***
…Когда к наконец-то пришедшему в себя и идущему на поправку Грейвзу начали пускать посетителей, то после Серафины, во взгляде которой он не без удовольствия отметил раскаяние, его навестила Тина Голдштейн в компании рыжеволосого молодого человека, в котором Грейвз с удивлением признал Ньютона Скамандера, младшего брата Тесея. Он, конечно, изменился и вырос, если сравнивать с последней колдографией, которую ему прислал Тесей, но фамильные черты угадывались без особого труда. — Это моя вина, мистер Грейвз… — скорбно объявила Тина, заламывая руки. — Если бы вы не познакомились с Криденсом, Гриндевальду не было бы смысла принимать ваш облик. Но вы оказались единственным человеком, который стал для Криденса по-настоящему важен, которому он начал доверять… — Серафина мне уже рассказала, что Криденс Бэрбоун был причиной загадочных разрушений в городе, — хмуро проговорил Грейвз, настойчиво уводя разговор в другое русло. — Вернее то, что в нем сидит. Обскур. Серафина также рассказала ему, что поводов для волнений больше нет — Гриндевальд арестован, а обскур вместе с Криденсом Бэрбоуном уничтожены парой отрядов авроров. Ее счастье, что Грейвз был очень слаб и не мог в тот момент подняться с кровати… Иначе собственноручно сравнял бы колдоклинику и Вулворт-билдинг, где располагается МАКУСА, с землей, даже не притрагиваясь к волшебной палочке. Откуда же ей было знать, что Криденс Бэрбоун стал слишком много значить для него? Его появление вдохнуло жизнь в существование Грейвза, который за работой и долгом перед волшебным сообществом совершенно забыл каково это — быть живым, испытывать эмоции, которые позволяют чувствовать себя счастливым. Как быть счастливым Грейвз тоже забыл, так и не успев толком вкусить это пьянящее чувство. Но теперь, скорее всего, уже никогда и не вспомнит… Криденс был обскуром… был волшебником. Знай Грейвз об этом, он бы поставил всех на уши в МАКУСА, чтобы найти тех, кто халатно упустил из виду незарегистрированного волшебника посреди Нью-Йорка. Он бы лично поручился за Криденса, забрав его от Мэри Лу… но теперь это не имело смысла. Ничто больше не имело смысла. — Ты ведь понимаешь, что тогда произошло, Тина? — мрачно спросил Грейвз, смотря на нее исподлобья. Он не хотел пугать ее или ругать, но Тине так или иначе сделалось не по себе от его тона и выражения лица. — Понимаю, сэр… — О чем вы? — неловко вмешался Ньют, до этого стоявший молчаливо, точно набрав в рот воды. — Разрушения в Нью-Йорке начались почти сразу после того, как меня отстранили из Аврората, — тяжко вздохнув, призналась Тина, скосив на Ньюта жалостливый взгляд. — То, что я сделала… заступилась за Криденса… — Криденс видел использование магии своими глазами, а поступок Тины и вовсе потряс его до глубины души. Это пробудило до сих пор спавшего в нем обскура, — сухо пояснил Грейвз, скупо поведав о мучительных мыслях, занимавших его все последние дни. Он всеми силами старался не вовлекается эмоционально в смысл сказанного. В то, что Криденса больше нет. Ньют пораженно приложил палец к губам, округлив глаза. — Так вот почему он прожил так долго, целых два десятка лет. — Теперь это уже не имеет смысла, мистер Скамандер… — Мистер Грейвз… — нерешительно проговорил Ньют. Почему-то шепотом и заметно нервничая. — Мы ведь можем вам доверять? Вы друг Тесея… Тина округлила глаза, испуганно глянув на Ньюта, и в груди Грейвза заворочалось нехорошее предчувствие. — Криденс жив, мистер Грейвз. До Грейвза не сразу дошел смысл сказанного… В какой-то момент он даже поймал себя на пугающей мысли, что все это лихорадочный сон. Но Тина и Ньют были вполне реальны, как и слова, которые они говорили. …А потом Ньют открыл чемодан, с которым не