Ресницы тяжелеют от крови, стёкшей ему со лба на глаза, отчего его веки слипаются и Скалл уже почти ничего не видит, когда чья-то нога с силой проходится по сломанным рёбрам.
Дождь льёт как из ведра.
Сейчас он был больше похож на истерзанный кусок мяса, чем на знаменитое Облако Аркобалено. Его тело онемело от боли настолько, что даже при всём его желании, Скалл не смог бы встать на ноги и дать отпор.
(Хотелось плакать.)
Его поймали. Загнали толпой из почти сотни людей в угол как вшивую псину, а после - открыли огонь по всем фронтам.
(Словно он действительно был всего лишь зверем на убой.)
« - Больно, как же мне больно...»
Надежды на спасение не было - его рация сломана, члены семьи Каркасса находились в другом городе, в то время как бывшие Аркобалено так и вовсе за тридевять земель от него.
(Кто захочет помогать ему?)
Он мог полагаться только на себя. Его мысли лихорадочно скачут от одной идеи к другой, в голове вертятся всевозможные варианты действий. Ну же! Хоть что-нибудь!
« - Может быть, раньше Реборн или Колонелло говорили о том, что делать в таких ситуациях? Может быть Лал вскользь упоминала, как сама выбиралась из подобных передряг? Или Фонг? И почему я их не слушал?..»
(Ложь. Скалл всегда их слушал, просто это они никогда не помогали ему.)
Возможно его учили этому, а он просто не обратил внимания? Ведь обычно силы его Пламени было достаточно против пары десятков враждебно настроенных мафиози, а во время миссий он особо и не нуждался в посторонней помощи, разве что на первых порах своей преступной юности. Он вполне мог пропустить инструкции старших мимо ушей.
Скалл пытается вспомнить всё, что должно ему хоть как-нибудь помочь. Всё, чему его учили товарищи, какие советы они ему давали,
скорее всего он и вправду просто не слушал их. Скалл пытается изо всех сил,
но не может.
Невозможно вспомнить то, чего
не было.
Вместо поучений и слов поддержки он вспоминает лишь презрительные взгляды и холодные ухмылки. Вспоминает ноющую боль в груди от издёвок тех, кем он восхищается...
(- Скройся с глаз долой, шестёрка.
- Что здесь забыл этот слабак?
- Из-за него всё опять пойдёт наперекосяк...
- Не хочу тебя обидеть, но... прошу, не мешайся под ногами.
- Он же гражданский! Что он может?)
...бесконечные удары в спину и хор голосов твердящих ему лишь одно -
ничтожество.
ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество ничтожество НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО НИЧТО...
Скалл вспоминает, Скалл размышляет.
И то, к чему приводят его мысли опустошает его. Каскадёр знал, что не шибко любим среди Аркобалено. Просто ему нравилось думать, что может быть это он не замечает их заботы, а не им наплевать на него.
К примеру, Скалл думал, что Реборн называя его слабым, таким образом хотел подтолкнуть его к тренировкам, заставить стать сильнее. Поэтому и не принимал оскорбления близко к сердцу.
Теперь же ему хотелось кричать от собственной глупости.
А нужен ли он вообще кому-то?
Нужен ли он Аркобалено? Нужен ли он Каркасса? Не маска сильного мафиози, а настоящий он?
Жалкий, глупый, бесполезный... со своими дурацкими шутками и клоунскими замашками, не умеющий правильно любить и ненавидеть. Нужен ли кому-то такой никчёмный человек, как Скалл?
Кому нужен мальчишка с бумажным сердцем, мокрым от бесконечных слёз и помятым судорожными попытками быть значимым хоть для кого-нибудь?
Никому.
Даже Каркасса он был нужен только для того, чтобы убивать.
- Бляха, этот уёбок тридцатку наших грохнул!
Скалл больше чувствует, чем осознаёт, что ему пробили лёгкое.
- А чего ты, сука, ожидал?! Он же бывший Аркобалено!
Его почти лениво пнули в живот. И ещё раз, и ещё,
и ещё и ещё и ещё...
