И пой, революция
Гвозди вбиваю по гроб эволюции
Поглощая все время боль,
Буду скрещивать ненависть и любовь
И когда они вместе сольются
Взойду на терновый венец эволюции
— Ты закончил? — абсолютно обреченным голосом интересуется Диппер, уже зная, какой ответ получит. — Нет. Посмотри, как я выгляжу? — шторка в примерочной открывается, являя уставшему взгляду Пайнса улыбающегося Сайфера, невозмутимо поправляющего галстук. Поход за шмотками с сестрой определенно отличался от этого. Разительно. Мейбл стеснялась любой красивой одежды, предпочитая прятать свою фигуру за мешковатыми свитерами до тех пор, пока ее не вытаскивал их них Гидеон и буквально не заставлял надеть что-нибудь дорогое и модное. Поэтому Диппер любил ходить с ней по магазинам — было забавно наблюдать за влюбленной парочкой, да и возможности провести время с сестренкой Пайнс старался не упускать. С Биллом было до безумия по-другому. Он без стеснения гонял консультантов за тем размером и моделью, которые были ему нужны, мерил абсолютно все вещи, подходящие под категорию «слишком сексуально», и не испытывал по этому поводу никакого стеснения или угрызений совести. — Отвратительно. Где ты вообще нашел эти перчатки? Какого они века, девятнадцатого? На изящных пальцах демона действительно красуются тонкие белые перчатки, обтягивая каждый палец почти неприлично. Диппер не знает, куда он больше боится смотреть — на руки Билла или все-таки на его одежду, которая, вопреки тому, что Пайнс говорил вслух, Сайферу ужасно шла. Да и невозможно было представить этого невозможного блондина в чем-то кроме винтажных вещей. — Создал. Они подходят к этому жилету, — отзывается Билл, придирчиво разглядывая себя в зеркале. — Вообще-то я пошел с тобой сюда, чтобы помочь выбрать современную, — акцент, сделанный на этом слове, невозможно не заметить. — Одежду. А не это, — парень неопределенным взмахом руки указывает на костюм демона. Тот только фыркает. — Разве я виноват, что за пару столетий вы полностью утратили чувство стиля? Диппер уже ничего не отвечает, вздыхая, и в очередной раз отсылает подошедшего к ним консультанта. — Ты правда собираешься идти в этом по улице? — совершает последнюю отчаянную попытку Пайнс, уже ни на что не надеясь. В торговый центр, построенный в Гравити Фолз совсем недавно, они перенеслись прямиком к открытию магазинов при помощи сил демона. А вот обратно Сайфер был полон желания дойти самому. — В чем проблема? — Я молчу о том, что эта одежда чертовски не вписывается в атмосферу этого века, — в голосе Диппера с трудом сдерживаемый сарказм. — Но если ты так выйдешь, у тебя не будет ни малейшего шанса вести историю. — Приводит он разумный по его мнению аргумент. — Что ты имеешь ввиду, дитя? — Сайфер заинтересован настолько, что даже оборачивается на парня, смеряя его вопросительным взглядом, оторвавшись от собственного отражения в зеркале. Дипперу хочется закрыть глаза, потому что теперь галстука нет, а верхние три (три!) пуговицы кипельно-белой рубашки расстегнуты, открывая изящные ключицы демона. — В школу не возьмут преподавателя, перетрахавшего половину учениц, — язвит Пайнс. — А в таком наряде этого долго ждать не придется. — О, — Сайфер тянет эту гласную так, что Дипперу приходится сглотнуть, чтобы избавится от ощущения сухости горла. — Ты ревнуешь, дитя? Пайнс вспыхивает ярким румянцем, подскакивая со своего места, и, оставив смеющегося демона в гордом одиночестве, вылетает из примерочной. Билл некоторое время смотрит тому вслед, и улыбка сползает с его лица. Что, если этот глупый ребенок влюбится в него? Да, по задумке мифической Судьбы — Сайфер все еще помнил, что она редкостная сука — им с маленьким Сосновым Деревцем суждено быть вместе. Но по задумке Судьбы Билл не должен был совершить ошибки тридцать лет назад, буквально упав в человека, не предназначенного для его любви. Норна. Это имя все еще звучит откликами далеких звезд, причиняя неимоверную боль и заставляя снова вспоминать девушку. Снова вспоминать, как небольшой аккуратный гроб соприкоснулся с влажной после дождя землей. Пять букв, перекатывающихся на языке острыми иглами, и Сайфер снова задумывается об издевательском значении этого рокового для него имени — он всегда находил скандинавскую мифологию интересной. Три волшебницы, определяющие судьбы людей и богов… Билл не мог не восхититься такой жестокой иронией, потому что, видимо, оговорка про богов существовала в этой легенде специально для него. Он знал их по именам, и эти эфемерные женщины из старой легенды объединялись в его воспаленном разуме в одну — Урд, Веранди, Скульд — три времени, безжалостно перетекающие друг в друга. Сайфер наивно полагал, что Норна навсегда останется в прошлом. Диппер Пайнс отчаянно отличался от нее во