расставался ни на минуту. Криденс был там, внутри чемодана. Он еще не успел до конца оправиться от пережитого, хотя прошла почти неделя. И явно не был рад видеть Грейвза, когда тот спустился по лестнице в чемодан, оказавшийся внутри значительно больше, чем снаружи, оборудованный просторными открытыми вольерами для магических тварей. До тех пор, пока Криденс не осознал, что перед ним не лжеГрейвз, под личиной которого скрывался Гриндевальд, а самый настоящий Грейвз. Персиваль Грейвз, с которым он познакомился, который приносил ему на встречи волшебные сладости, который лечил ему ладони после побоев матери. К которому он успел привязаться и которому доверял. Гроза, в каплях дождя которой оказался яд пикирующего злыдня, стерла память всем немагам Нью-Йорка… А после Ньют нашел Криденса на развалинах разрушенной обскуром Церкви Второго Салема и спрятал в чемодан, чтобы до него не добрались авроры. Ньют приходил к Грейвзу в колдоклинику каждый день, пока того не выписали. Перед отплытием в Британию он согласился, чтобы Криденс покинул чемодан под строжайшее обещание, что Грейвз будет беречь его и не допустит, чтобы тот попал в объятия рубящей гильотины правосудия. Грейвз бы скорее сам влез под лезвие этой гильотины, чем позволил аврорам добраться до Криденса. О том, что Криденс Бэрбоун теперь живет в доме Персиваля Грейвза, во всем Нью-Йорке было известно лишь одному человеку — Тине Голдштейн. Хотя, вероятнее всего, двум, потому что этот секрет не прожил бы долго в голове Тины из-за Куини, ее младшей сестры, которая от рождения имела дар легилимента. До возвращения в МАКУСА Грейвз каждый день учил Криденса контролировать эмоции, чтобы не спровоцировать появление обскура. Они вместе разбирались, как сделать так, чтобы этот магический паразит не причинял прикосновением физических страданий. Ответ оказался до безобразия прост — носитель обскура должен быть окружен заботой и комфортом. Для жившего до этого в одиночестве и изоляции Грейвза стало откровением и полнейшим шоком, сколько нереализованной нежности и любви копилось в нем, и теперь он мог направить их на человека, который больше других заслуживал этого. На мальчика… молодого мужчину, которого успел полюбить всем сердцем. Несмотря на все трудности, что выпали им, Мерлин вероятно очень любил Персиваля Грейвза, раз ему удалось не только повстречать Криденса, пережить атаку Гриндевальда и узнать, что Криденс выжил после целой армады направленных на него убивающих заклинаний… Криденс оказался волшебником. Причем невероятно могущественным, пусть и не успел пока за короткое время раскрыть весь свой потенциал. Им понадобится время, очень много времени, чтобы освоить хоть часть учебной программы Ильверморни, но Грейвз не сомневался в успехе, видя рвение Криденса, наконец-то обретшего дом и любящего человека, готового на все ради него.***
Решение взять с собой в МАКУСА Криденса со стороны могло бы показаться безумием, ведь не проще и безопаснее ли отсидеться дома до возвращения Грейвза, чем ставить их обоих под угрозу, но Криденс наотрез отказывался оставаться в одиночестве. Дома он тоже не желал находиться один в своей комнате — слишком живы были воспоминания о том, что случилось с ним и с его семьей. Грейвз и сам опасался оставлять его, видя, как гнетущие мысли начинают одолевать его мальчика. Только в компании Грейвза он мог позволить себе забыться, отпустить тяготящий его груз. Быть собой. И то, каким Криденс может быть, не подавляя себя, удивляло порой не только Грейвза, но и самого Криденса, даже не подозревавшего до этого времени о существовании другого Криденса. Свободного и раскрепощенного Криденса, который учится мечтать, желать и очень быстро входит