***
Миру должен был наступить конец через три месяца, и свадьба была лишь наполовину сорганизована. Стулья для особых гостей были уже переданы им в руки, запасы сока пополнены, а лепестки цветков, которые раскидали девочки, отвечающие за них, уже подметены. Наконец-то Джэхёку удалось присесть после долгого рабочего дня. Его стул стоял в углу, откуда он мог наблюдать за целостной свадебной церемонией, без присутствия в этом красивом шаре. Прямо как на сцене, Джэхёк оставался за кулисами, чтобы убедиться, что всё проходило гладко, и никто его не замечал. Но, однако, его кто-то заметил. — Еда кончается. Джэхёк выпрямил губы в тонкую линию, ощущая себя в неловком положении. Но он всё равно улыбнулся своей отрепетированной улыбкой и взглянул на незнакомца. — Неужели? — спросил он у него. Он достал свой телефон, найдя единственных активных участников из одной пятой всех участников, которых он сохранил. — Подождите одну минуту. Я закажу ещё немного из ресторана. Если меня не подводит память, то у нас всё ещё есть… — Нет. Джэхёк наклонился вперёд, опасаясь, что ему послышалось. — Прошу прощения? Незнакомец в формальной одежде и с суровым лицом поскупился на какую-либо эмоцию, объясняющую о его претензиях, и продолжил. — Ваша еда кончается. Это было повторение — Джэхёк это уже понял. Люди всегда обращались к нему, когда их вещи не были на своих местах, или они имели личные жалобы, или в чём-то нуждались, ведь Джэхёк им это давал. Такова была его работа — всегда давать. И в тоже самое время что-то новое, совсем неожиданное. — Поэтому вам надо поесть сейчас. Рабочая улыбка, которую он все время носил, потускнела и на замену ей пришла его настоящая улыбка. Как долго он был лишен любви, раскрывающейся в недолгих минутах внимания, раз его сердце уже запрыгало? Он не знал. Похоже, что достаточно долго. — Хорошо. Незнакомец одарил его легкой улыбкой и оставил его, заставив этим немного запутаться. Посчитав это за приветственное предложение, Джэхёк поднялся со своего места и пошёл, чтобы взять себе чего-нибудь перекусить.***
23-летний Юн Джэхёк был организатором свадеб и жил в съемном жилище, неподалёку от своего старого кампуса. В его мечтах было собрать столько много денег, чтобы купить свой собственный дом. Относительно недавно он узнал, что даже при возможность собрать достаточную сумму денег для покупки дома, он никогда не покинет свою съёмочную жилплощадь, в которой уже успел благоустроиться. Ким Джункю, живший по соседству с ним, также убеждал его, что это того не стоило.***
Люди лениво двигались в такт песне из 80-годов, с который Джэхёк был довольно-таки неплохо знаком. Клише. Эта песня не затрагивала ни одну струну его души даже сейчас. Руки Джэхёка пустовали. А в них могло находится чьё-то тело и руки. Эта пустота была как другая разновидность боли. Джэхёк, порождая сам себе раны и склеивая своё тело, оставался в другом конце зала, спрятавшись за стеной, и его шрам до сих пор не превратился в достойную для музеев реликвию. Как много свадеб он организовал на этой неделе? Три? Четыре? Что насчёт небольших церемоний? А детей? Сколько много хороших новостей он услышал за последние пару дней? Мир находился на пороге своего конца, но от этого ничуть не остановился. Сегодня человечество будет жить, не зная бед. И завтра также. Если солнце только не вздумает взорваться, тогда цикл продолжится — лишь с большим чувством отчаянья чем вчера. Джэхёк смотрел за танцем невесты и жениха. По полу скользил подол дорогого свадебного платья, люди хлопали в ладоши и квартет, пытаясь творчески подходить к своей работе, играл другую версию свадебного марша. Мягкая текстура ткани напротив нежной руки и взгляды, полные любви. Он моргнул, его глаза заслезились и в них отразилась люстра. На какую-то долю секунды Джэхёк почувствовал себя непричастным к этой свадьбе, которую сам и спланировал. Джэхёк был очень, очень, очень рад за них. Джэхёк очень, очень, очень завидовал им. Джэхёк потер глаза и отвернулся от сцены, от толпы. Нет было смысла развлекать зависть, что расковыривала его сердце. Он же всё равно не собирался никому делать предложение. По крайней мере, не без второй половинки. Он вздохнул и начал убирать стол, потому что свадьба, как и мир, подходила к своему завершению. Тарелки положить на поднос, тряпкой, висящей на краю стола, вытереть пятна на столе, цветы выбросить в мусорку. После того, как ушёл Машихо и незадолго до него Йоши, искавший Машихо, он выполнял всю работу сам. — Я должен сказать ему до начала конца света, что я люблю его, Джэхёк, — однажды сказал ему отчаявшийся Йоши. После того от как сквозь землю провалился. В тот день Джэхёку не хватило храбрости рассказать Йоши о таблетках, которые Машихо решил проглотить, и горе, упомянутой в его разговоре с Джэхёком. Он не имел теперь ни малейшего понятия о их нынешнем местонахождении. Планировать их искать он не собирался. «Люди собирались и собираются скреплять свои отношения свящёнными узами», рассуждал он. Они нуждались в нём, и Джэхёк был готов пойти им навстречу. Джэхёк вытирал пол после окончания банкета, когда заметил, что кто-то всё ещё находился вместе с ним в зале. Его рука застыла, деревянная палка едва не выскользнула из вспотевшей ладони, упав на ковровое покрытие. Вот