***
Склеп пах пылью и сыростью. Землистый запах забивался в лёгкие, и рука Рудольфа холодная и скользкая касалась его так осторожно, сжимала и гладила бок под кофтой. Тони задыхается. Чёрные пряди щекочут шею, а кожа вампира такая ледяная, что кажется влажной. Пальцы Рудольфа под поясом джинс гладят поясницу, и волосы на теле становятся дыбом от этого прикосновения. — ты притащил меня в склеп. — Тони смеётся, делая замечание, но замирает, когда зубы легонько прикусывают кожу чуть ниже подбородка. Пальцы второй руки вампира путаются в светлых волосах, и его бледная, землистого оттенка кожа ощущается как нечто потустороннее позади, на затылке мальчика, но не пугающее. Рука тянет, заставляя подставиться, открыть горло, и уже вот от этого становится страшно. Язык Рудольфа неожиданно шершавый, не совсем мокрый, но всё-таки и не наждачная бумага. Тони хочется зажмуриться от ласки. Ощущения бьют ключом. Ему всё это приятно. Пусть Рудольф и холодный, будто проторчал часа три в ледяной воде. Пусть от него пахнет старым шкафом, листвой, навязчивой, но не отталкивающей сладостью, железом. Гнилью. Всё равно — пусть. Тони дрожит, мысль не пугает его, это просто странная мысль. Это вносит ясность, и если честно, ему хочется даже притормозить, и лучше порасспрашивать Рудольфа обо всём этом, но толчок в грудь едва ли мягкий. В спину упирается каменный угол саркофага. Рудольф тянет руки к его ремню, стащив с себя плащ, не глядя в глаза, и Тони видит, что его руки тоже дрожат. Забавно, но это даже успокаивает.***
Задница ездит по пыльному камню, и кожа краснеет. Позвонки тоже касаются каменного пола, что не совсем комфортно, и только плечи, скрытые кофтой, не страдают. Тони смотрит из-под полуприкрытых ресниц прямо на руку Рудольфа. Его вены чернеют под кожей, и Тони на самом деле впервые видит, как Рудольф закатывает рукава. Светлая чёлка налипла Томпсону на вспотевший лоб, а щеки налились румянцем, и веснушки на лице видны отчётливей. Рудольф пилит их взглядом, бегая от одной точки к другой. Его глаза, сами по себе красные, отражают всю картину: красная одежда Тони, его румянец и его жар. Скользкие пальцы крутятся внутри, надавливая, гладя, толкаясь, и мальчику хочется всхлипнуть. Без слов Тони уже понял, что возбуждение по-человечески – это не вампирское. По-вампирскому — это горящие глаза и руки по всему телу. Холод и жар. Снизу хлюпает, и они оба кусают губы. Тони догадывается, что Рудольфу это просто нравится. Это подтверждается внезапным громким шёпотом: — ты такой горячий.– Рудольф кусает свой язык, как будто слова рвутся, а ему не хочется говорить. Тони смотрит на него, подрагивая всем телом и вцепляясь в его руку. Три пальца свободно входят и выходят, и он просто плавится, когда подушечкой большого пальца Рудольф поглаживает шовчик под мошонкой. — живой, тёплый, — восторженно перечисляет вампир. Тони хочется поцеловать парня. Он тянет его к себе ближе, тело к телу. Делится своим жаром, заставляя Рудольфа лечь на него. Член Тони зажат между ними и трётся о голый живот мальчика, о свитер и край рубашки вампира. Тони загнанно дышит в синие губы, находясь на грани. Рудольф водит кончиком языка по тёплому краешку рта. Тони впечатывает свой рот в его искусанные губы, чуть ли не цепляя клыки. И поцелуй тянется сладко, как тёплая карамель. Рудольфу кажется, что он горит в пламени. Ему спокойно и впервые так жарко. Тони зажмуривает глаза, ахнув. Между телами мокро и липко. — мне кажется, это осквернение. — пожалуйста, замолчи.