Психи

      Россия влетает в их дешёвую квартирку, и кровь размазана на её щеке, руках, мятой одежде.       Но США совсем не пугается. Напротив, он слегка склоняет голову в знак приветствия, растягивает губы в лёгкой улыбке. Россия неловко улыбается в ответ, а потом быстро исчезает в ванной.       Тогда США бредёт на тёмную кухню, ставит чайник. Вряд ли Россия захочет есть, но привычка берёт своё.       Наконец, Россия возвращается. На её руках осталось немного грязи и запёкшейся крови, а у глаз растеклась тушь. США легко представляет, как она бежала без оглядки, по пути падая на мокрую землю и отчаянно вытирая глаза.       — Я смогла… — говорит она. Россия рассеяно смотрит куда-то мимо него, и он готов поклясться, что в темноте квартиры она снова и снова видит свою сестру.       США бы сказал ей, что не надо туда смотреть, что эти люди всё равно не исчезнут. Они останутся с тобой и будут смотреть стеклянными глазами, но не произносить ни слова. Лишь в редких кошмарах они будут истошно кричать, цепляться за одежду и пытаться утащить с собой во тьму.       — Ты убила её? — спрашивает он.       Россия не отвечает, и только взгляд бессмысленно цепляется за него. США осторожно приближается, берёт её за холодную руку. Она вздрагивает, но не пытается вырваться — ожидаемо. Тогда он бережно приобнимает её за дрожащие плечи, ведёт на скрипучий диван. США на мгновение морщится, потому что им давно стоило бы купить здесь нормальную мебель, чтобы в редкие встречи не будить соседей шумом. Но всё же он тихо шепчет России на ушко:       — Закрой глаза.       Закрой глаза — станет легче. Вцепись в футболку, залей её слезами, прижмись к теплу чужого тела — сделай всё, лишь бы не вспоминать снова и снова застывший испуганный взгляд, боль от пули в сердце и отвратительно яркую, безумную в этом поблекшем миге кровь.       Россия тихо скулит от рези в сердце. От неё сейчас пахнет металлом и солью, а ещё непонятной горечью. США молча вглядывается в белое лицо, гладит спину, трогает влажные волосы (осень в этом году выдалась дождливой и холодной). Россия сейчас слишком доверчива; её обнажённая шея заставляет осторожно и очень медленно прикоснуться губами. Опять солёный вкус.       Внезапно Россия дёргается и хватает его за руку.       — Я убила Беларусь, — шепчет она.       «Звучит как признание в любви, » — думает США, и его губы невольно дёргаются в улыбке.       — Всё в порядке, — отвечает он.       Россия ошеломленно смотрит на него, и, кажется, бледнеет ещё сильнее.       — Но я убила свою сестру. Она была жива пару часов назад, а сейчас…       США показалось, что улыбка вот-вот сорвётся с его лица.       — Ты уже говорила это, — говорит он невольно жёстче. — Лучше скажи, этого никто не увидел?       — Нет, она пришла одна. Она мне доверяла.       Он выдыхает уже спокойнее, а потом быстро встаёт дивана и подходит к чайнику. Надо просто окончательно успокоить Россию, а затем расспросить её. ***       Россия действительно расслабляется, когда её холодные ладони обжигает кружка. Плотно сжатые губы теперь лишь иногда судорожно подёргиваются, а сама она уже не запинается в каждом предложении.       — Тогда я просто… Россия пытается изобразить руками спуск курка пистолета. Потом она слегка краснеет и спрашивает:       — Это ведь не было сильно больно?       США отрицательно качает головой.       — Нет, конечно.       Наверняка больнее было то, что стреляет знакомый тебе с самого детства человек.       — Кстати, а что с Казахстаном? — спрашивает он.       — Он уже неделю не поднимается с кровати. Не стоит беспокоиться, — отмахивается она.       Значит, Россия теперь полностью принадлежит ему. Значит, остался только Китай. Значит, он окончательно победил.       Что-то настойчиво тянет его за край футболки.       — Слушай, — говорит Россия, доверчиво наклонившись к нему, — а то, что я… мне ничего же не будет?       США ласково проводит рукой по её волосам и отвечает, будто ребёнку:       — Ничего. Ты ведь сделала это ради нас.       Он кивает головой в сторону окна.       — Видишь? Жизнь течёт своим чередом, солнце снова встало. Скоро город опять проснётся, и про неё (имя убитой они будто и не знали) скоро все забудут. В конце концов, она могла присоединиться к нам, а не предавать тебя ради Китая.       За окном и вправду красным пятном растекается солнце; плывут облака, испачканные в ярком свете, и птицы начинают свою странную, навеки непонятную ему песню.       Россия улыбается и застывает, глядя в окно. США же тихо стучит чашками, убирая посуду. Теперь всё снова на своих местах. Теперь он снова окончательный триумфатор.       Громкий треск пронзает тишину утра. Россия вздрагивает и оборачивается.       — Что случилось?       США отмахивается от вопроса, со вздохом подбирая осколки посуды.       В проходе стоит Беларусь в окровавленной рубашке и с немым вопросом рассматривает их обоих.       На неё никто не смотрит.