ведь умора, незнакомец тоже обратил на него внимание. Он стоял в нескольких шагах от стола, складывая пополам скатерть и двигаясь к следующему столу, чтобы сделать тоже самое. Это было своеобразное зрелище. Холодно выглядящий незнакомец был своеобразным. Джэхёк остановил неравнодушного парня, схватив рукой его за кисть. — Вам не стоит утруждать себя этим. — Мне нечего делать, — незнакомец принялся собирать со стола валяющиеся декорации в виде цветов. — Что насчёт вас? — Что вы имеете в виду? — спросил Джэхёк, по-прежнему не понимая, зачем этому человеку тратить своё время, помогая ему. — Это моя работа. Незнакомец повертел головой, усмехнувшись, будто Джэхёк был несообразительным ребёнком. — Да, но что насчёт вас? Почему вы по сей день работаете, даже когда всё перестало работать ещё на прошлой недели? Незнакомец проницательно исследовал Джэхёка своим взглядом. Выражение на его лице нельзя было передать словами. Что-то реально задумчивое, что-то, что незнакомец не рвался даже скрыть. Но, как полагал Джэхёк, в эти дни это было неудивительно. Иногда, когда он просыпался в 6 часов утра, зная, что нечего в такую рань делать, он лежал на кровати, всматриваясь в чёрный экран своего заблокированного телефон. Джэхёк тоже бы не распознал лицо в потресканном экране заляпанного телефона. — Это именно те самые недели перед концом света, — сказал Джэхёк, процитировав услышанное из новостей и пейзаж, который он видел каждый полдень. Картина маслом — постоянные розовые небеса. Никогда ночи не были такими светлыми. Джэхёк с трудом заставлял свой организм спать в такой системе. — Это самое загруженное время года. Все ведь хотят хотя бы обвенчаться перед этим, а я обязан помочь воплотиться их желанию в жизни. — Тогда я могу предложить вам свою помощь? — без утайки поинтересовался незнакомец. Джэхёк затих. Его разум вёл исчисления. Его ответ был готов. Лишь бы Йоши и Машихо не возражали. Лишь бы он больше не делал это в одиночку. Лишь бы он имел, как минимум, одного друга до наступления всеобщей кончины. — Разумеется. Можно мне узнать ваше имя? Незнакомец улыбнулся, проявляя на лице две неглубокие ямочки. Его было не отличить от кота. — Хамада Асахи.***
По профессии Хамада Асахи был стоматологом, свой дом держал как личную клинику и большинство его пациентов были соседями в преклонном возрасте. Они всегда напоминали ему о его бабушке и о том, как много лет прошло с тех пор, как он в последний раз навещал её в Японии. Относительно недавно он узнал, что в настоящее время билетов на самолёт больше не было доступно.***
В отличие от просмотренных Джэхёком фильмов, наступал конец света очень спокойно и плавно. Вместо всеобщих волнений, люди использовали это время, чтобы позаботиться о друг друге. Деньги утратили свой смысл, однако домашние запеканки с подгорелыми краями были крайне распространены — их испекли благодаря последней электроэнергии перед её отключением несколько дней назад, или это могла быть любая другая мысль, посетившая голову Джэхёка, не считая помеченной даты в календарике на тумбочке. Эта дата была исключительно предположительной. Причина, почему он продолжал держать календарь, до сих пор была для него не ясна. Может быть, это заключалось в его желании вести счёт времени. С неподвижным солнцем это становилось делать всё труднее и труднее. Он не знает. Он сбился с курса в последние дни. И это тоже, признал он. Некоторые люди не могли сомкнуть и глазу, бдя и смотря за неменяющимся пепельно-розовым небом. Джэхёк слушал, как разговаривают его соседи поздней ночью, либо на рассвете, когда смотрел из окна, за которым ночи будто вовсе не было. Задушевные разговоры становились всем житейскими. Как только начал близится Судный день, все резко почувствовали себя философами и художниками. И Джэхёк, Джэхёк был всё тем же самым организатором свадеб. Асахи оставался рядом с ним, как его напарник по работе уже три месяца. По профессии Хамада Асахи был стоматологом, свой дом держал как личную клинику и большинство его пациентов были соседями в преклонном возрасте. Они всегда напоминали ему о его бабушке и о том, как много лет прошло с тех пор, как он в последний раз навещал её в Японии. Относительно недавно он узнал, что в настоящее время билетов на самолёт больше не было доступно. Пациентов у японца в эти дни было негусто — теперь люди в годах, как правило, заботились о своих зубах меньше всего. Ему было нечем заняться, кроме как терпеливо ожидать конце света, заодно помогая своим пожилым соседям ухаживать за их цветочным садом, сажать семена и лелеять себя надеждой на то, что солнце отстрочит свой взрыв пусть бы ещё на один месяц. Вот так через свадьбу друга он встретил Джэхёка, организатора вышеупомянутой свадьбы. По радио играло больше невеселых песен. Недавние релизы основывались на идее о последней песне, последней любви, последнем дне, последней встрече и последним нечто. На прошлой неделе Джэхёк плакал в своей машине. Как раз в то время, когда он ждал, пока Асахи договориться с владельцем зала о свадьбе, он слушал нового музыканта по имени Едам. Парень рассказывал о вдохновении для своей песни и о своей жизни, и Джэхёк почувствовал, как всё было несправедливо. По отношению к нему, к Асахи, к Бан Едаму и ко всем прочим людям на земле. Он