Конокрад из Минамифурано

Шираиши стирал штаны в реке. Масло никак не хотело отстирываться и даже на мокром было видно пятна. Его взяли на конокрадстве. Изначально никакую лошадь Шираиши не крал, и, как полагается задержанному, считал себя со всех сторон пострадавшим. Сначала он подрезал овощей на рынке, а лошадь даже не заметил. Она стояла без привязи в проулке. Со спины лошади в окно дома забирался какой-то человек, а Шираиши по этому укромному проулку проходил, желая скрыться подальше от людских взглядов. Шираиши тащил овощи, завёрнутыми в собственную куртку, перекинув через плечо на манер котомки и те торчали наружу, едва не вываливаясь. Лошадь учуяла угощение, шагнула за Шираиши, человек со спины лошади сверзился, завопил. На крик из окна высунулся хозяин дома. Горе-форточник бросился бежать. Шираиши тоже хотел бежать, но надо было куда-то деть куртку с овощами — садиться за кражу продуктов повторно было стыдно и не в масть. Он взял лошадь под узцы и отвёл в сторонку. Лошадь дожёвывала репу, когда сзади раздался истошный вопль неумелого форточника. Тот тыкал в них пальцем с пеной у рта вереща, что Шираиши украл его кобылу. — Ну вот, пожалуйста! Его повязали и отконвоировали в участок. Он даже не сопротивлялся. Можно подумать, в его жизни что-то могло сложиться иначе. Ну посидит в участке, подумает о жизни, поест халявную тюремную пайку. А надоест — даст по съёбам, в самом то деле. Шираиши сидел на полу коморки временного заключения в позе лотоса и строил планы на ближайшее будущее. Стоило ли ему самому развязать руки? Вообще, он мог сделать это ещё при допросе, но не стал провоцировать уважаемых полицейских. В коморке он сидел уже пятый час — значит скоро его будут кормить. Можно было дождаться пока его развяжут сами полицейские, чтобы не вызывать лишних подозрений. А дальше что? Отужинать и сбежать или всё-таки выспаться? Койка здесь, конечно противная. В Абашири сенник был лучше, да и охрана там была поинтереснее. Маленькое отделение, куда его доставили, располагалось в обычном доме: предбанник, двери, циновка при дверях — разуться охота, справа по коридору вместо кухни место, где сидят дежурные полицейские, налево вместо спален коморки с тяжёлыми дверями. — Йошитаке, лицом к стене! — О, а вот и ужин. Шираиши покорно зашаркал к стене. Смешные полицейские, новички, что ли? В каморку вошли трое полицейских. — Мужики, так не честно, вас трое, я один! — взвизгнул Шираиши, когда один потянулся его досматривать. — Заткнись. — Полицейский проглотил приманку — Какая прелесть! Никогда не следует вступать в диалоги с задержанными. — Больно! — Шираиши не унимался. — Вам что за истязания задержанных доплачивают?! — Слушай, парень. — второй полицейский подал голос. — Не знаю, что за чушь ты себе нафантазировал. — Как это чушь? Вы поймали злодея, сейчас побьёте, а потом меня отправят на суд и в тюрьму… — Ага, в тюрьму… а чего не на виселицу сразу? — Погоди, может у него в тюрьме зазноба! — Первый закончил обыск Шираиши. Реально новенький, раз так долго возился. — Зазноба — не зазноба, а всё равно в мужскую посадят. — Подключился третий. — Вот именно! — Полицейские загоготали. Его развязали, чуть ли не по-братски хлопнули по спине на прощание и оставили с миской лапши и палочками наедине. Палочки? Заключенному под стражу? Совсем спятили! Похоже, в этом захолустье о его достижениях в побегах никто не слышал. Здесь он был не королём побегов, а обычным конокрадом. Казалось, что и само отделение если и возникло, то недавно. Настолько недавно, что аж слёзы от умиления наворачиваются. Решение, что с ним делать должны были принять утром. Шираиши помял бока на деревянной лавке до рассвета. В каморке было скучно, соседей не было, даже насекомые сюда не залетали. Неужто этот городок настолько маленький, что и карманников в нём нет. Или их не ловят? Он выглянул в маленькое оконце, из него было видно угол крыльца полицейского участка, часть двора и палисадник. Около крыльца топталась лошадь. — Йошитаке, лицом к стене! — Так быстро? Он то думал, что в таких городишках люди спят до обеда, потом обедают и только потом приступают к делам. Дверь открылась и к нему в каморку завели соседа. Шираиши подмывало повернуться и глянуть, кого к нему подселяют, но он стерпел: эти полицейские хоть и вели себя до глупости мило, простому конокраду не пристало борзеть. Шираиши повернулся с хлопком двери. Перед ним стоял тот незадачливый форточник. Как же они догадались, что он преступник? С форточником они сошлись хорошо. Шираиши даже пообещал вытащить его отсюда, но и взял обещание с него самого, что если тот выйдет сам, то отвлечёт полицейских и поможет сбежать самому Шираиши. За оконцем послышался стук копыт, громкие мужские голоса, приказы, началась суета — приехал кто-то важный. Двери распахнулись — за общим гомоном скрипа замка слышно не было и казалось, что она открылась сама от могучего пинка. На пороге стоял здоровый боров в мундире при усах по последней моде, надушенный чайным деревом. Большая шишка — успел подумать Шираиши перед тем, как их внезапный гость заговорил. — Встать! — Военный, скорее всего какой-то не шибко высокий чин, командированный в захолустье