За белым чёрное

Существуют вещи настолько идеальные, чистые и безупречные, что их так и тянет испачкать, извалять в грязи, помять, оставить на их первозданной белизне свой чёрный след. Запятнать. До нынешнего времени у Джеспера отлично получалось пятнать разве что свою репутацию (и без того страдающую) в глазах таких вот прилежных студентов и образцовых преподавателей. Не то чтобы ему не нравилось учиться или находиться в столь дисциплинированном заведении, просто он совершенно не мог усидеть на месте дольше десяти минут, а удерживать внимание удавалось и того меньше. Он мог сфокусироваться на карточном раскладе (что редко помогало выиграть) или на симпатичных студентах и студентках, но не на предмете, суть которого нужно было методично постигать в течение полутора часов подряд. А потом, после маленького перерыва, по новой. Учёба в университете была настоящим испытанием, а вот времяпрепровождение среди друзей и сверстников Джесперу нравилось. Может, только поэтому он всё ещё ходил в университет и предпринимал героические попытки изучать нелёгкие науки. Ну и совсем подводить отца не хотелось. Джеспер точно не был образчиком идеального студента, но, по крайней мере, всё ещё числился в списке обучающихся, несмотря на пропуски, хвосты и многоразовые нарушения дисциплины. Поддержание репутации не входило в его личные приоритеты, зато он любил поиграть на деньги вместо пар, совершенно ненамеренно учинить драку, пофлиртовать посреди лекции и переспать с кем-нибудь вместо подготовки проекта. Можно даже на территории университета. Большая часть окружающих считала Джеспера пусть и взбалмошным, но чертовски обаятельным, поэтому он умудрялся сохранять хорошие отношения с людьми, но вот чопорная студенческая элита обычно держалась от всяческих проблем подальше. У них были другие заботы: идеально выглаженные рубашки, хорошо уложенные волосы, ухоженные руки, опрятный внешний вид, высшие баллы по всем предметам, клуб живописи или классической музыки во второй половине дня, ароматный кофе в картонном стаканчике и безупречные манеры. Джеспера от этого тошнило, но порой он ловил себя на мысли, что утянуть кого-нибудь настолько правильного в свой пестрящий непредсказуемостью хаос — звучит как привлекательный вызов. Он мог очаровать кого угодно, но ещё ни разу не закрутил интрижку с хорошенькой студенткой-отличницей или мальчиком, посвящающим своё послеобеденное время игре на фортепиано. Просто потому, что все они даже не смотрели в сторону реально интересных развлечений. Упускали такой бриллиант. В каком-то смысле, даже не заметив, когда именно это стало идеей фикс, Джеспер поставил себе цель переспать хотя бы с одним представителем этой невероятно далёкой от его круга общения касты прилежных студентов. Удовлетворение собственной азартной натуры вряд ли сойдёт за благородную цель, но Джеспер никогда не стремился быть рыцарем или героем, так что обманываться не стоило. Да и как знать, может, что-нибудь сложится, и у отличника, не вылезающего из библиотеки, и парня, который не появлялся там с момента поступления, магическим образом найдутся точки соприкосновения? Тогда, может, всё и не закончится быстротечной интрижкой. Дело было ещё в том, что Джеспер уже наметил себе цель. Цель эта была столь же красива, сколь недосягаема. Медно-рыжие вьющиеся волосы, отливающие золотом в солнечном свете, стройная фигура, россыпь очаровательных веснушек по бледному, словно любовно высеченному из мрамора личику, розовые губы, тонкие руки с незаконно длинными пальцами, всегда ослепительно опрятные рубашки, джемпера и классические брюки и, само собой разумеется, фортепиано после обеда — Уайлен Ван Эк был идеален во всём. Тихий, вежливый, умный, красивый, один из наиболее преуспевающих студентов, одарённый в химии, с изысканным вкусом в одежде и самыми скучными, по мнению Джеспера, увлечениями в мире. Несмотря на безупречное поведение, кристально чистую репутацию и приятный характер, Уайлен по необъяснимой причине не имел близких друзей и со всеми держался одинаково: прохладное дружелюбие, чётко выстроенная дистанция между ним и другими людьми. Джеспер заметил это давно и был слишком заинтригован, чтобы просто не обращать внимания. Ему хотелось вторгнуться в упорядоченный мир Уайлена, навести там шороху, перевернуть всё вверх дном и оставить свой несмываемый след в его душе. Сорвать трепетную обёртку и распробовать начинку казалось просто необходимым, Джеспер обожал это напряжение в воздухе перед грозой, взведённый курок и лёгкую дрожь предвкушения в руке перед выстрелом, секунды перед вскрытием карт в покере, мгновение рушащихся стен перед жадным поцелуем, охватывающую тело ярость перед первым ударом в драке. Адреналин пьянил его и часто заставлял вести себя безрассудно, но Джеспер не жалел. Лучше рисковая, но свободная жизнь, чем золотая безопасная клетка. Вот бы посмотреть на это очаровательное личико, искажённое искренним удивлением тому, какой увлекательной может быть жизнь за пределами учёбы, оценок и зубрёжки по вечерам. Джеспер пытался вообразить это множество раз, но образ Уайлена, чья лёгкая улыбка словно