не понял, как Асахи определил, что он плакал, но после этого японец вернулся с двумя рожками мороженого, радушно подавая Джэхёку вместо мороженого салфетку, с которым она шла вместе. Асахи остался, потому что не мог вернуться к своей семье в Японии. А Джэхёк убежал со своего дома много лет назад; что тот, что тот были чуть ли не одиноки. Однако оба из них отказались быть одинокими, поэтому сейчас, прибившись к друг другу, работали организаторами свадеб во благо тех, кто хотел пожениться. Сегодня проходила свадьба между двумя парнями. — Они выглядят счастливо. Джэхёк повернулся к Асахи и отметил, как падала линия его взгляда на пару, разрезающую на данный момент небольшой тортик с клубникой. Лицо Чону светилось от счастья. Таким счастливым он не был, даже когда его выписали из больницы по просьбе его старшего брата. Эти присоединённые к его квелому туловищу химикаты и трубочки не играли сейчас никакой роли. По внешнему виду Чону можно было посудить о его чрезвычайной оживлённости. Он улыбался от уха до уха, смотря на Харуто и сливки, запачкавшие кончик его носа по вине бездумной неуклюжести Чону. — Прошлой ночью Ватанабэ-сан рассказал мне, что они планировали этот праздник очень долгое время, но… — Но это никогда не было так просто. Любовь. Между двумя парнями. Джэхёк уже догадывался об ассоциациях мировой общественности, касательно этих двух проблем. Тем не менее они нынче не имели никакого для всех значения. Наша планета каким-то способом стала более благосклонной. Пускай мир не смог дать им своё благословение, им хотя бы разрешили остаться вместе. Он развернулся к Асахи и уловил на его лице тоскливое выражение, которое в некоторой степени отображало его собственное лицо. Асахи кивнул. — Верно. В их взглядах, коими они обменялись, было что-что общее. Джэхёк сглотнул и позволил своим костяшкам пройтись по костяшкам Асахи. Они были прохладными, костлявыми — такие уж точно было не удобно держать, но Джэхёк продолжил держать их руки на очень близком расстоянии. — Нам надо чем-нибудь заморить червячка, Джэхёк-а, — сказал Асахи, не выпуская свои пальцы из-под пальцев Джэхёка. Потому что вся еда была подготовлена, столы накрыты и садовые цветы благоухали своей свежестью. Джэхёк приложил все свои усилия, которые только мог приложить своей огрубелой ладонью. Настало время и ему почить от дел, положив свою ладонь в ладонь, которая сможет бережно позаботиться о нём. — Ты всегда проявляешь внимание ко всем и ко всему так, что забываешь о еде, — продолжил он. Джэхёк набычился, качая головой. Но когда он сказал: — Спасибо, что постоянно напоминаешь мне поесть, Сахи, — это было искренне. Чем больше Джэхёк думал об этом, тем больше убеждался в том, какой сложной и тяжелой была любовь. Прошло всего лишь три месяца, как они впервые встретились. Солнце в эти дни ещё больше накаляло свой градус. Если верить новостям, то это всё должно было скоро закончится.***
Джэхёк посчитал, что это была необходимость, способная раздуть незначительные чувства до огромных размеров. До чего-то неуправляемого и, неожиданно, необъяснимого. Где-то на их лбу пряталась написанная абстрактная дата, а до этого… — Ты мне нравишься. Джэхёк оторвал взгляд от товаров со свадебными украшениями, купленными в небольшом магазинчике около церквушки, которые он проверял и сверял со списком в своей руке. Сам он церковь не посещал, но однажды подошёл к алтарю Девы Марии, чтобы помолиться перед своими вступительными экзаменами в старшую школу, потому что Ким Доён сказал ему, что первая молитва, произнесённая тобою в первый раз, посещая алтарь церкви, непременно сбудется. Ким Доён не солгал — Джэхёка приняли в эту школу. Джэхёку было интересно, куда тот подевался. Разве Асахи не говорил, что он тоже исповедует католическую веру? Было бы просто замечательно, если бы они иногда вместе посещали мессу. Он услышал глухой звон церковного колокола. Вскоре начнётся ещё одна служба. Был бы этот Ким Доён всё ещё здесь, коль Джэхёк пошёл бы прямо сейчас в церковь? Вероятно, что нет. Всё-таки Ким Доён давным-давно убежал из дому со своим лучшим другом. Госпожа Со ещё ой как долго проклинала его за плохое влияние на своего сына. Но был шанс, хоть и невелик, что он вернётся обратно домой, так ведь? В конце концов, сейчас мир играл свой последний аккорд. — Правда? Джэхёк уставился на Асахи, присматриваясь к суровому выражению на его лице, словно оно покажет ему не обычное выражение лица Асахи, а что-нибудь другое. Начиная с их первой встречи, волосы японца выросли на пару сантиметров длиньше. Теперь они были отросшими и слегка сальными из-за душной погоды. Половину его лица, не закрытую светло розовым экраном, освещало розовое небо. Если Джэхёк навострит свои глаза, то заметит румянец, украшавший его впалые щеки. Сегодня он выглядел как никогда очаровательно. — Раз уже на то пошло, думаю, ты мне тоже нравишься, Сахи. Асахи подавил в себе смешок, откидываясь на сидение. На сегодня он был их водителем. — Так я нравлюсь тебе или нет? Определись, Джэхёк, ты уже не мальчик. Джэхёк улыбнулся, кивая головой. — Да, ты мне тоже не безразличен, Сахи, — на этот раз он ответил с явной четкостью. По виду Асахи остался доволен его ответом. Джэхёк, однако-же, мог сказать, что ему что-то не давало