во вкус, познавая новые горизонты. Лишь когда Грейвз вернулся к себе в кабинет, прихватив поднос с ланчем, запечатал дверь заклинанием и наложил Заглушающие чары, чтобы их никто не побеспокоил, он сунул руку в карман брюк, касаясь электризующей пальцы материи. — Все в порядке, мой мальчик. Мы одни, — с улыбкой прошептал он, поглаживая обскура. Обскур мягко скользнул вдоль запястья, плотно притираясь к коже, и вылетел из кармана. Небольшой черный сгусток с алыми всполохами внутри мигом стал увеличиваться в размерах, точно пролитые на бумагу чернила, расползаясь рваными краями по воздуху. Набрав объем, он уплотнился, обретая человеческие контуры, пока не принял облик Криденса Бэрбоуна. — У вас очень тесный карман, мистер Грейвз, — немного смущенно заметил Криденс, впервые стоя посреди его кабинета и с живым любопытством озираясь по сторонам на стеклянные шкафы. — Довольно аскетично, сэр. Грейвз насмешливо хмыкнул, покачав головой. — Не то, что ты ожидал от правой руки госпожи-президента? — Живя в вашем доме уже около двух недель, примерно так я себе все и представлял. По губам Криденса пробежала лукавая улыбка, и он подступил ближе к Грейвзу, скосив глаза на письменный стол, где между стопок документов притулился поднос с ланчем. — Как заботливо с вашей стороны, сэр. Криденс принял протянутую Грейвзом руку, и тот дернул его на себя, заключая в объятия. — Я решил, что так долго в виде обскура тебе будет вредно находиться, — поглаживая спину между лопаток, объяснил Грейвз. В груди разливались тепло и нежность от того, как Криденс прижался к его груди, утыкаясь в шею кончиком носа. — Мне нужно провести собрание среди руководства Аврората. — Это надолго? — шепнул ему Криденс, касаясь кожи губами: то ли случайно, то ли намеренно… Но по телу Грейвза, независимо от целей Криденса, пробежала волнительная дрожь. — Возможно, что до конца дня, — без особого энтузиазма ответил Грейвз. После длительного перерыва в месяц он слишком отвык от напряженного ритма МАКУСА, чтобы успеть втянуться всего за полдня, так что доклады от главного аврора, капитана и комиссара воспринимались как рутина еще острее, чем прежде. Отстранившись, Криденс хмуро взглянул на него, слегка надув соблазнительные пухлые губы. — Не подозревал, что день может тянуться настолько долго, — немного капризно пожаловался он, цепляясь пальцами за пуговицы жилета Грейвза, будто намеревался расстегнуть его. И после некоторого промедления Криденс действительно вытолкнул нижнюю пуговицу, со сдержанной, но проказливой улыбкой поглядывая на Грейвза исподлобья. — Мой мальчик… Грейвз перехватил Криденса за запястья, пытаясь остановить, пока к уже расстегнутой пуговице не добавилась еще одна. И еще одна… Шею и коротко стриженный затылок обожгло жаром от представших перед мысленным взором образов. То, что они познакомились до того, как Гриндевальд похитил Грейвза и выдавал себя за него, пытаясь заручиться доверием Криденса, играло лишь на руку. Им не требовалось узнавать друг друга заново, притираться. Как пострадавшие от рук одного и того же волшебника, Криденс и Грейвз тянулись друг к другу еще отчаяннее, чем в первые недели их знакомства… Так что две недели под одной крышей не прошли для них даром. Помимо контроля над обскуром и обучения самым простейшим заклинаниям, Грейвз старался помочь Криденсу адаптироваться к новой реальности. Криденс, в свою очередь, помогал ему освоиться в собственном доме, с которым из-за атаки Гриндевальда были связаны не самые приятные воспоминания. Тщательно наведенные на апартаменты Грейвза Защитные чары стали ловушкой не только для него самого, но и для тех, кто со спасательной операцией пытался позже проникнуть к нему