всем — начиная внешностью и характером, и заканчивая меткой на запястье. Билл не мог не заметить, что его отношение к этому ребенку, совсем еще юному по меркам вселенной, неумолимо меняется. Деформируется под воздействием натянувшейся между ними связи. И игнорировать это было сложнее с каждой секундой — Сайфер не привык к такому темпу развития событий и чувств, поэтому анализировать не получалось, а каждая попытка приводила к головной боли. — Сайфер, ладно, выходи, — раздается из-за шторки голос Диппера, и Билл вздрагивает от неожиданности, вырванный из своих размышлений. — Можешь купить любую одежду, мне надоело тебя убеждать. — Иду, Сосенка, секунду, — тут же отзывается Сайфер, старательно отгоняя от себя остатки меланхоличного настроения. Они покупают Биллу несколько пар обуви, костюмы, пиджаки, брюки, галстуки, рубашки… Все, что может понадобиться тому, кто не утруждал себя сменой гардероба в течение столетий. Прохожие на улице расступаются между странной парочкой на улице, поглядывая на них и изредка перешептываясь. — Кстати, почему у тебя нет девушки? — спрашивает Билл, желая заполнить раздражающее молчание. — Издеваешься? — шипит Диппер в ответ, немного откидывая голову назад, чтобы взглянуть в глаза Сайферу. — Может быть из-за того, что моим соулмейтом оказался чертов демон с комплексом бога? — Я и есть бог, малыш, — отзывается тот. — Но ведь встречаться не обязательно со своей родственной душой. Ты мог бы попробовать найти себе кого-то, — предлагает он. — Слушай, меня это не интересует, ладно? Меня устраивает твоя кандидатура, — на этом моменте не запнуться Биллу помогает только трость, — но я понимаю, что вместе нам не быть. Наверное, вселенная где-то ошиблась, — парень пожимает плечами, и Сайфер не хочет говорить ему, что вселенная не ошибается. — К тому же, меня не привлекают ровесники. — В смысле? — уточняет Билл, вслушиваясь в мелодичный голос мальчишки. До Хижины оставалось совсем немного, а поговорить с этим забавным и, на удивление, интересным человеком хотелось. — Они скучные. Глупые, необразованные, неспособные поддержать элементарный диалог. Я не могу обсудить с ними темы, которые мне интересны, а какой смысл встречаться с кем-то, кто вызывает у тебя только раздражение? — в голосе Диппера не звучит недовольства, скорее смирение. Он не жалуется, лишь констатирует факты, невольно заставляя демона заметить сходство своих мыслей с мыслями парня. — Ты мог бы выбрать кого-нибудь… — Постарше? — почти смеется Диппер, и Билл внезапно чувствует себя полным идиотом. Он что, серьезно разговаривает со своим соулмейтом на тему того, какую замену Сайферу тому лучше найти? Это даже не бредовый сон, хотя снов у демонов не было в принципе. — Да. — Неужели ты думаешь, что кто-то меня захочет? Мне только этим летом исполнится семнадцать, никто не заинтересован в подобных отношениях. — Разве кто-то мог бы от тебя отказаться? — Сайфер спрашивает это хоть и шутливо, но вполне осознанно, думая, что не пожелать присвоить себе этого милого, умного и застенчивого мальчишку мог только идиот. — Ты отказался, — обрубает Пайнс, и Билл понимает, что он и есть этот самый идиот. До Хижины они доходят в молчании. Летние дни летят, и Диппер сам не замечает, как все больше отдаляется от сестры и ее счастья, погружаясь в мировые проблемы. Он проводит все время в лаборатории с Фордом, пытаясь найти решение проблемы с истонченным барьером между мирами после повторной активации портала. Он видит, как ученый шарахается от каждого резкого звука, непроизвольно помещая руку туда, где должна была бы быть кобура. Диппер не слепой. Он замечает, как все более уставшим становится Стенли, которого близнец и близко не подпускает ко входу в лабораторию — и к себе. Он замечает, как Сайфер становится все мрачнее, потому что это — не детские игры, в которых проигрыш кончался в худшем случае слезами и расцарапанными об асфальт коленками. Решается судьба нескольких галактик, миллиардов людей, и он, Пайнс, должен что-то делать, чтобы все не кончилось плачевно. Билл терпеливо рассказывает об устройстве иерархии демонов, объясняя, наконец, почему за его жизнь назначена безумная награда — Сайфер уничтожил собственную вселенную в порыве гнева, и Диппер, завороженно вслушиваясь в мягкий голос, пытается игнорировать восторг и трепет, возникающий внутри при мысли, насколько силен его соулмейт. Демон говорит, говорит, говорит, и картина с каждым предложением становится все ужаснее — Форд боится считать вероятность разрыва межпространственных тканей, и никто не спрашивает, почему. Диппер зачитывается книгами про квантовую и ядерную физику до мешков под глазами, но никто в доме больше не пытается отправить его спать вовремя — у Диппера знаний больше, чем у Форда, не