покоя. — Ты засомневался. Рот Джэхёк закрылся, сдвигаясь в одну, тонкую линию. — Согласен, — признался он. — Нормальные люди так и делают, когда признаются кому-то. — Почему? — Не очень хорошо выставлять все свои чувства напоказ. Последующие слова Асахи, которые он произнёс, оказались риторическими. — Совсем скоро от мира не останется никаких следов, Юн Джэхёк. Так какой прок от того, что мы скрываем свои чувства? Джэхёк предположил, что слова Асахи имели свою логику. Поэтому разговор с Асахи напомнил ему о разговоре с пойманной на краю поля лисой, о поэзии и подобной литературе из его детства, как и о тайных чувствах к девочке из клуба театра и поэзии, повлёкших за собой его разбитое сердце и короткое появление в пьесе. (— Как это произошло? Ты должен был увидеть, что проволока была колючая. — Мне хотелось есть, а там — за забором, — росли ягоды. — Но теперь ты в ловушке. В твоей ноге порез до кости. Ты также рассек уголки своего рта, пытаясь прокусить проволоку. — Ты это про кость и кровь, которой как кот наплакал? Так или иначе, мы все когда-нибудь к этому придём. — Стоило ли оно того? — … Что стоит иметь дело с жизнью? Если ты чувствуешь голод, ты будешь охотится. Если что-то пойдёт не так, пойдёшь и прокусишь. Тебе не просто так даны зубы, не так ли? Они — не жемчужины, расположенные в твоих дёснах). — Ты хочешь выйти за меня замуж? — снова спросил Асахи. Какой был следующий шаг после признаний? Свидания? Было ли это разумно так резко перескакивать на стадию женитьбы? Первые минуты Джэхёк находился в замешательстве. С другой стороны, эта критическая ситуация требовала соответствующих мер. Всё было в порядке. Джэхёк подумал о том, что бы могла сказать в данном случае готовая пойти на любой риск лиса. Через окно заднего вида он разглядел собственное отражение, обнаружив усы и рыжеватую шерсть. Он не возражал. Он тоже этого хотел. Затем прозвучал неуверенный, но конечный ответ. — Да. — Хорошо. Джэхёк успел подметить, как его пальцы игрались с рулём машины. Он ощутил тревогу в том, как он преподнёс себя. У Асахи подстриженные под корень ногти и пальцы с приятным запахом, а его руки всегда пахнут медицинскими перчатками, несмотря на то, что он уже очень давно их не носил. Джэхёк взял его руку, удерживая недалеко от пластиковых пакетов со свадебными материалами на своих коленях; прямо над скатертями и цветочным венком. Джэхёк положил руку Асахи над своей рукой, чтобы проволока от венка не смогла поранить его руку. — Не обязательно, чтобы это было большое торжество. Считай это выходным днем для нас двоих. — Договорились, — кивнул Джэхёк. — Тогда устроим небольшую вечеринку в саду? — Я думал о романтическом ужине, — сказал Асахи, растирая своим большим пальцем тыльную часть ладони Джэхёка. — Ты приготовишь еду, а я займусь посудой, — добавил он. Лицо Джэхёка озарила улыбка. — Звучит здорово. — Нам следует после этого распечатать свадебный сертификат. — Липовый? — Безусловно, — Асахи отпустил руку Джэхёка, возвращаясь назад к рулю. Он вновь завёл двигатель, трещащий под подошвой их обуви. — Всем будет до лампочки. — Если так, то мы должны заламенировать его. В случае гибели всего живого, наш сертификат останется невредимым. Асахи усмехнулся. — Надеюсь так оно и будет.***
— Да. Джэхёк выговорил это слово в своей собственной машине, припарковавшись недалёко от церкви, ведь Асахи уверил его, что это всё равно засчитается. Он только что забрал Асахи с его дома, пообедал вместе с ним и отныне был его мужем. Асахи чуть не засмеялся. — Я тоже. Джэхёк, в свою очередь, тоже сдержал смех. Это было в какой-то степени так дурашливо. Асахи научил его, что всё, связанное как-либо с любовью, должно делаться легко и просто, прямо как сейчас. Он сцепил свои руки и кивнул. — Готово. Теперь мы женаты. — Это было так просто, Сахи. Что следующее? Асахи призадумался над тем, что обязаны сделать молодожены сразу после свадьбы. — Пойдём в магазин. На данный момент их телевидение освещало не только информацию про предсказания погоды в его городе, а также и в других городах мира, про проблемы с чужеземной валютой и где стояли корабли Голландской Ост-Индийской компании. Помнишь тот самый супермаркет, изменивший наш город? Это было местом, где мы реорганизовали великое множество товаров, начиная от наших кредиток, доходя до нашей столовой. Одежду. Что и молитву. И тень, и след современной цивилизации продолжал двигаться от твоей гостиной до кухни. Это напомнило Джэхёку о неэффективности своей кухни в быту. Те покупки, которые он покупал для своих ежедневных приемов пищи, каждый раз появлялись на тарелках его соседей, поданных на стол тёплыми после нескольких минут в микроволновке. Джэхёк моргнул. — Ничего практически не осталось. Асахи толкал их тележку мимо почти опустевших полок. Проход магазина был пуст, за исключением его единственных посетителей: их и семьи из трёх человек вместе с ребёнком, который был на седьмом небе от осознания, что мог купить кучу игрушек. Так как народ в основном в чрезвычайных ситуациях не искал плюшевых мишек, те ломились из полок. — Давай просто возьмём, что нам нужно, — сказал Асахи.***
