молчание не всегда золото

Впервые за всё время их знакомства Кэйя молчит. Он пришел практически к открытию, расположился на своем излюбленном месте за барной стойкой. И молчал. Продолжая уже битый час немигающим взглядом смотреть куда-то не то на кружку перед ним, не то на свои руки. Что-то не так. Нехорошее предчувствие вопит буквально в каждой клеточке тела. Дилюк честно пытается не обращать на это внимания и продолжать работать. Получается из рук вон плохо: то чуть не выскальзывает очередной, натертый до блеска стакан, то он, случайно задев локтем бутылку дорогого вина, еле успевает поймать ее за несколько сантиметров до падения. И всё кажется, что вот сейчас-то Альберих злорадно усмехнется, как делал это абсолютно каждый раз, и выдаст что-то из разряда: «Ты уверен, что этими самыми руками способен защищать город?», а он бы ответил: «Я уверен, что этими самыми руками тебя сейчас придушу». Но Кэйя молчит. Даже не смотря на Рагнвидра. Что-то явно было не так. И продолжать вечер от этого осознания становилось всё тяжелее и тяжелее. - Кэйя, - в какой-то момент, не выдержав этой гнетущей тишины между ними, всё же обращается он к капитану кавалерии, - у тебя всё хорошо? Тот отвечает не сразу. Более того, Дилюку даже приходится повторить свой вопрос. Альберих будто в замедленной съемке поднимает взгляд и еле заметно кивает. Дилюк ждет. Ждет. И еще немного ждет. Хоть слова, хоть какого-то взгляда, хоть какую-то эмоцию. Но ничего не происходит. Намёк понятен - Кэйе сейчас, видимо, не до этого. Когда Дилюк возвещает всем присутствующим, что таверна закрывается, Кэйя тоже реагирует не сразу. Рагнвидр видел его в любом состоянии. Абсолютно в любом. Но в таком видит впервые. Когда Альберих, словно очнувшись от какого-то марева, наконец поднимается со своего места, в таверне уже никого, кроме них двоих. - Сэр Кэйя… - начинает Дилюк, но Кэйя его перебивает. - Всего доброго, мастер Дилюк, - он, на удивление, ласково улыбается и смотрит своим единственным глазом прямо в глаза Дилюку, будто пытаясь выразить этим взглядом всё то, что хотел сказать или сделать всё это время. А потом, не давая возможности сказать ему что-либо, уходит в ночь. Рагнвидру хочется кинуться вслед. Но что ему сейчас надо сделать или сказать, он совершенно не знает. Они сами воздвигли эти ледяные стены отчуждения, которые до сих пор не в состоянии сломать. Продолжая ломать только самих себя всё это время. Поэтому, так и не сумев перебороть себя, он остаётся на месте, надеясь, что это только разовая акция в поведении Альбериха. Кэйя не появляется ни на следующий день. Ни на другой. Ни через неделю или месяц. В этот раз он ушёл навсегда.