наводить порядки. Шираиши прикидывал его слабые места. Такого уболтать сразу не получится. Их с форточником отвели в допросную даже не связывая. На фоне этого командира они оба казались такими маленькими и щуплыми, что смотреть страшно. Полицейские тоже особой храбрости не проявляли, отвели, привели, а в остальное время тёрлись вдоль стен, изображая караул. — Йошитаке Шираиши! — Боров склонился над ним, заслоняя свет. — Я! — на автомате откликнулся он. В бытности заключенного были и свои хитрости — не хами, говори прямо, преувеличивай могущество тюремщиков и будешь на высоте. — Причина задержания? — Конокрадство… сэр. — Судимости? — Так точно, сэр. — Шираиши преисполнившись гордости пустился петь. — Кража. Воровство. Хищение. Мошенничество. Спекуляция в военное время. Торговля опиумом. Убийство по предварительному сговору… — Про многочисленные побеги Шраиши не сказал, однако прочую действительность он решил значительно приукрасить. — Убийство? — Так точно, сэр. Был этапирован в тюрьму Абашири. — Да кого ты мог убить? — Большой начальник расхохотался. Полицейские вдоль стеночки тоже захихикали. Шираиши краем глаза заметил как бледнеет несчастный форточник, глядя на то, как его допрашивают. — Айнов, сэр. — Шираиши дождался пока наступит тишина. — Отставить врать! Каких айнов? — Никак не вру, сэр. Айнов — коренную народность хоккайдо. Убил, присвоил богатства народа себе и спрятал в надёжном месте. — Ты посмотри, какой важный нашёлся. Эту чушь про айнов я слышал ещё от солдафонов седьмого дивизиона. — Начальник начинал злиться. — Спрятал золото в надёжном месте, но есть карта. Карта на телах моих сокамерников. Разгадать её смог бы и ребёнок, но есть одна хитрость. Карта неверна без последнего элемента, а он… — Шираиши выдержал трагическую паузу. Хорошо иметь дело с неверящими в чушь про айнов, они единственные, кто примет за чушь даже чушь. — А он… вытатуирован на мне. — Шираиши рванул рубаху, открывая миру татуировку. Гордый Шираиши стоял посреди немой сцены с распахнутой рубахой. Голос подал форточник. — П.получается я помог. по.пойма.ать опасного преступника… — бедолага сидел на коленях, согнувшись в три погибели. Большой начальник насупился, запыхтел, надулся, его лоб покрылся испариной. Мыслительная деятельность происходила трудно. Разрушение мифов и легенд ещё большими мифами и легендами прошло успешно. — Ме.меня же… отпустят? — Командир кивнул. Двое полицейских быстро подняли скорчившегося форточника под белы рученьки и вывели вон на свободу. Хоть кому-то Шираиши не соврал. Его снова заперли в одиночестве. Большой начальник в спешном порядке удалился на почтовую станцию — отзвониться руководству о подозрительном заключенном с татуировками. Все ноги растут из седьмой дивизии и золота айнов — беспроигрышная история, как её не выверни. К вечеру к маленькому отделению полиции подъехала повозка с военными. Они разгрузили бочки с ружейным маслом прямо в палисаднике и удалились так же быстро, как и примчались. На этом месте хотят сделать военную базу? Ох и ушлые же эти вояки! К дверям каморки был приставлен караул из более продвинутых полицейских. С Шираиши они не разговаривали, на провокации не велись, обещания взятки игнорировали. Шираиши попал по крупному. Солнце ещё не встало, когда со стороны дверей потянуло дымом. Шираиши выглядывал в окно в надежде высмотреть что происходит снаружи, но вся суматоха происходила с другой стороны дома. За дверью полицейские бегали по коридору, сталкивались, ругались и судя по голосам, их в отделении на ночь было оставлено только двое. Дымом пахло всё сильнее. Шираиши закашлялся. — Э! Мужики! Вы там что, горите?! Не бросайте меня здесь! — Он попробовал подолбить кулаками в дверь, но по ту сторону всем было не до него. — Что ж, раз никто на меня не обращает внимания, думаю, я лишний на этом празднике жизни. Шираиши стянул куртку, обернул ей руки и с силой разбил оконце. Свобода дымом не пахла. Значит, действительно горит другая сторона дома. Шираиши подтянулся на локтях, оцарапал плечи и спину об осколки, поднатужился, засучил ногами в воздухе и, оттолкнувшись от стены, вывалился наружу. Приземлился он не удачно, прямо на бочки с ружейным маслом. Одна из них треснула под его ногой, и Шираиши со всего маху проехался по маслу. Надо было линять. С другой стороны дома кого-то гнали в сторону крыльца. Шираиши метнулся вперёд: у крыльца на привязи щипала овёс лошадь. Гулять — так гулять, рассудил он, раз его уже задержали за конокрадство, почему бы и взаправду не украсть лошадь. Он с горем пополам влез в седло и дал шпоры. Вопреки ожиданиям, лошадь на дыбы не встала и звонким ржанием не стала оглашать округу. Она пошла бодрой трусцой подальше от горящего полицейского участка. Скрываясь за поворотом Шираиши заметил, как с другой стороны полицейского участка прямо на земле вяжут форточника. Шираиши двинулся прочь из города. Верхом он добрался до кромки леса, пересёк какой-то ручей, путая следы. Обойдя город с юга он снова дал крюк и направился в сторону Хоккайдо. Верхом он за сутки с небольшим сможет добраться до спасительного леса айнов. Быть королём побегов проще, когда ты конокрад из Минамифурано.