домой. После того, как притворство Гриндевальда вскрылось, и тот был арестован аврорами. Как бы прозаично это ни звучало, но взаимное тепло, внимание, интимная близость и нежность стали именно тем ключом к их сердцам, который помог наконец-то запереть двери в прошлое, отгородив как Грейвза, так и Криденса от всего плохого и травмирующего, что с ними происходило. И в то же время этот самый ключ распахнул перед ними другую дверь — дверь в будущее, наполненное взаимопониманием, чувственной привязанностью и любовью. Такими казалось бы простыми, понятными и естественными вещами… но такими далекими когда-то от них. Ровно до того момента, пока они не обрели друг друга. Погруженный в рутинную работу Грейвз, отгородивший себя от остального мира, напрочь забывший про личную жизнь и ощущение тепла другого человека… И никогда не знавший этого тепла Криденс, не допускавший до недавнего времени даже мысли, что может вызывать в другом человеке что-то кроме раздражения и брезгливости. Что можно испытывать любовь и получать ее в ответ, можно быть желанным. А желать быть с кем-то не только разумом, но и телом — это не грех. — Мой мальчик… — повторил Грейвз, дыхание стало тяжелее, глубже. Криденс упрямился — проворные пальцы все равно тянулись к жилету. Его губы касались колкой короткой щетины, оставляя поцелуи и щеках, подбородке и вокруг губ. — Криденс, остановись ради Мерлина… — невольно прикрывая глаза от возбуждения, взмолился Грейвз, когда Криденс втиснул колено между его бедер и настойчиво потерся им, тем самым слегка задирая штанины у щиколоток. — Но я так соскучился, сэр… — Дыхание Криденса опалило кожу. — А теперь еще и ждать до конца рабочего дня… Грейвз потянул его руки наверх, чтобы кисти оказались напротив лица, и коснулся губами кожи между сползшим рукавом и своей ладонью, перехватившей запястье. — Ты сам отказался остаться дома, — с улыбкой напомнил Грейвз. — И технически мы все время вместе. — Да, но я думал, что вы бо́льшую часть дня проведете в кабинете, сэр, и это будет почти как дома, — не сдавался Криденс, однако перестал пытаться урвать поцелуй. — Я долго находился в виде обскура. А его носителю для восстановления нужна после трансформации забота и любовь. Вы сами говорили, сэр… — Как насчет посидеть в кабинете в виде человека, пока меня нет? Грейвз отпустил его руки и обошел стол, чтобы накрыть ланч на двоих, краем глаза заметив, как Криденс пораженно округлил глаза, и позволил себе легкую насмешливую улыбку. — А вдруг кто-то узнает, что я здесь? Рядом с вами комфортнее и безопаснее… — Тогда не спорь и садись за стол, мой мальчик. А после мы вместе отправимся на собрание, — распорядился Грейвз. Пусть Криденс и умудрился настоять на том, что просидит с ним до конца дня в кармане, но, по крайней мере, Грейвзу удалось остановить нахлынувшую волну любвеобильности, которой тот и правда одаривал его каждый раз после занятий по управлению обскуром. Загадкой оставалось лишь одно — виной ли тому был обскур и его влияние на Криденса или же Криденс тянулся к нему за объятиями и поцелуями по собственной инициативе, почуяв слабость Грейвза. Что ему достаточно лишь немного проявить настойчивость, и тогда из Грейвза можно вить веревки и получить все, что угодно. После ланча Криденс с завидным послушанием вновь обратился в обскура после того, как получил поцелуй, который должен был зарядить его любовью, чтобы пережить этот день. Его глаза побелели, радужка выцвела, силуэт подернулся мороком, чернея, тело буквально распалось на вязкую, зыбкую и колеблющуюся субстанцию с алыми всполохами внутри, точно дотлевающие угли, — материю обскура. Сжавшись до размеров крысы-записки, обскур перелетел в карман жилета, чтобы пиджак