The Dream Master

Flashback. POV Kouyou. Автор: Xukapy Я зажмурился от ярких, назойливо цепляющихся к векам солнечных лучей, когда в реальность меня выдернул мягкий женский голос, зовущий на завтрак. Не разлепляя глаз, но уже садясь на кровати, я понял – утренний обход. Голос раздался совсем рядом, и обращался он ко мне, и это был не сон, определенно. - Ну что, Такашима-кун, готов к новым свершениям? Молоденькая медсестра, довольно хрупкого телосложения, но едва ли не выше меня ростом – Миоки-сан, кажется, так ее звали? – уверенно и с легкой улыбкой распахивала плотные шторы на окне моей палаты, которые я с особой усердностью каждый вечер задергивал: так я словно бы пытался убежать, высказывал молчаливое несогласие с происходящим вокруг… Но вряд ли кто-то мог до конца понять меня. Даже эта девушка, - ведь ей неведомо, каково ощущать себя подопытным кроликом, которому словно каждый вечер зашивают, а затем вскрывают одну и ту же рану, для того, чтобы зашить опять. И именно поэтому с ее лица не сходит лучезарная приветливая улыбка, а глаза блестят жизнерадостностью. Она приходила из другого корпуса, кажется, и лишь на полдня, и поэтому не была особо осведомлена о подробностях здешней работы. Хотя, может, это и к лучшему – в такое редкое утро ее улыбка была словно лучик света в непроглядной темени. За размышлениями я не заметил, как в волосах оказались длинные, ловкие пальцы, которые трепали и без того спутанные пряди. - Не висни, Рыжик, иначе, пока ты соберешься, в столовой останутся лишь пустые тарелки. Возмущенно фыркнув, я вылез из постели и, подтягивая сползающие пижамные штаны, направился в ванную. В который раз разглядывал в зеркало впалые щеки и синяки под глазами. Физическое и нервное истощение сказывалось, и кормили здесь, прямо сказать, дерьмово, но, за неимением лучшего, приходилось довольствоваться тем, что дают. Быстро почистил зубы, причесался и собрал волосы в хвост – привычные процедуры. Вышел в холл столовой. Ничего нового. Тот же приторно-тошнотворный запах, кажется, у них снова сгорела рыба, те же отчужденные, размеренно жующие, словно роботы, лица над тарелками. Я не знал никого из этих людей, но догадывался, что они здесь не по своей воле. Лучик, оставленный с утра в душе задорной медсестрой, немного померк, и я занял место за свободным столом, опуская перед собой тарелку с неприятно пахнущей субстанцией – тем, что здесь гордо именовалось завтраком. Запихивая в себя ложку за ложкой, я разглядывал окружающих. Отрешенные, бегающие взгляды, безэмоциональные лица, автоматические движения. Зрелище наводило жуткую тоску, поэтому я поспешно отводил взгляд, снова утыкаясь в ненавистный завтрак. Тогда я не знал, что нахожусь здесь в последний раз. Тем вечером ко мне в палату зашел невысокий мужчина. Он внимательно оглядел меня, снова пробежался глазами по листкам в папке, которую держал в руке, взглянул на меня и улыбнулся. Мягко, даже с какой-то долей нежности. Но что-то настораживало не столько в улыбке, сколько в лице ее обладателя – холод и сталь его глаз были непоколебимы. Он сообщил мне, что меня переводят в другой корпус. Как он выразился, «более привилегированный». И посоветовал побыстрее собраться. Вещей у меня было немного, в основном необходимое – несколько комплектов одежды и сменного белья, зубная щетка и пара старых, потрепанных журналов. Я собирался, веря словам незнакомца и надеясь, что хотя бы кормить там начнут по-человечески. В тот вечер я впервые заглянул в глаза, полные ужаса. В глаза всегда жизнерадостной Миоки, привязанной к стулу напротив меня. Ужаса, что я сам и посеял в ее легкой, беззаботной молодой душе. В тот вечер я впервые испытал отвращение к ледяному взгляду, жестоким пальцам, требовательно сжимающим запястья и больно оттягивающим волосы. Я навсегда возненавидел эту невысокую фигуру, скрытую белой тканью врачебного халата, и поклялся бороться до последнего. Но с каждым подобным вечером моя уверенность угасала. Силы иссякали с каждым новым синяком на запястьях от кожаных ремней, с каждым новым взглядом, полным ужаса, с каждым новым кошмаром, что я вынужден был видеть сам и показывать таким же, как и я, – подопытным, без собственной воли и желаний. Лишь раз я попытался воспротивиться, вырваться, устроить дебош, и в результате провел в кабинете ненавистного мелкого несколько мучительных часов, вновь обездвиженный, насильно воспринимающий те ужасные кадры, что демонстрировал мне огромный, на всю стену, монитор. Не помню, каким образом, но тогда умудрился стащить у него пачку сигарет. Обнаружил ее лишь в собственной палате, когда, в ужасе распахнув глаза, подскочил на кровати, выныривая из омута забвения. Безумно обрадовался находке, и, хоть я никогда не курил, был счастлив держать в зубах никотиновую трубочку, стоя у окна, и ловить на ее кончик дрожащий огонек зажигалки. И лишь прокашлявшись и вновь подняв глаза, я застыл, вглядываясь в лицо парня на парковке. Он стоял, прислонившись спиной к авто, и тоже курил. Держал сигарету уверенно, периодически стряхивая пепел прямо на асфальт и поглядывая на наручные часы. Я знал, что его я здесь видел впервые. Бездумно швырнул недокуренную сигарету прямо на пол палаты и придавил носком ботинка, при этом не сводя пристального, изучающего взгляда с лица брюнета и запоминая каждую его черточку, каждую морщинку, каждый мимический жест, в то время, как в душе всё ярче разгорался огонек надежды. Не знаю, что заставило меня слепо поверить в то, что этот мужчина – мой шанс на спасение, но этот шанс я готов был использовать по полной. Незнакомец не задержался надолго. Уже через десять минут место его авто на парковке пустовало, а я сидел на собственной постели, в окутывающих палату вечерних сумерках, и пытался сосредоточиться. Впервые я делал это по собственному желанию, повторяя про себя уже знакомую схему: представить и показать. Я откинулся на спину, вытянувшись на кровати, закрыв глаза и воспроизводя по памяти, линия за линией, красивое мужское лицо. Глубоко вздохнул и попытался вглядеться в воображаемые темные глаза. Ну, что ж. Давай знакомиться…