В определённый момент сработала сирена центрального оповещения. Джэхёк и Асахи были вынуждены вернуться домой. Дом Асахи оказался самым ближайшим, поэтому Джэхёк всю дорогу до клиники следовал за каждым поворотом, на который указывал Асахи, и останавливался, когда это было необходимо. В доме Асахи стоял кромешный мрак. Джэхёку никогда раньше не довелось у него бывать, оттого он не имел представления о внешнем виде его жилья. Но когда он вошёл в дом с крышей под углом, он осознал, что мог ходить по нему с выключенным светом, в непроглядной черноте. Асахи бы точно посмеялся с него, если бы он сказал, что почувствовал себя здесь очень по-домашнему, из-за чего решил помолчать и помочь включить японцу всевозможные в доме светильники, заносившего купленный в магазине фарфор внутрь. Впервые Джэхёк так странно чувствовал себя дома. Фарфор, который Асахи купил для завершения своей коллекции, выстроенной в упаковках из пенопласта, был помещён в буфет. Одна часть продуктов отправилась на кухонный стол, другая часть в шкафчик, пока все средства для гигиены распределились по ящику над раковиной, и в ванной. После того, как они разложили все покупки по своим местам, Джэхёк пошёл на кухню, обнаружив подле солонки и бутылки с кетчупом стекленную банку с чайными пакетиками. — Хочешь чаю, Сахи? Асахи присел на кухонный стул. — Не откажусь. У Асахи не было чайника. Он не привык пить горячие напитки, ибо они здорово портили зубы, а он, как стоматолог, знал это лучше чем другие. Обычно чай в его доме подавался только гостям. Но он же не доживет до того времени, когда его зубы начнут выпадать, правда? Джэхёк открыл кран, неспешно наполняя кастрюлю с небольшой емкостью, после чего поставил ту на горящую конфорку. Открыв кухонный шкафчик, он приметил, что вся еда у Асахи была в одних консервах. — Сахи, тебе нравятся консервированные сардины? — Разве у нас есть, что выбирать? Джэхёк прочистил горло, обдумывая, какую консерву положить на стол: ту, что побольше или ту, что поменьше. Всё равно их было лишь двое. Его выбор пал на большую консерву, на случай, если Асахи захочется добавки. — Мне бы хотелось думать, что мы не обязаны идти во всем на компромиссы. Асахи закусил язык. Звук кипящей воды бурлил, наполняя собой тишину. В ушах Джэхёка звенел шум. — Сахи, мне кажется, в холодильнике оставался апельсин. Сахи, хочешь я тебе его почищу? Мы можем съесть его вместе, если тебе не хочется перед ужином нагружать свой желудок фруктами. — Лучше оставим его на десерт. Джэхёк следил за кипящей для чая водой. Его голову не покидали мысли о Харуто и Чону. В последнее время он часто думал о посторонних людях и их судьбах. Были ли они в порядке или счастливы? Пока он засыпал сахар в кипяченую воду, он думал о свадьбе. Асахи нахмурился. — Ты почему засыпаешь сахар в воду, а не в стакан? — Вкус варенного сахар значительно лучше простого. Своими словами он Асахи не убедил, но японец тем не менее кивнул. — Ладно, тогда я подготовлю чашки. Он приблизился к кухонному шкафчику и достал оттуда изящные чашки из фарфора. Пока он тщательно промывал фарфор собственными руками, в посудомойку отправил остальную посуду. Как только Асахи поставил две одинаковые чашки рядышком с плитой и положил в каждую по чайному пакетику, Джэхёк ощутил какую-то теплоту внутри груди; его рёбра сдвигали и перемещали сами себя, чтобы дать там местечко Асахи, хоть это и значило, что его собственному сердцу останется меньше места. — Что такое? — спросил Асахи, заметив, как на него пялился Джэхёк. — Я думаю, ты мне нравишься. На лице Асахи образовалась ухмылка. — Думаешь? — Да, я много думаю об этом, — признался Джэхёк. — Я много думаю о тебе. Священник никогда не сможет обвенчать их пару, его отец никогда не узнаёт о существовании Асахи, однако Джэхёк мог приготовить для Асахи сардины в этой тесной кухоньке, слушая по радио Равеля , потом поделиться с ним после ужина апельсином и ночью обнимать его, чтобы прогнать холод. Если это был не брак, то Джэхёк даже не был уверен, чего ещё Бог требовал от него. Уже наступило восемь часов вечера, когда ужин был готов и они сели за обеденный стол, который Асахи крайне редко использовал по своему предназначению, отдавая предпочтение своей комнате. Объяснил он это тем, что чувствовал себя одиноко, когда ел за таким большим столом. Джэхёк сказал ему больше никогда не беспокоится по этому поводу. Теперь они были женаты, и Джэхёк всегда будет завтракать, обедать и ужинать вместе с Асахи. На эту ночь в их меню входило две плошки риса с сардинами и две чашки тёплого чая. Это было так заурядно. Когда-то его мать постоянно готовила очень много разнообразных и сбалансированных гарниров в маленьких тарелочках. Но Джэхёк неизменно ел исключительно понравившейся гарниры и жаловался на ничтожную порцию. Сейчас перед ним стояло одно блюдо в большой порции, а Джэхёк не чувствовал всецелого насыщение. У Джэхёка сегодняшней ночью не было желания удовлетворять свою потребность в пище. Он испытывал изученность и глубоко просачивающееся в кости усталость. Его кости ломило. Десна изнывали от боли. К тому же он ещё ни разу не заикнулся Асахи о постоянных головных болях с недавних пор. Может быть это как-то относилось к его укоренившимся зубам. Только сейчас Джэхёк понял, что имела в виду леди в синем платье из телевизора, когда говорила, что от солнечной радиации могут возникнуть разные побочки. А Асахи