Признание

Каждый день в этом уже озлобленном и неприятном месте она уповала на Бога, хотя до этого религии обходила стороной. Люди здесь очень доброжелательные и миловидные. Кроме немецких захватчиков, которые оккупировали эти территории, избивая и грабя местных жителей. "Не стоит судить человека по его одежде" — эта мысль пришла ей в голову после знакомства с Фридрихом, юношей, совсем не похожим на других. Статный, светлоглазый и светловолосый — истинный ариец. В отличии от других солдат, тот был очень застенчив и безобиден, будто заблудившийся котёнок в незнакомых местах. Каждый раз, когда её рука легонько касается его, бабочки под ребром словно стремятся вырваться наружу, губы обметает сушью, а глаза скромно смотрят в подол платья. Ей так отчаянно хочется защитить его, приютить к себе как родного, приласкать, тихонько поцеловать. Милый юноша не заслуживал для себя такой участи, совсем не заслуживал. Он слишком гуманен для этой страшной работы, слишком наивен для окружающих. Фридрих боится поднять свои глаза не только на солдат, но и на обычных жителей. Он считает себя недостойным радости и прочих благ. Люди гибнут на каждой улице от рук захватчиков, и ему стыдно, ему очень стыдно, несмотря на то, что юноша никогда не смел обидеть кого-то. Он боится осуждения и презрения со стороны окружающих, поэтому он выбирает место в теньке, где он наиболее малозаметен. Но он не боится всякой мечты, ударившей его в голову. Мечты о дальних странствиях, о счастии других людей, о спасённых жизнях, о музыке и любви. По поводу последнего: его любовь безгранична ко всему на свете, особенно к романтичной и искренней девушке Теодоре, новоприбывшей журналистке из Соединённых Штатов. Ах, как он хотел бы ещё раз услышать её красивый голос, полюбоваться незаурядным внешним видом, гладить её руки и смеяться от всей души, показывая искреннего себя. Будто только Теодора принимала его натуру по-настоящему, без лишней претензии и лжи. Как бы хотелось подойти к ней поближе и поцеловать так нежно, так чувственно, чтобы по всему телу появилась приятная дрожь, чтобы Теодора действительно поняла его серьёзные намерения. Сейчас парень сидит около фонтана, гладя только-только пришедшего к нему кота. Такого ласкового и нуждающимся в чём-то, как и он сам. Смотрит на окружающих, а позже на длинные прозрачные струи фонтана. Глядел на воду долго, но взор шустро переметнулся на молодую стройную американку, разговаривающую с другим американцем, тоже журналистом. Передав тому конверт с каким-то письмом, она развернулась и взглянула на Фридриха. Её шаги быстро направились к нему. —Здравствуй, Фридрих. —Т-теодора, — он с жаром пожал ей руку. Девушка мечтательно посмотрела в его голубые глаза и в слегка приоткрытые губы. Как же отчаянно хочется снова взять его за руку и не отпускать, выбраться из этого злополучного места и найти жилище там, где не ступала ни одна нога солдата. —Дорогой Фридрих... — журналистка пошатнулась, невысказанные чувства дурманили голову, заставляя думать только о нём. — Я не знаю, лучшее ли сейчас время для такого непростого разговора, но я чувствую, как внутри меня гложет необычайно красивое и навязчивое чувство. Я ощущаю это только когда нахожусь рядом с вами. Оно меня разрывает, заставляет изворачиваться наизнанку, но я бесстрашна и готова вам признаться. Если вы отвергните меня, я приму это со спокойствием и не потревожу вас, а если нет, то я стану самой счастливой женщиной на Земле. Фридрих с неприкрытым удивлением устремляет взгляд на её лицо. "Это сон или почему мне так хорошо и плохо одновременно? " — думает он. — Не томите меня, Т-теодора.... Н-но позвольте перед вашей речью высказаться мне. Думаю, так будет правильнее для меня, д-для нас. —Х-хорошо... — её пальцы начали нервно теребить юбку. Девушка навострила уши, собираясь вслушиваться в каждое сказанное им слово. — М-милая Т-теодора, с момента нашей встречи ваш образ не выходил у меня из головы, всё последующее время я думал о вас, о ваших прекрасных глазах, о вашем упорстве, о вашей незаменимой поддержки и о ваших п-прикосновениях... — солдат бегал глазами куда-то поодаль, избегая зрительного контакта с журналисткой. — Я я-яростно и страстно мечтаю, чтобы вы были мне больше, ч-чем просто знакомой. Я-я... Не успев договорить свою речь, мягкие и податливые губы касаются его губ, невинный и немного детский поцелуй, но такой смелый для их обоих. Но девушка быстро отстраняется. —Простите за эту вольность, Фридрих... Я понимаю, что у иностранной журналистки и немецкого солдата не должно быть даже уважения друг к другу, не то что влюбленности, но я готова пойти на любые жертвы, чтобы быть с вами и поддерживать вас в любую минуту, — она провела рукой по своим волосам, приводя в порядок не то прическу, не то себя. —Я-я... Т-теод-дора, — борьба с сильным заиканием оказалась проигранной. В его взгляде сочетались удивление, трепет и страх сделать что-то наперекосяк. — М-милая Теодора! Он медленно взял её ладонь в свою, боясь, что та отстранится. Большим пальцем на женской мягкой руке проводил неизвестные ей узоры, улыбаясь чему-то своему. А позже крепко взял ладонь и потянул к своим губам, оставляя жаркий поцелуй. Теодора с распахнутыми глазами взглянула на собеседника, на его очаровательные голубые глаза и мечтательное, по-детски невинное выражение лица. Не совладая с эмоциями, девушка прижимается к нему ближе. Оставляет на его белой горячей шее скромные поцелуи, всё ещё стараясь сдерживать свои порывы. Такими же тихими и скромными стонами награждает её Фридрих, прикрывая глаза. Жар их тел может успокоить только сочащиеся струи фонтана. Теодора замечает мелкую дрожь в теле своего возлюбленного. — Если вам не нравится, то я не стану... — Н-нет, Т-теодора, я-я п-просто не испытывал п-подобное н-никогда, — Фридрих испытывал неловкость от этой ситуации и самого себя, но не отрицал того, что ему это нравилось. Девушка погладила парня по его светлым волосам, поцеловала в макушку и снова оставила на губах быстрый поцелуй. — Мне пора, Фридрих, — попрощалась она и медленно убрала руку с его головы и достала из сумки какую-то бумажку. — Вот мой адрес, с нетерпением жду в гости. — Я л-люблю вас, Теодора! — И я тебя, мой милый Фридрих. Журналистка поднялась с места. И не переставая смотреть на него даже во время ходьбы, она отправила ему воздушный поцелуй.