сумевшего поступить в свое время в университет и статус взрослого в доме. Это бросается в глаза не сразу, потому что изменения в отношении к младшему Пайнсу происходят незаметно и плавно, но в какой-то момент все замечают. Все замечают — и Гидеон спрашивает у него, не нужно ли купить что-нибудь для исследований в магазине. Диппер улыбается в ответ и умоляет блондина только об одном — отвлечь Мейбл от всего происходящего кошмара, масштабы которого расплывчатой громадиной маячат на горизонте. Глифулу звонит отец, прося вернуться в Калифорнию, и блондин старается мягко объяснить тому, что это невозможно, и что он способен подписывать необходимые документы (на Гидеона были оформлены несколько предприятий его родителей) и здесь тоже, но в итоге нарывается на грандиозный скандал с криками, слезами матери и угрозами лишить наследства. Глифул уже большой мальчик, и с законами юриспруденции знаком, поэтому заверяет, что сможет прожить и на те деньги, которые приносят те банки и заводы, которыми он владеет по документам на данный момент. Когда звуки в трубке затихают — родители пытаются прийти в себя от шока — Гидеон сбрасывает звонок. Родители близнецов присылают Стенли гневные письма с угрозами и требованиями отправить племянников домой. Билл сжигает их дотла. Когда Сайфер высказывает желание пойти и наконец устроиться в местную школу, единственным свободным человеком в доме, который мог бы его сопровождать, оказывается Диппер. Впрочем, сам Пайнс решает, что это ему на руку — все равно нужно было подать документы от себя и сестры. Он захватывает еще и папку с названием «Гидеон Глифул», ни капли не жалея об этом решении под благодарным взглядом блондина, обнимающего счастливую Мейбл. Диппер думает, что так и должна выглядеть идеальная пара людей, предназначенных друг другу с рождения, и стискивает зубы, потому что его история никогда не будет такой. Билл тащит его в сторону школы так, словно должность учителя истории в Гравити Фолз — мечта всей его жизни. Диппер совсем не хочет знать, почему так удачно из города уехал предшественник Сайфера, освободив вакансию. К директору их пропускают почти без вопросов, Пайнс не может не задаться вопросом, связано ли это с тем, что в первую секунду разговора с секретаршей зрачок Билла полыхнул синим. Сам глава школы оказывается мужчиной лет тридцати, что удивительно юный возраст для такой должности. Его острые мутно-зеленые глаза оглядывают Диппера с ног до головы, и в этом взгляде парню чудится что-то плотоядное, но скорее похожее на повадки падальщика, нежели хищника. — Мистер Сайфер, — глубокий баритон обволакивает кабинет, — рад вас видеть. — Взаимно, мистер…? — Диппер прекрасно видел, как неприятно Биллу сейчас тут стоять и улыбаться одной из самых фальшивых улыбок в своем арсенале. Поэтому Пайнс незаметно пихает его локтем в бок, намекая на то, чтобы тот играл свою роль поусерднее, потому что от этого разговора зависело прикрытие Сайфера, а значит и судьба вселенной. — Хамберт. Вы пришли на собеседование, верно? А кто этот очаровательный молодой человек? — Дипперу в этом голосе мерещится что-то до боли неприятное, но он гонит от себя странные мысли, потому что общее впечатление от мужчины очень приятное — тот выглядит ухожено и в меру дорого, а ровная осанка подчеркивает этот ненавязчивый лоск. — Я принес документы на зачисление меня, моей сестры и нашего друга в эту школу, профессор Хамберт, — с готовностью отзывается Пайнс, протягивая директору все три портфолио, взятые из дома. — Мы пересеклись в коридоре, и я любезно сопроводил юное дарование в ваш кабинет, — незамедлительно добавляет Билл, поддерживая легенду о том, что к Дипперу он не имеет никакого отношения. Хамберт кивает, мельком просматривая папки, и через секунду снова сияет белоснежной улыбкой. — Великолепно, Диппер, у тебя, без сомнения, блестящее будущее. Список олимпиад впечатляет, — Сайфер немного хмурится на фамильярное обращение директора, но не позволяет себе никак больше выказать недовольства. — Мистер Сайфер, я посмотрел ваши документы, которые вы прислали на электронную почту, вы нам подходите. Ближе к сентябрю я пришлю вас начальное расписание уроков и требования к учителям, надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным. Хамберт даже не пытается скрыть, что проговаривает вызубренный наизусть текст, а Пайнс в это время мысленно хвалит себя за то, что он сообразил от имени Билла прислать поддельные документы, с которыми помог Стенли — криминальное прошлое сложно забыть, в конце концов. — Еще увидимся, мистер Сайфер, Диппер, — директор кивает им обоим перед тем, как они выходят из кабинета, и Пайнс снова ловит на себе колючий взгляд директора за секунду до того, как захлопнуть за собой дверь.