Whiskey In The Jar

Одиночество так давит на толпы, И звезды падают с неба, как будто авиабомбы. И как осколки мечты, и нам в укрытие надо всем, Но негде прятаться; и это искусство, как артобстрел; И я погиб!

Дипперу больно. Удары не прекращаются, с завидной периодичностью попадая на уже поврежденные участки, что в несколько раз усиливает «крайне приятные» ощущения. Парень только сильнее стискивает зубы и жмурит глаза, целиком сосредоточившись на том, чтобы не опустить руки, прикрывавшие голову — по ним приходится чуть ли не абсолютное большинство ударов, и мышцы уже болят от напряжения. Но Пайнс прекрасно знал, что расслабляться нельзя — неприятный опыт не позволял себя забыть. Дипперу больно. Плакать нельзя — это рассматривается как слабость и развлечение, поэтому он терпит, стараясь двигаться как можно меньше, а по возможности и вовсе притвориться мертвым. Кто-то из компании хулиганов, кажется смеется, что-то выкрикивает, но Пайнс ощущает только ботинок, безжалостно ударяющий в живот и заставляющий скукожится на холодном полу школы еще больше. Дипперу больно. -Ладно, пошли отсюда уже, — наконец предлагает одноклассник, имя которого Пайнс предпочел не запоминать, ведь ненавидеть абстрактные образы всегда было куда проще, чем реальных людей. К тому же, он прекрасно знал, что решение уйти было принято не из порыва благородности, и уж тем более не из любви к ближнему. Во-первых, Диппер не верил в Бога. Во-вторых, Диппер не верил в людей. Решение уйти было принято из куда более приземленного чувства — скуки. Избивать несопротивляющегося Пайнса было слишком скучно, тем более, если повторять действие изо дня в день, то оно достаточно быстро надоест. Поэтому, стоило шагам компании подростков и смеху утихнуть, на губах Диппера расцвела дрожащая болезненная улыбка, и мальчик попытался максимально аккуратно встать, не тревожа отбитое тело слишком сильно. Не получилось, и Пайнс полетел бы на пол, если бы сильные руки аккуратно не поддержали его со спины. — Давай, шевелись, вроде живой еще, — раздается сзади слегка скучающий знакомый голос, и Диппер расслабляется, позволяя парню сестры дотащить себя до ближайшей скамейке, стоящей в соседнем коридоре. — И тебе привет, Гидеон, — устало огрызается он, откидывая голову назад и силясь отдышаться. Блондин садится рядом, окидывая Диппера равнодушным взглядом. Иногда Пайнсу (весьма оправданно, надо заметить) казалось, что Глифула во всем этом огромном мире трогает только его сестра, потому что на все остальное Гидеону было показательно плевать. Особенно на людей. Более того, Пайнс был уверен, что, будь на его месте кто-нибудь другой, тот бы прошел мимо без малейших угрызений совести. — Кто на это раз? — прерывает затянувшееся молчание блондин, разглаживая невидимую складку на безупречных брюках. Его челка падает на глаза, и парень дергает головой, убирая волосы с лица. — Уже не запоминаю. Все равно любая компания знает, что меня можно безнаказанно избить. Каждого ведь не заткнешь. — Диппер болезненно морщится, потирая пальцами синят на плече в надежде уменьшить боль. — Я мог бы, — невзначай замечает Глифул. — Не стоит. — Отмахивается Диппер, думая, что при желании и сам мог бы дать отпор обидчикам. Мог бы покалечить, убить, стереть с лица земли… Но каким был шанс, что после такого его не посадят, сестру не выгонят из школы, а репутация родителей не будет уничтожена к чертям? В Дневнике, который Диппер нашел позапрошлым летом в лесу рядом с домом дядюшки, куда их с близняшкой отправляли погостить, описывались многие приборы, при помощи которых можно сотворить с любым человеком что угодно. Пайнс зачитывался этими описаниями, блевал в туалете, но все равно упорно возвращался к до ужаса подробным картинкам на полях. Иногда ему казалось, что эти картинки рисовал кто-то другой, не автор Дневника. Потому что половина из них были затерты, словно их пытались убрать со страниц, а некоторые и вовсе замазаны черной краской — и парню честно совсем не хотелось знать, что было на них изображено. А еще в описании явственно проскакивало отвращение и некое равнодушие к описываемым ужасам, в то время как иллюстратор — это было заметно по манере рисования и четко выверенным линиям — явно знал, что делал, и получал от этого удовольствие. Диппер из интереса даже собрал дома пистолет, стреляющий разъедающими любую материю струями — материалы, к слову, были найдены в том же лесу. Иногда шатен задавался вопросом, смог бы он выстрелить из него в человека? Ответ почему-то всегда