смерть подтвердили, и Тахомару стал новым правителем страны Дайго. Тахомару понимал, что ему достались не самые богатые и счастливые территории, но надеялся, что сможет сделать хоть что-то, чтобы его подданные жили достойно. Он сделает все возможное, но никогда не обратится к демонам — в этом он был уверен. Хяккимару по просьбе Тахомару согласился ненадолго остаться рядом — сейчас, когда из всей семьи Дайго остались только они вдвоем, Тахомару не хотел отпускать брата от себя: у него сейчас не было даже доверенных лиц, и он чувствовал себя уязвимым, хотя никому не признавался в этом, даже себе. Хяккимару согласился — как понял Тахомару, тот жаждал изучать мир, в котором жил шестнадцать лет, но так ни разу полностью и не ощутил его за эти годы, и он собирался оставаться рядом, пока близлежащие территории не будут им изучены. Это заранее наводило тоску на Тахомару, но и заставлять брата оставаться рядом он не намеревался. Он искренне надеялся, что тот, после долгих путешествий, все же захочет вернуться обратно.***
– Тахомару! – дверь с шумом отъехала в сторону, и Тахомару промычал, накрываясь с головой. – Тахомару! – требовательно позвал Хяккимару. – Сакуры цветут! – Они каждый год цветут, Хяккимару, – проворчал Тахомару. – Поднимайся, брат! Тахомару простонал, но все же встал. На улице едва рассвело, но Хяккимару выглядел так, будто и не спал вовсе. – Нам приготовили чай, идем! Тахомару вдруг вспомнил о девчонке, что постоянно следовала за Хяккимару во времена его кровавых путешествий — Хяккимару и сам не раз вспоминал о ее бесконечной болтовне, когда ударялся в воспоминания о прошлом. Кажется, они в чем-то были похожи. По крайней мере, теперь, когда Хяккимару перестал быть нелюдимым — его невозможно было заставить замолчать. А иногда очень хотелось. – Ты только посмотри, как красиво, – Хяккимару сбежал с крыльца и сорвал веточку сакуры. – Только понюхай! Тахомару вздохнул, но принял веточку и даже сделал вид, что понюхал один из цветков. – Здорово, да? – Превосходно, – проворчал Тахомару. – Весна, – улыбнулся Хяккимару, мечтательно оглядывая сад. – Красиво. Красиво ведь? – Красиво, – хмыкнул Тахомару и приобнял брата, оглядывая цветущий сад. Кажется, проклятие, которое отец навлек на их страну заключением договора с демонами, отступило, земля очистилась, и плодородие стало возвращаться. Хяккимару положил ладонь на его щеку и заставил посмотреть в глаза, прижавшись лбом ко лбу Тахомару и легко потершись о него — он так и не избавился от этой привычки. Тахомару улыбнулся, но на достойный и нейтральный ответ его не хватило: – Я когда-нибудь убью тебя... Хяккимару отшатнулся, и Тахомару мысленно отругал себя — Хяккимару все еще понимал слова буквально. – Я неудачно пошутил. Прости, – Тахомару взял его лицо в ладони и прижался лбом ко лбу Хяккимару, повторяя его жест. – Идем пить чай, – он приобнял Хяккимару, и они вместе пошли вдоль дворца. – Твоя подруга навестит нас? – Дороро? – А у тебя еще подруги появились? – хмыкнул Тахомару, но, заметив, как Хяккимару нахмурился, явно пытаясь вспомнить, заводил ли он недавно новые знакомства, добавил: – Да, я о Дороро. – Не знаю. – Тебе стоит навестить ее — вы давно не виделись. – Стоит навестить, – кивнул Хяккимару. Тахомару подумал, что ему следовало составить брату компанию — и не только потому, что он опасался, что тот решит отправиться в так долго откладываемое путешествие, из которого не захочет возвращаться, но и потому, что ему было интересно, чего добились жители деревни с деньгами Дороро. Он понимал, что эти деньги — украденные, но не считал, что имел право их отбирать: украдены они были у тех, кто и сам промышлял грабежом. – Красиво, – Хяккимару вновь остановился и с улыбкой уставился на восходящее солнце, окрасившее облака в розовый и лиловый. Наверное, Тахомару не хотел отпускать его от себя еще и поэтому — среди постоянных проблем и решений задач, возложенных на Тахомару, как на правителя страны, подобные замечания Хяккимару напоминали ему, что жизнь не состоит из бесконечной работы, что в ней есть место и таким простым радостям, простой красоте. Но самая главная причина была, конечно, в другом. С Хяккимару Тахомару впервые почувствовал себя не одиноким, не брошенным — он почувствовал себя частью семьи, а это дорогого стоило. – Красиво, – согласился Тахомару с улыбкой и подумал, что сегодня, пожалуй, он не станет торопиться начинать день, полный забот, а позволит Хяккимару отвлекать его до последнего.