Взрослая

      Марго ждала родительской любви слишком долго – под дождём из грубых слов и нередких оплеух, с заботой о младших сестрах: одна бунтарь, вторая глупышка, но ничего, им по возрасту положено, – в страхе перед мокрой от слёз коробкой позора – её уносили в кладовую за полчаса перед каждым прибытием комиссии, и Марго с десяти лет знала, что это незаконно.       В жалкой попытке выторговать побольше проклятого печенья – словно это действительно подарило бы им семью и родных, ухоженную лужайку перед домом и мороженое вместо ужина, теплые спальные комнаты и сказки на ночь: обязательно со счастливым концом – для Агнес, битвами с драконами – для Эдит и продуманной вселенной – для самой Марго.       Овсяное, имбирное, творожное, сахарное – Марго его ненавидит, терпеть не может, мечтает выбросить хрустящие коробки в уличный водосток, она сколько долгих лет мечтала о шоколадных коржиках, что однажды не сдержалась – это всегда всплывает на поверхность, можно даже не сомневаться, в детских приютах не предупреждают.       В них наказывают.       У Марго никогда не было отца – горящих глаз у изголовья кровати и шершавых ладоней на пылающих лихорадкой щеках, той самой заботливой фигуры, которая застывает за спиной внушительным идолом, отгоняя дворовых собак и уличных хулиганов, покупает яблоко в шоколаде и катает на плечах.       У Эдит и Агнес всё теперь есть – у одной детство в самом разгаре, у другой только впереди, они привыкнут – и Грю вправе покупать им мягкие игрушки и плакаты на стену, отвозить в парк аттракционов и учить плавать, устраивать чаепитие, взбивать блестящую пенку в ванной, заказывать пиццу и щёлкать по носу.       Марго конечно присоединяется – отхватить кусок торта побольше, подбросить к потолку звонкий смех, напоследок.       Только отцом ей Грю уже не станет.       Она готовит с ним в четыре руки, посещает уроки танцев уже без особого желания, играет с миньонами в прятки, заглядывает через плечо доктору Нефарио, улыбается мечтательно-долго в пустую кружку, расплетает волосы, обрезает-красит-завивает, заплетает снова – Марго взрослеть не страшно, она сделала это давным-давно.       У них теперь объятия, кафешки с детскими праздниками, выходные в парке на клетчатом покрывале, карманные деньги, конфеты на завтрак, редкие и слишком мягкие наказания за непослушание – Грю излишне идеальный отец, – совместные прогулки и поцелуи перед сном.       А Марго единственная целует его в ответ.       В гладкую щёку, в острый подбородок, в нахмуренный лоб, в напряжённую челюсть, в теплый висок       в уголок сухих губ       Люси появляется и исчезает как-то слишком быстро – рыжий волос на подушке, цветочно-сладкие духи, изящные ладони, фруктовый салат на завтрак – Марго не успевает даже занервничать всерьёз, прокусывая нижнюю губу в кровь и бросая мрачный взгляд сквозь стекла очков.       Она ей не мама.       Она ей соперница.       У Марго шрам на лопатке от битого стекла шара-ловушки на корабле Вектора – я тебя поймаю – напоминание о дне, когда всё стало слишком заметным, сформированным и настоящим.       Пусть на взаимность рассчитывать не приходится – Марго уже совсем-совсем взрослая.       Ей хватит и того, что есть.