скрыл предательски выпирающий бугорок, и уютно устроился там. Теплый и мягкий, точно Грейвз прятал в кармане живую птичку, которую боялся потревожить, боялся ненароком сделать ей больно. Но обскур был не ровня крохотной птахе… Он выстоял перед десятками Авада Кедавра, которыми авроры бомбардировали его на станции Сити-Холл. — …Сразу после того, как Порпентина Голдштейн и Ньютон Скамандер сбежали, похитив из камеры ожидавшего процедуры стирания памяти немага Якоба Ковальски… Голос комиссара авроров навевал на Грейвза скуку, несмотря на насыщенные события и весь абсурд произошедшего. Кто бы, находясь в своем уме, поверил, что он, Персиваль Грейвз, действительно так поспешно приговорил бы к казни двух волшебников, одна из которых Тина, а другой — младший брат его друга Тесея… Нужно быть полным кретином, чтобы купиться на это. И ведь купились, попались на удочку. И авроры, и Серафина. Или Гриндевальд оказался фантастически убедителен, изображая его, или Грейвз действительно вел слишком уединенный образ жизни, чтобы поверить, что он способен на такое. Грейвз был невероятно рад и горд, что Тина вместе с Ньютом проявили смекалку и находчивость, разоружив обливиэйторов, и все закончилось более или менее благополучно для всех. Даже для них с Криденсом. Чего не скажешь о заключенном под стражу Гриндевальде. Будто почувствовав, о чем он думает, обскур недовольно заворочался в кармане, и Грейвз украдкой опустил руку, чтобы погладить ткань кармана. Хотел получить заботу и любовь?.. Что же, Грейвзу всегда было сложно отказать Криденсу в этом, а уж если рассуждать, что теперь он еще и в форме обскура… «Самое опасное существо во всем Нью-Йорке», так он сказал Толливеру несколько часов назад и ни унции не слукавил. И сейчас это опасное существо сидело в его кармане… способное и камня на камне не оставить от Вулворт-билдинг, если постарается. Грейвз прекрасно понимал, чего добивался Гриндевальд своей кампанией в Нью-Йорке… И поплатился за это. В глубине души Криденс и обскур не хотели вершить зло, они желали любви и ласки. И, на счастье, Грейвз был именно тем человеком, кто хотел дать им это без остатка, а не использовать в своих гнусных политических игрищах. Не долго думая, Грейвз сунул руку в карман жилета. Обскур прижался к его ладони, касаясь голой кожи: податливый, как тесто, доверчивый, как котенок… и смертоносный, как стая дементоров. При желании он мог бы сотворить с Грейвзом то же самое, что с сенатором Шоу и своей приемной матерью… но обскур был нежен, чувствуя его любовь и безграничное доверие. Криденс доверял Грейвзу всего себя и свою безопасность. Даже решился пойти вместе с ним в МАКУСА, хотя это место должно было по первости навевать на него ужас и оцепенение. Но Криденс верил Грейвзу, и тот бы скорее умер, чем предал его доверие. Скользнув вдоль запястья, обскур щекочуще погладил кожу, пробираясь под рукав, но при этом оставаясь частично в кармане… Грейвз смущенно кашлянул, чтобы немного осадить его — чтобы Криденс и обскур услышали. Но вместо этого на него задумчиво уставился Карнейрус, будто в чем-то подозревал. Грейвз продолжил сидеть с каменным лицом, хмуро уставившись на очередного докладчика. Слава Мерлину, что на собрании не было Серафины! Пусть она и проворонила Гриндевальда, но на пикантные догадки у нее всегда был заточен глаз. И уж тут подозрительное поведение Грейвза бы точно не осталось незамеченным. Обскур же, вместо того, чтобы угомониться, выбрался из кармана жилета и плавно стек вниз, сливаясь с черной тканью брюк. Грейвз сложил руки на столе, пытаясь держать лицо, но внутренне напрягся, пытаясь разгадать, что задумал Криденс. Даже во время их физической близости он не проявлял