был об этом осведомлен? Неужто Асахи ощущал тоже самое? Джэхёк не на шутку забеспокоился. Он смотрел, как Асахи мучился, отделяя рыбу от костей. Ему хотелось проинформировать его насчёт того, что сардины жарились на сковородке с высоким давлением, кости были съедобными и он мог спокойно есть рыбу вместе с ними, но вместо этого забрал от Асахи его тарелку и заменил её своей тарелкой с уже разрезанной на мелкие кусочки рыбой. — Спасибо, — под нос сказал Асахи, будто был незнаком с таким понятием как благодарность. — За что? — За приготовленный ужин. Джэхёк почувствовал, как его сердце заболело по неизвестной причине. Он переложил ещё больше сардин без костей со своей тарелки в тарелку Асахи. — Я снова приготовлю такой ужин завтрашней ночью, Сахи. Каждый мог сказать, что они пропустили последний эфир по телевидению.***
— Как наступит конец света? Джэхёк стоял у раковины с тряпкой в руке и ждал, пока Асахи подаст ему очередную тарелку. По ящику и новостям ему внушали, что всему будет конец. Но каким образом? Джэхёк поглазел в окно, которые ранее отрыл Асахи, чтобы выветрить дом от духоты, но, судя по всему, только запустил внутрь ещё больше знойного воздуха. Небеса красила розовая краска, теперь даже пуще прежнего. — Я представлял, что будет… куда больше движухи, — сказал он, толком не понимая, что сам имел в виду, — четыре всадника апокалипсиса там, трубы, землетрясения… Асахи, не разгибая ладони, драил губкой тарелку. С его кистей ручьём стекала пена. — По правде говоря, я не очень-то сильно об этом и пекусь. Среди всего этого есть люди, которым надо и любить, и мыть посуду. Джэхёк повернулся лицом к Асахи. Его рука еле ощутимо прикоснулась к чужой голове, медленно поглаживая копну переросших волос. — Твои волосы… очень мягкие. Казалось, что Асахи хотел убрать руку Джэхёка, но остановился на полпути из-за мыльной руки. — Перестань так делать. Я их не помыл. Джэхёк хохотнул. — Это не имеет значения. — А по мне имеет. Асахи вернулся к отмыванию масляных тарелок. Из крана текла вода, в раковине отмокала сковородка, на который Джэхёк готовил сардины. Асахи остановило от мытья посуды что-то капающее из его носа. Красное. Он приподнял голову, отводя взгляд от въевшегося пятна в тарелку, которую недавно отчищал. — Джэхёк. Джэхёк в ту же минуту отложил в сторону тряпку, чтобы найти салфетки для кровотечения. Он запихнул в нос Асахи салфетку, дабы уменьшить кровь, вынудив этим второго задышать через рот. Обдавая над его запястьем тёплым дыханием, Джэхёк пробормотал: — Сахи, давай просто пойдём спать. Тебе надо отдохнуть. Асахи затряс головой, не обращая внимание на руку Джэхёка. — Мне сперва надо прополоскать тарелки, иначе на них останется долговременное пятно, — выдал он. Его голос становился всё глубже и глубже, словно он недавно подхватил простуду. Джэхёк вздохнул. — Это имеет значение? Асахи не сказал ни слова. — По мне имеет.***
Асахи настоял на том, чтобы они помыли перед сном зубы, поэтому Джэхёк послушался его. Рассматривая в зеркале над раковиной своё отражение, он с предельной осторожностью чистил болящие зубы. Асахи стоял возле него, наливая в крышечку от листерина синий раствор. После чистки зубов, невзирая на то, что Джэхёк не знал, где располагалась комната Асахи, он встал спереди, взял японца за руку и, следуя указанному направлению хозяина этого дома, повёл их до двери в спальню. — Получается, мы сейчас будем спать в одной кровати? Застыв на месте, они стояли напротив кровати Асахи. Джэхёк посмеялся в голос и толкнул его в плечо. — Сахи, мы женаты. Асахи вздохнул, опустив плечи так, словно имел что-то против этой идеи. Джэхёк ещё раз залился смехом, притворившись обиженкой. Асахи опустился на край кровати, когда Джэхёк сел на другую её сторону. Они оба легли на постель, устремив взгляд в окутанный темнотой потолок. — Никогда бы в жизни не подумал, что буду делить с кем-то свою кровать весь оставшейся век, — затем он уточнил, — что окажется таким коротким. — Тебе не кажется, что нам нужно включить свет, Сахи? Твой юмор сейчас слишком сильно схож на чёрный. Асахи захихикал. — Мне он нравится чёрным. Джэхёк выпустил из себя воздух, расслабив спину и плечи. Некоторое время они сохраняли полное отсутствие звуков. Где-то вдалеке Джэхёк услышал, как как-то проигрывал песню через заезженную пластинку. В его ушах продолжало звучать гудение, голова раскалывалась от боли. — Госпоже Пак нравилось слушать эту композицию. Она рассказала мне, что под эту песню она и её муж танцевали, когда он был ещё жив, — ни с того ни с сего вставил Асахи и повернулся к Джэхёку. — Романтично, верно? Это напомнило ему их свадебную церемонию. Только что он осознал, что они не потанцевали. — Да, очень. Асахи повернулся вбок, лицом к Джэхёку. Его волосы упали на его лицо и несколько прядей прикрыли его глаза. Джэхёк поднял руку, чтобы поправить их, и Асахи вздохнул, закрыв глаза. — Как твой зуб? Рука Джэхёка замерла в воздухе. Его язык интуитивно прошёлся по нижнему резцу. — Ты заметил. — Конечно. Конечно. До своей карьеры свадебного организатора Асахи работал стоматологом. Его дом служил ему личной клиникой, а теперь все оборудование на нижнем этаже было закрыто пластиковыми пленками. Наверное поэтому в нём заключалась такая наблюдательность. Как-никак