10 сентября 2013 г. в 21:17
На свете скрипка есть такая, что звук её – почти хрусталь.
То нарастая, то стихая, дрожит натянутая сталь.
И раздаётся скрипки плач – играет маленький скрипач.
Берёт он скрипку осторожно и, на плече её держа,
То нежно, то слегка тревожно смычком проводит не спеша.
И плачет скрипка. Тише, тише. Легко спугнуть волшебный звук.
Вуалью нот стремится выше её звучанье. Стихнет вдруг,
Потом забьётся с новой силой, и струны вздрогнут под смычком.
Наполнят звуки вечер синий и растворятся светом в нём.
Играет мальчик, смотрит в ноты на истрепавшихся листах.
Есть в звуке всё: паденья, взлёты, волненье, радость, боль и страх.
Трепещут струны. Как по венам проходит кровь, так звук – по ним,
Как гребни волн с морскою пеной рисуют в море белый дым,
Так звук рисует его душу, ведь музыка – его душа.
И рвётся музыка наружу, ломая воздух и круша
Застывшую в тени квартиры былую строгость тишины,
И, словно песня звонкой лиры, вдруг достигает вышины.
Играет мальчик. Рвётся сердце, чтоб слиться с ним в единый ритм.
Оно звучит то в ритме скерцо, то будто плачет и кричит
В объятьях струн хрустальной скрипки, тем самым извлекая звук.
А звук – то тонкий, даже тихий, то он отрывистый, как стук.
Стихает сердце. Рвутся струны, и скрипка падает из рук.
И из звеняще-тонкострунной она немою станет вдруг,
Ведь натяженье струн слабеет от ритмов раненой души.
А музыкант немеет с нею,
И как струна он сам дрожит.