особого интереса к его ногам, привлеченный тем, что располагалось несколько выше. А тем временем, когда рассказ о том, как проводилась операция по поимке обскура, наконец-то перевалил за половину, этот самый обскур пробрался под штанину и обвился вокруг лодыжки, скрытой тканью носка. Видимо, лишняя преграда пришлась ему не по вкусу, потому что обскур стал подниматься выше по голени до подтяжки, на которую крепились носки, и коснулся нежной и чувствительной кожи под коленом. От неожиданности и интимности прикосновения Грейвз случайно дернул ногой, задев носком ботинка по ножке стола, и докладчик мигом затих, вперив в него настороженный взгляд. — Прошу, продолжайте, — не моргнув и глазом, поощрил Грейвз, дергано помахал в воздухе ладонью, поторапливая, будто это могло придать докладчику ускорение. — После прибытия к зданию Мэрии Нью-Йорка госпожи-президента Пиквери, территория была оцеплена защитным куполом по приказу директора Грейвза, под личиной которого скрывался разыскиваемый преступник Гриндевальд… Грейвз снова потерял интерес к докладу, потому что все это ему уже в подробностях пересказала Тина. Что его действительно волновало в этот момент, так это внимание обскура. От покалывающих ощущений у Грейвза на ногах и даже на руках волосы встали дыбом. Криденс явно не собирался сдаваться, выводя его из равновесия, что он даже задумался, какое следует устроить наказание, когда они окажутся дома. Совершенно недопустимое поведение! Негодный мальчишка точно заслуживал трепки… Мечтательно улыбнувшись, воображая «наказание», Грейвз вновь двинул по ножке стола, на этот раз уже искренне и с чувством, когда обскур поднялся по колену еще выше. — Мистер Грейвз, вам нехорошо? — пытаясь сдержать улыбку, спросил сидящий напротив Ахиллес. — Мистер Грейвз хочет, чтобы читали побыстрее, — ухмыльнулся Карнейрус. — Как и все мы. А то это затянется до ночи. — Думаю, мне и правда нехорошо, — признал правоту Ахиллеса немного взмокший от напряжения Грейвз. Обскур уже пробрался под штаниной до нижнего белья… и Мерлин его знает, что последует дальше! Во всяком случае, Грейвзу уже хватило нежных и обволакивающих прикосновений «самого опасного существа во всем Нью-Йорке», чтобы не на шутку возбудиться и начать чувствовать дискомфорт от давящего на пах шва брюк. Крайне непрофессионально с его стороны было не только испытывать подобное во время собрания руководства Аврората, но и привести с собою Криденса… Но что он мог поделать, если этот мальчишка нашел нужные ниточки, чтобы получить все, что захочет? А сейчас он добивался именно одного… — Конечно, сэр. Первый день, а уже такая нагрузка… Еще и после колдоклиники… — объяснил все за него Ахиллес. — Да, — сдался измученный Грейвз. — Предлагаю перенести наше собрание назавтра, если всем будет удобно. Возражения? Возражений не последовало. — Хорошо, — властно объявил Грейвз, поднимаясь из-за стола и от души надеясь, что обскур не слишком топорщится в его штанах и надежно скрыт пиджаком. Впрочем, как и кое-что другое. — Тогда до завтра, господа. Остаток дня я поработаю из дома… если вдруг кому-то понадоблюсь. Он постарался вложить во взгляд максимум недовольства, глянув на всех голодным вампусом, чтобы до завтрашнего дня ни у кого и в мыслях не возникло желания беспокоить его. Даже у Серафины. Собравшиеся притихли. Может, потому все так легко и поверили, что он запросто способен отправить кого-то на казнь? На казнь он, конечно же, никого отправлять не собирался, но один молодой человек точно напрашивался на хорошую взбучку. Которой, разумеется, с легкостью избежит, лишь пустит в ход свое обаяние и природное очарование, которым в последние пару недель так умело научился пользоваться.