ему стало обыденно замечать в каждом человеке, которого он встречал, даже самое малозаметное отверстие. Джэхёка пробрала дрожь, когда он не нарочно толкнул языком зуб, державшийся за счёт единственного длинного нерва. — Он очень… шаткий, — сказал он, зависая рукой над своими губами. Когда Асахи упомянул нить, Джэхёк догадался о его намерениях. Так что Джэхёк попытался принять удобное положение, лёжа на коленях Асахи. Во время этой процедуры его голова постоянно двигалась, тем самым щекоча бедра Асахи. Ему пришлось легонько ударить лежащего по башке, чтобы тот перестал вызывать у него раздражение и угомонился. Джэхёк всмотрелся в строгое лицо своего мужа, на его сморщенный лоб и сжатые губы. У Джэхёка проскочила мысль поцеловать его. Асахи подготовил нить, хранил которую в своём шкафчике. Помимо неё там ещё была коробка с медицинскими перчатками. Он нацепил их на руки и обмотал вокруг нижнего резца Джэхёка нить. Это было малость неприятно. Какое-то время Джэхёк не выпускал из своей руки чужое запястье, несколько раз то ослабляя, то укрепляя на нём свою хватку, будто был не до конца уверен, когда ему нужно отпускать или не отпускать руку Асахи. Он не был готов. Никогда не будет готов. Между ним и этим зубом возникла своеобразная привязанность, ведь с его помощью он пробовал на вкус пищу и говорил слова любви стольким многим людям. — Сахи, пожалуйста, сообщи мне, когда будешь тянуть нить, — сказал он странным голосом из-за широко раскрытого рта. Каждое слово с буквой М или П звучало сипло и его губы вместо друг друга касались одетых в резину пальцев Асахи. Он освободил его руку. — Это поможет тебе почувствовать готовность? — прошептал Асахи. — Нет. — Тогда не буду, — заключил Асахи. — Просто закрой глаза. Джэхёк их закрыл. В одночасье он почувствовал, как чего-то на прежнем месте стало не хватать, когда Асахи заменил его зуб чём-то другим. На лоб Джэхёка опустился нежный, мимолетный поцелуй, чтобы отвлечь его от боли. Когда он приоткрыл глаза, он встретился с глазами Асахи. В его руке висела нить, а на её конце зуб. Джэхёк присмотрелся к нему и отчего-то разразился смехом. Его рот каждый раз сковывало болью при смехе. Асахи, пусть и не догонял, что насмешило Джэхёка, последовал его примеру. Он засмеялся в кулак, передавая зуб Джэхёку, и отвернулся, чтобы взять ватку для остановки крови. — Как ты себя чувствуешь? — полюбопытствовал он, между тем помещая смятый комок ватки в зазор. — Напоминай мне менять ватку каждый час. — Хорошо, — ощущая, как немного идёт кругом его голова, ответил Джэхёк. — А ты? — Хорошо. Тишь да гладь. Они разглядывали друг друга, пока их головы пересекали одинаковые мысли. Ранее у Асахи потекла из носа кровь, скорее всего, по немаловажной причине, например, из-за внутреннего кровоизлияния сломанных органов, а зубы Джэхёка начали выпадать на почве радиации. Они казались до невозможности смешны, когда говорили, что чувствовали себя в полном порядке. Джэхёк фыркнул. — Мы должны прекратить лгать, Сахи. Асахи снова хихикнул. — Да, пора бы уже. Джэхёк переключил своё внимание на резец в ладони, осматривая форму, цвет и кровавый корень зуба. Он почувствовал, как прогнулся матрас, когда Асахи вновь присоединился к нему на кровати. — Нам следует бросить этот зуб на крышу. Джэхёк наклонил голову. — Зачем? — Он будет расти быстрее, если мы это сделаем. — Сомневаюсь, что там вырастит новый зуб, Сахи. Асахи посмотрел на него с нечитаемым на лице выражением. — Действительно. Это не молочный зуб. Джэхёк усмехнулся. Подумать только, Асахи, квалифицированный стоматолог, ещё верил в подобные мифы. «Нижние зубы стремятся к крыше, а верхние — к земле». Джэхёк не сказал Асахи, что никакого свежего зуба больше не вырастит просто потому, что у них чисто физически больше не хватит времени. Сейчас солнце источало своей жар ещё хуже прежнего. — Тебе всё ещё больно? Джэхёк закивал. — Да. — Хочешь, я принесу тебе обезболивающее? — Если не трудно. Джэхёк заподозрил, что в обезболивающих пилюлях, которые Асахи вложил в его ладонь, содержались некие химические вещества, вызывающие сонливость. Этой ночью Джэхёк наконец-то заснул как без задних ног. Его тело свернулось калачиком около Асахи, пока тот потирал ему спину и полусонно смотрел на пустую стену перед собой, ожидая полного отключения Джэхёка из этой реальности в страну снов. Он видел сны о том дне, когда Ким Доён впервые привёл его в церковь. Только в это раз он молился, чтобы получить больше времени с Асахи перед алтарём Девы Марии. (Он был там не в первый раз, соответственно, его молитвы не сбылись).***