- Пиздец, хорошо что он самый слабый из них. Не понимаю, чем он не угодил Боссу, но вы только представьте, что было бы, если бы нас отправили за головой Реборна...
Они бы сдохли сразу же.
Губы Скалла расплываются в кровавой улыбке, за что каскадёр тут же получает пинок по щеке. Он знатно проредил их ряды. Пусть он и слабейший из сильнейших.
«- Хотя бы так,» - успокаивал себя Скалл, -
«хотя бы так...»
До мафии он действительно был просто гражданским. Рано лишившимся родителей сиротой, выросшим в тихом захолустье где-то в Англии. Еле как выбился в люди, попал в цирк, стал каскадёром. У него были еда, крыша над головой и какая-никакая, но слава - этого ему хватало сполна.
Он был доволен своей жизнью. Можно сказать, что счастлив.
Ему не надо было никого убивать, убегать от кого-то, быть в постоянном напряжении. Его единственными волнениями в жизни был лишь вопрос того, когда он свалится с мотоцикла, сломав себе шею, почему он такой живучий и когда же выйдет новая часть его любимой серии книг. Прекрасная жизнь.
И у него отобрали её.
Невозможно сосчитать сколько раз он проклинал то утро, когда к нему пришло письмо с просьбой посетить «интервью для начинающих звёзд цирковой арены». Кто ж знал, что это ловушка?
Скалл до сих пор помнит тот ужас, который испытал, когда осознал
куда и
зачем он на самом деле пришёл. Как и то, что только его актёрское мастерство помогло ему остаться в сознании и просидеть до конца первой встречи с будущими Аркобалено.
Он чувствовал себя ребёнком, случайно отошедшим слишком далеко от матери и неведомо как попавшим в опасные лабиринты тёмных переулков. И не было ни одного взрослого, которого он мог бы попросить о помощи и выйти к свету.
«- Если бы я только не открывал письмо, если бы я только не поехал туда... Возможно тогда я прожил бы хорошую жизнь и к этому моменту уже состарился...»
Скалл представляет себе жизнь без мафии. Седые волосы, морщины на лице, домашнюю библиотеку с креслом-качалкой у камина, представляет себе боли в суставах от бурной юности, то как он жалуется на это своим несуществующим внукам, то как умирает в кругу семьи, а не на грязной улице под ливнем и плачет.
Он бы всё отдал за такую жизнь
У него была бы такая жизнь, если бы не проклятое письмо и сучка-Луче. У него были бы дети - свои, приёмные, неважно! У него была бы тихая и спокойная старость. У него была бы
любовь. Но что он имеет сейчас?
Сломанные конечности, пробитое лёгкое, разбитый череп и ненависть к самому себе.
«- Жалкий, какой же я жалкий...» - Скалл плачет уже не стесняясь.
Кто-то смачно бьёт его по лицу.
- Ну и ничтожество! Рыдает как сука!
Он
умирает, достоинство ему ни к чему. Скалл считает, что имеет право оплакивать свою никчёмную жизнь.
Истерические всхлипы тревожат его раны, усугубляя их. Ему больно, чертовски больно. Но он позволяет себе эту слабость перед смертью. Сглатывает вязкую слюну вперемешку с кровью и упивается чувством жалости к себе. Бороться дальше нет смысла.
Он
потерял волю к жизни.
Такой слабак.
Реборн был прав.
Пламя всё ещё поддерживает в нём жизнь, хоть и ощущается как нечто чужое и неправильное, будто оно ему никогда и не принадлежало вовсе.
А может так и есть?
В глазах всё гаснет и вспыхивает сверхновой вновь. Скалл жалеет, что последним, что он увидит будут смутные очертания грязных ботинок его убийц.
- Да добей ты его уже! Ты не устал его тупо пинать?!
Скалл понимает, что перестал чувствовать своё тело. Боль исчезает, заменяясь сильным желанием спать. И он закрывает глаза, зная наверняка, что после этого их не откроет. Не в этой жизни.
«- Интересно, по мне будут скучать?»
С разбитых в кровь губ срывается полузадушенный смешок.
Скалл уверен - по нему не будут скучать.
Небо проясняется.