был положительным, и парень с усилием отгонял от себя эти мысли. К инструкции по сборке прилагались, как и обычно, подробные картинки, демонстрирующие жертву такого оружия в трех разных состояниях: до выстрела, во время и после. На последней, Диппер, к слову, захлопнул книгу и не открывал ее еще долго. До следующего раза, когда любопытство пересилило отвращение. С каждым разом Пайнс все менее эмоционально реагировал на подобные иллюстрации, видимо, выработалось некое подобие привычки. Захотелось встретиться с автором Дневника — вернее, с обоими его авторами. — Мейбл опять будет плакать. Пайнс качает головой и встает со скамейки, медленно бредя к выходу из школы. Гидеон остается сидеть, бездумно постукивая музыкальными пальцами по собственному колену. Ему не было дела до Диппера — неловкого ботаника с пятёрками по всём предметам— хотя Глифул прекрасно догадывался, что у шатена просто хватает мозгов не демонстрировать всём и каждому то, на что он способен. И всё же, этот мальчишка был братом Мейбл — каждый раз одергивал себя Гидеон, когда возникало желание задеть Пайнса и вывести его из равновесия. Нельзя. Потому что Мейбл, эта вечно смеющаяся девушка с ямочками на щеках и безумно-яркими свитерами, текстами песен, записанными в тетрадку, будет расстроена. А расстраивать свою Звёздочку у Гидеона не было не то что желания, а, казалось, физической возможности. Потому что при взгляде на Мейбл в душе напоминало о себе что-то, что умерло слишком давно, чтобы не забыть. Ушло вместе со смертью матери. Парень вдыхать, проводя раскрытой ладонью по лицу, чтобы собраться с мыслями. Он с самого детства знал, что где-то есть счастье — эфемерное ощущение причастности ко всему прекрасному в этом мире. Счастье смеялось, манило к себе яркой улыбкой и искрящимися глазами. Гидеон знал, что Счастье существует, парит где-то в воздухе на расстоянии вытянутой руки, оставляя за собой шлейф цветочного аромата. Но до встречи с Мейбл Пайнс он не знал, что у Счастья есть имя. — Хей? — раздается из-за угла нежный голос, и через секунду перед Глифулом стоит его девушка — его соулмейт, мысленно поправляет он себя каждый раз. — Все хорошо? — Когда ты рядом, миледи, — отвечает парень, перехватывая руку Мейбл и прикладываясь губами к ее запястью в легком поцелуе, прямо там, где красовалась метка. Девушка слегка краснеет, но ладонь не отдергивает. — Ты не видел Диппера? — У него опять проблемы с местными хулиганами, — как бы Гидеону не хотелось оградить ярко-хрупкий мир девушки от всей этой грязи, он обещал себе не врать ей. Ни при каких обстоятельствах. У блондина возникает моментальное желание обнять Мейбл, стоит увидеть появляющиеся в уголках ее глаз слезы. — Это так ужасно, у него синяки по всему телу, — она запинается в словах, безумно переживая за брата, и Гидеон с трудом сдерживается, чтобы не оторвать тому голову — неужели нельзя прятаться от неадекватных подростков тщательнее? Неужели нельзя перестать расстраивать его Звездочку? Девушка подходит ближе и практически падает в объятия Глифула, садясь тому на колени, силясь не заплакать. Он смотрит в шоколадные глаза напротив, наполненные соленой водой, и отчего-то не может оторваться. — Все будет хорошо, — успокаивающий шепот наполняет школьный коридор. — Нам еще два года тут учится, такими темпами Дипп… он просто не доживет до выпускного! — Пайнс обнимает парня за шею, пока тот сцеловывает слезинки с ее щек. — Хочешь, мы уедем отсюда? — Решается Гидеон, убирая выбившуюся прядь с лица Мейбл. — Из этого города. Вы с братом отправитесь к каким-нибудь родственникам, и начнете новую жизнь. С другой школой, другими людьми, и все будет в порядке. — Он шепчет это в пухлые губы девушки, пока та цепляется за его крепкие плечи в попытке не упасть. Упасть не физически, а морально — в пучину отчаяния и истерики. — А ты? — находит все-таки силы спросить девушка, задыхаясь. — Поеду с тобой. Хоть на край света, — отвечает Гидеон, позволив себе, наконец, небольшой намек на улыбку. — Куда ты хочешь? — Гравити Фолз, — отвечает Мейбл, даже не задумавшись, из чего Глифул делает вывод, что это идея посещала девушку до этого много раз. — Что угодно, — он наконец касается чужих желанных губ, мягко, но настойчиво целуя, и сплетает свои пальцы с пальцами Пайнс, поглаживая нежную кожу. В ее глазах все еще блестят маленькими кристаллами слезы, а улыбка кажется дрожащей, но в глубине зрачков Гидеону видится Счастье. — Давай найдем твоего брата. С вашими родителями… — парень замялся. — Проблем