Когда Джэхёк снова пробудился ото сна, Асахи отсутствовал. Он судорожно посмотрел во все возможные стороны, каждую миллисекунду вертя своей головой. Его уши не покидало гудение, а сердце громко стучало по грудной клетке. В его поле зрения нигде не попал ни алтарь, ни Асахи. В его кровати он был один. Солнце висело высоко в небе и даже не могло впустить свой свет через окно, оставляя лишь теплоту, что спровоцировала потекший по его коже пот. Джэхёк смял под своими липкими руками простынь, скомкав мягкий материал в ладонях. Потерев глаза, он встал с кровати и начал поиски Асахи. Джэхёк осмотрел всё вдоль и поперек: и кухню, и клинику на нижнем этаже, и ванную. Дом был будто поглощён тьмой. Была вероятность, что им отключили электричество, а Асахи всё нигде не было. Его голова трещала под давлением боли и в ушах стояло одно и тоже гудение. Когда он вернулся обратно в комнату, в кои-то веки до него дошло, что Асахи никогда не выходил из комнаты и всё время оставался тут. Джэхёк потёр свои размытые глаза, удивляясь тому, во скольких многих аспектах его так нешуточно поразила радиация. Асахи сидел у просторного окна, следя глазами за розовым небом со второго этажа. Что он мог в этом небе разглядеть? Джэхёк хотел бы это узнать, только лишь для того, чтобы найти предмет обсуждения для разговора с Асахи. Чтобы узнать его получше. — Я нашёл тебя. Его внезапный голос заставил тело Асахи содрогнуться, и он повернул свою голову к нему. Именно там и тогда к Джэхёку пришло осознание. Встречал ли Джэхёк его в своей прошлой жизни? Был ли Асахи его второй половинкой на протяжении всей жизни? Поэтому его так сильно мучила мысль о потере Асахи? Как долго Джэхёк жил без Асахи? Выражение лица Асахи смягчилось. Больше оно не создавало впечатление прямоугольника, трапеции, или любой другой формы с острыми углами. Не было больше самозащиты, весь остальной мир не мог ранить его этой ночью, и он это знал. Это время предоставлялось ему для отдыха. Его суровое выражение лица теперь уступило место очень добрым глазам и слабой улыбке. Асахи пожал плечами. — Я… здесь, Джэхёк-а. Джэхёк схватился за кромку своей футболки. В полном молчании он устроился на полу возле Асахи, прижимая их плечи вместе. Так близко, что он наконец мог уловить входящие и выходящие медленные, стабильные потоки дыхания Асахи. Для него этого было достаточно, чтобы остаться спокойным. В какой-то момент, Джэхёк не мог сказать точно когда, Асахи устроил свою голову на его плече. Джэхёк понимал, что он начал уставать. Японец обрывисто дышал через раз. Это вполне себе мог быть предвестник жара. Жар так и так уже подобрался к ним столь близко, что ближе некуда. Затем он ощутил мокроту на своём плече, где лежала голова Асахи. Он одеревенел, не совсем понимая, что делать в такой ситуации, пока Асахи бесшумно проливал слёзы. Он горел желанием спросить, почему он плакал, но потом вспомнил — в подобное время это было уместно для всех людей. Однако что являлось уместностью? Какой был стандарт? Они не держали при себе никакого учебного пособия, предотвращающего стать первыми свидетелями конца света. Джэхёк глубоко вздохнул и нервозно выдохнул. — Сахи, что, если всё было бы по-другому? Асахи сглотнул слюну и набрал в легкие побольше воздуха. Он постарался взять себя в руки, прежде чем откашляться и заговорить своим гнусавым и неотчетливым голосом. — Хмм? — Послушай меня, Сахи. Был один такой философ в 1890 году. Я подзабыл, кто придумал эту теорию про мультивселенную… Да, прямо как в Человеке-пауке, о, Хёнсок-хён был бы в второго послушать такое… и на чем я остановился? Точно, на мультивселенной. Джэхёк понимал, что Асахи с каждым разом становилось тяжелее дышать. Через раму окна рисовался светлый небосвод, в его лишенных живучести глазах пролилось отражение луча света от стекла. Джэхёк взял в свою руку руку Асахи. Каким бы влажными они не были, Джэхёк ни капельки не сторонился прикосновений и близости. — Эта теория предполагает, что гипотетическое множество многочисленных вселенных включает в себя всё, что может существовать одновременно, Сахи. Смекаешь, Сахи? При совокупности пространства, времени, материи и энергии это всё синхронизируется в разных временных рамках. Эта идея утверждает о параллельной вселенной, понимаешь? Так, ладно, просто представим о реальном наличии мультивселенной… Джэхёк остановился. Его горло сдавливало, будто бы его тело мешало ему сказать, что надежда, которую он возлагал на вселенную, быстро себя разочаровала, и что неуловимая мечта в облике людей всегда отдалялся от него до того, как он мог их нормально полюбить. — … что ж, возможно, где-то в этих бескрайних вселенных есть несколько, или может хоть одна, где мы сможем остаться вместе навсегда. Асахи не ответил. С каждым произнесением переложением Джэхёка его дыхание медлительно покидало его до тех пор, пока над изгибом шеи Джэхёка больше не было намёка на тёплый воздух. Рука, которую он держал, обмякла. — Сахи? — прохрипел Джэхёк. — Асахи? * * * * * * — Чего ты всё время повторяешь моё имя? — спросил рассерженный Асахи. Джэхёк сразу посмотрел вверх, сталкиваясь с ничего не понимающим японцем. Он серьезно допустил мысль о том, что Асахи был мёртв всего лишь несколько секунд назад. Джэхёк озарился улыбкой на всё лицо и засмеялся со своих жутких домыслов. — Я хочу помнить его, Сахи, — сказал он. Джэхёк просипел и подтер сопливый нос. Внутренняя сторона его ладони окрасилась в красный цвет, но он тотчас вытер её до того, как заметил Асахи. — Ты это уже сделал, — промямлил Асахи в его плечо. — Я хочу, чтобы мой рот помнил, каково это — произносить твоё имя. — И каково это? — Правильно, — прошептал Джэхёк. Он почувствовал, как Асахи улыбнулся в его плечо. — Тогда я рад, Джэхёк-а. Сахи, у нас закончилась еда. Сколько бы раз я не пробовал зажечь плиту, не зажигается. Сахи, тебе жарко? Сахи, ты голоден? Сахи, прошу, продержись ещё немного. Сахи, миру кранты. Сахи, смотри, солнце.