приклеилась к непроницаемо дружелюбному лицу, засел слишком глубоко в памяти. Невозможно было представить его с каким-нибудь иным выражением, кроме приветливого или сосредоточенного. Да и второе удавалось подсмотреть, разве что когда сей эталон образцовости был слишком погружён в свои до тошноты аккуратные конспекты или нудные книжки. Совместные занятия у них выпадали не так часто, чтобы вдоволь любоваться точёным профилем и едва шевелящимися губами, пока Уайлен бормотал себе под нос, записывая лекцию. — Ты опять на него смотрел всю пару, — покачала головой Нина, заискивающе улыбаясь. На её подносе, помимо обеда, громоздились булочки с шоколадом и ореховый батончик. Она никогда не отказывала себе в сладком, а Джеспер — в созерцании прекрасного. Мог смотреть, на кого хочет. — Тем лучше, — прокомментировал Каз, — он ведёт себя гораздо тише, когда чем-то увлечён. Это избавляет от проблем. Не в бровь, а в глаз. Каз никогда не пытался быть деликатным, прямолинейность — его лучшая подруга. Может быть, даже любовница. Джеспер никогда не видел, чтобы он смотрел хоть на одну женщину (или мужчину) не как на носитель информации. Он, казалось, разнюхал всё и обо всех в этом чертовом храме знаний. И, будучи старостой, пользовался этими сведениями, чтобы где-то надавить, а где-то получить необходимое. На самом деле, превосходный манипулятор. Никто бы не удивился, если бы стало известно, что именно благодаря Казу Джеспера до сих пор не выперли за многочисленные нарушения устава и, что ещё хуже, азартные игры на территории университета. Однако своей ценной информацией расчётливый староста не делился без необходимости, и Джесперу пока не удалось выведать у него ничего полезного об Уайлене. Инеж ему тоже ничего не рассказывала и не поддавалась даже на безобидную, но умелую лесть в свой адрес. Неизвестно, чем Каз заслужил доверие такой потрясающей девушки, но она была ему верна, и если он запрещал говорить о ком-то лишнее, она молчала. Впрочем, Джеспер полагал, что делиться чужими секретами ей не позволяла и собственная порядочность. Тем загадочнее были её отношения с Казом Бреккером — довольно неприятным и сомнительным типом, если уж начистоту. Джеспер считал его другом, но не видел причин закрывать глаза на правду. И, может, самую малость сердился на то, что никто вокруг не хочет быть с ним чуточку добрее и помочь подкатить к ничего не подозревавшему Уайлену Ван Эку. — Тогда почему бы им не познакомиться? Если Уайлен начнёт проводить время с нами, Джеспер прекратит без умолку болтать тебе под руку, — заметила Нина, с аппетитом поглощая свой обед. Джеспер взглянул на неё, подняв бровь, и отпил кофе. Хоть кто-нибудь здесь с ним считается? — Не начнёт. Мы не подходящая для него компания, — отрезал Каз. — Более того, мне нужно, чтобы Джеспер хотя бы иногда был полезен, а не тратил всё своё время на любовные достижения. — Вы же в курсе, что я вообще-то тоже здесь? — не выдержал Джеспер, шумно опустив вилку на тарелку с остатками риса. — А знаешь, кто ещё здесь? — улыбнулась Нина, кивнув в сторону двери. В кафетерий зашёл Уайлен. В сопровождении Инеж. Они что-то обсуждали, перебирая кипу бумаг. На секунду у Джеспера мелькнула дикая идея подойти к ним и предложить помощь. Чем не предлог для начала разговора? Но в тот же момент Инеж кивнула Уайлену, и они разошлись. Уайлен — к витринам с обедами, Инеж — к их столу. Джеспер даже немного завидовал её статусу помощницы старосты, потому что благодаря этому она общалась с самыми разными людьми, но головой понимал, что сам бы не справился с такой ответственностью. Тем более, Каз не был из тех, кто с пониманием относится к чужим особенностям, и требовал, чтобы всё было идеально. Такими навыками Джеспер похвастаться не мог. Да и ему в любом случае не предлагали быть у старосты на побегушках. — О чём вы говорили? — тут же поинтересовался он, когда девушка села рядом с Казом. — Анкеты из деканата, — ответила она, протягивая тому бумаги. — О нет, только не снова дурацкие опросы про качество обучения и бумагу в туалетах! — простонала Нина, закатывая глаза. — А почему от Уайлена? — Не от него. Мы вместе забирали копии на свои группы из деканата, но нам вручили всё одной стопкой. Пришлось отсчитывать нужное количество. — Разве он староста группы? — Нина кинула беглый взгляд на Уайлена, покупавшего кофе. — Нет, — ответил Каз, листая анкеты. — Старосты сегодня не было в университете. Полагаю, его обязанности повесили на Ван Эка. Джеспер обернулся через плечо. Взяв кофе, Уайлен торопливо направился к выходу. Он даже не собирается есть? Большой перерыв между парами только один, если он не пообедает, то откуда собрался брать силы, чтобы его гениальные нейроны генерировали знания в светлой кучерявой голове? Нет уж, так не пойдёт. Джеспер поднялся из-за стола, заворачивая сэндвичи в бумагу. — Куда это ты? — спросила Нина. Обычно они сидели в кафетерии до самого завершения перерыва. Джеспер лучезарно улыбнулся и подмигнул. — В библиотеку. Округлив глаза, Нина посмотрела на остальных. Развернувшись к выходу, Джеспер услышал, как она озадаченно спрашивает у друзей: "Я ослышалась?"