не возникнет, — кивает сама себе девушка, думая, что они с могут уехать из дома без предупреждения, и родственники заметят их отсутствие в лучшем случае через полгода. Диппер нашелся удивительно быстро — в старом саду неподалеку от школы. Парень сидел на качелях, глядя в вечернее небо. Он дернулся в сторону от окрика сестры так, что упал бы, если бы Глифул не подошел ближе и не поддержал бы его. — У меня это входит в привычку, — насмешливо заметил блондин, убедившись, что Диппер способен самостоятельно удерживать равновесие своей тушки в пространстве. — Мейбл, — выдыхает шатен, оборачиваясь к девушке. — Я куплю обезболивающие завтра, сегодня аптеку уже закрыли, — обещает она, грустно улыбаясь. — Но я… То есть, мы, — она Пайнс переводит взгляд на Глифула. — Придумали, как решить проблему. Мы можем просто уехать! К дядюшке в Гравити Фолз. Там есть школа, и я нашла там подруг прошлым летом. А Гидеон может поехать с нами, это вообще он предложил, а я, знаешь… Гидеон подходит к Мейбл и заключает ее в объятия, успокаивающе поглаживая по плечу, чтобы та не переживала и перестала тараторить. И все же они оба замечают, как на лице Диппера расцветает улыбка. — Прекрасная идея. Уверен, Стен будет рад нас видеть. Мейбл счастливо смеется, почти всем весом опираясь на своего парня. Тот, впрочем, не чувствует никакого дискомфорта, бережно придерживая Пайнс за талию. Издалека раздаются крики какой-то компании, и Диппер инстинктивно напрягается, словно готовясь бежать отсюда как можно дальше. Однако, стоит подросткам зайти в парк и увидеть Глифула, обнимающего Мейбл, рядом с Диппером, желание поиздеваться над шатеном испаряется почти у всех. Почти. — Эй, Гидеон, что ты забыл в такой неподходящей компании? — выходит вперед какой-то идиот без чувства самосохранения. В пальцах он крутит нож-бабочку, из-за чего Диппера ощутимо передергивает. Глифул замечается это боковым зрением, и чуть сильнее прижимает к себе Мейбл. — Да вот, потерял недавно желание убивать, попросил Пайнсов помочь найти, а ты, кажется, нас опередил и решил мне его вернуть? — Блондин ни разу не запнулся, произнося это предложение, а через секунду на его губах появилась холодная улыбка. — Смотрите-ка, какой дерзкий, — засмеялся кто-то в группе хулиганов. — Посмотрим, что может твой острый язычок против крепких кулаков! Гидеон тяжело вздыхает, словно все это его слишком утомило, и, мягко задвинув Мейбл за свою спину, подходит к парню с бабочкой ближе, оказываясь выше его на несколько сантиметров. — А вы, джентльмены, хотели предложить мне свое общество? — доза вежливости в этой фразе просто убойная. — Всяко лучше, чем ботаник и тупая шлю… — парень не успевает договорить, потому что Глифул прикрывает глаза на долю секунду, и на выдохе выворачивает ему руку с ножом одним плавным движением. Хулиган кричит, лезвие с глухим стуком падает на землю. Гидеон чувствует себя прекрасно. Несколько человек из группы шагают вперед, чтобы защитить своего главаря, но блондин, здраво оценив свои шансы в этой схватке, свободной рукой достает из внутреннего кармана пиджака миниатюрный пистолет. Оружие чуть больше пачки сигарет, но, не смотря на размер, Ruger LCP все еще выглядит достаточно угрожающе, чтобы банда малолетних уголовников отступила назад, а некоторые даже подняли руки вверх. — Собираешься пугать меня этой игрушкой? — шипит главарь, которого Гидеон все еще держит за почти вывернутую руку. — Какой упрямый, — почти смеется Глифул. — Хочешь проверить, как этот малыш стреляет «игрушечными» пулями? Парень не отвечает, только тонко вскрикивает, стоит Гидеону посильнее сжать пальцы на чужой руке. — Ладно, ладно, сваливаем! Отпусти! — идет он на попятную, замечая, как палец Глифула начинает нажимать на спусковой крючок. — Советую больше не совершать подобных ошибок, — говорит вслед убегающей компании Гидеон, убирая пистолет и показательно вытирая ладонь, которой касался хулигана, платком. — Прости за это, — разворачивается он к Мейбл, преображаясь на глазах. Из интонаций исчезает холод, на губах появляется теплая улыбка. — Ничего, — шепчет девушка, бросая взгляд на брата. — Ничего, — вторит ей Диппер. — Пошли отсюда. Вдруг вернутся, да и темнеет уже. — Давайте ко мне, — мгновенно отзывается Гидеон. — У меня свободная квартира, три комнаты, переночуете. До конца учебного года меньше недели, может, поживете у меня, а потом вместе поедем в Гравити Фолз? Не думаю, что ваши родители будут против. Близняшки переглядываются и согласно кивают почти одновременно.