Игра по их правилам

      — Что-то вы какие-то притихшие. Либо замышляете какую-то пакость, либо сегодня устали. Но склоняюсь ко второму. Эта игра в Оборотня, наверное, всех измотала, а ты, Момо, на ней напакостничал за двоих, — хмыкнул Окарин, поболтав сам с собой на очередном светофоре, и Момо согласно закивал и сокрушённо прошипел на грани слышимости:       — А ещё Юки на меня злится…       — Нет, он просто спит, но, думаю, тебе лучше знать, — воспользовавшись вечерней пробкой, Окарин даже на секунду обернулся к заднему сидению, смерив Момо суровым взглядом из-под очков, и снова вернулся к дороге. — Да, к несчастью, он всё же спит. А я ведь хотел его предупредить, если он решить тебя убить за твои сегодняшние пакости, то я не буду помогать ему прятать твой труп. Пожалуйста, передай ему это, когда я вас довезу.       — Окарин, ты просто ужасен, — расшипелся Момо, потому что да, Юки всё же умудрился сладко заснуть на не самом удобном кресле, и Окарин, едва сдерживая смех, тихо зафыркал в кулак.       Момо и сам знал, что преувеличивал — уж злой Юки точно бы не заснул с беззаботной умильной физиономией, а сидел бы темнее тучи и кидал на него грозные взгляды. Но Юки вполне мог обидеться, а уж это он умел делать идеально, красиво, безупречно — короче, как делал всё остальное. И Момо просто умирал бы от трепета от брошенных вскользь намёков и собственной жажды сделать для слегка хмурящего брови Юки что угодно. Расцеловать его изящные ладони, устроить самое романтичное свидание с кучей этих маленьких милых свечек и быть согласным на любое безумие, которое бы тот ни предложил.       Ну, Окарину точно не стоит знать, что Юки-то уже предложил. У него и так работа нервная.       Нервно облизнув губы, Момо не удержался и потянулся ладонью к собственному уху. И зажмурился, проваливаясь в калейдоскоп недавних сладких картинок.       После программы в свою гримёрку они чудом зашли, а не вползли — и правда, жутко интересная, но заставившая понервничать игра в Оборотня выпила немало сил. И, если быть честным, Момо на самом деле очень-очень переживал за собственную опасную игру. Да, вроде как и получилось всё обернуть шуткой и на самом деле искренно признаться, что вне этой кошмарной игры для него, кроме Юки, любимых нет и не будет, но… Просто но. Большое, коварное, колючее «НО», маленькая вечная тревога, что порой он так заиграется в закулисные интриги, что этим от себя Юки оттолкнёт. Словно вот так засел в душе в виде персонально чёрта Рё-сан и травит-травит-травит, расковыривает ядовитое масляное пятно. Без Юки эта отрава быстро его поглотит, и Момо боится думать об этом, но порой всё же думает. И часто — в самое неподходящее время. В такие моменты его спрашивают, всё ли у него хорошо, не болит ли у него что, что взгляд у него застывший и пустой. Нельзя, чтобы Юки видел его таким, он ведь тоже тот ещё паникёр.       Да, его снова накрыло, и он кое-как заставил себя повернуться к устало переодевающемуся Юки спиной. Перед ним теперь зеркало, и собственное отражение тусклыми всполохами расползлось перед глазами. Момо попытался на несколько секунд закрыть их, но понял — тут и моргнуть-то вроде как не получается, словно приступ холодной паники захватил его до кончиков ресниц, но перед этим морозной ладонью цапнул за горло, поэтому он только и прохрипел едва слышно:       — Юки…       Да, это Юки, это он сейчас прижался к нему со спины ярким светлым пятном, теплом прикипел к коже, горячим дыханием мазнул по шее и царапнул кончиками зубов по кромке уха. Такой яркий, настоящий, горячий, и Момо только охнул, растерянно моргая их общему чёткому отражению.       Юки слегка сжал кончиками зубов чувствительную мочку, и отражение Момо в зеркале тут же вспыхнуло щеками.       — Давай ко мне, Момо? — спокойно и буднично сказал Юки, делая шаг назад, словно до этого не заставил его помереть сто раз за секунду на этом месте, и Момо запальчиво кивнул их отражению. Да, к нему — да он во всех смыслах согласен, потому что сейчас он сам полностью не в себе. Да, прошлый год их обоих выпинывал из привычного русла, как же сложно сейчас прийти в норму и найти себя.       — Кстати, Момо. Не думай, что ты уже прощён за свои козни сегодня.       Ну вот, от одной этой фразы можно снова застыть на месте, и Момо боязливо повернулся на весёлую усталую улыбку.       — Но ты же простишь? Простишь, Юки? Ты же меня к себе не просто так позвал, а?       — Да, позвал, исполню твои тайные желания, несколько раз покусаю и разочек съем. А то ты всё мечтал, чтобы я оказался волком. Что, боишься? — и опять эта весёлая улыбка. Юки ведь актёр отличный, по нему не сразу и поймёшь, злится он или нет. Хотя, может, и нет.       Или, может, злится, но совсем чуть-чуть, потому что он всё же сейчас в машине совершенно беззаботно спал, и Момо даже рискнул подуть ему на лоб перед тем, как легко ущипнул его за щёку:       — Юки, просыпайся. Иначе я потащу тебя, как принцессу, и папарацци подерутся за такие сладкие кадры.       — Не думаю, что готов к тому, чтобы из-за меня устроили свару какие-то незнакомые мужчины.       — Почему бы и нет, Юки, ты же такой красавчик!       — О боже, просто уйдите уже, вы не представляете, как я сам хочу уже домой, — взмолился Окарин, и Момо с Юки синхронно выскочили из его машины. Раздражённый и уставший Окарин был бы похуже целой армии папарацци.       И даже если сбоку и мелькнула вспышка, Момо уже было плевать. Праздничные передачи и иные мероприятия не давали им с Юки в последнюю пару недель даже просто побыть наедине. А без Юки, без того, чтобы просто подойти к нему, уткнуться лбом в плечо и тихо постоять вот так, чувствуя его ладонь меж лопаток или на затылке — да, вот так легко потерять себя без этой силы. Может, Юки и выглядит слабее и субтильнее него, но вот без него Момо просто сядет и не сдвинется с места, и не спасут годы тренировок, ни одна мышца не дрогнет и не послушается.       В лифте, конечно, ни папарацци, ни вообще никого — как обычно после всяких съёмок, когда они возвращаются домой поздно. Момо сразу шагнул вперёд и всё же уткнулся лбом в узкое и жёсткое плечо Юки, стоило только закрыться автоматическим дверям.       — Устал? — спросил Юки, уткнувшись подбородком в его макушку.       — Немного. Но сейчас напитаюсь силой и буду завоёвывать твоё прощение, — весело и честно раскрыл Момо свои карты, и Юки успел его быстро обнять за плечи как раз перед звоночком остановившегося лифта.       Квартира Юки — маленький и до сантиметра знакомый мир, но Момо готов потеряться уже в полутёмках прихожей. Юки поймал его до того, как он споткнулся о его кроссовки и, похоже, рюкзак. И замер, уткнулся носом в шею. По коже царапнули кончики зубов, и Момо понял — нет, они оба сейчас точно не найдут в себе силы сдвинуться с места даже куда-нибудь до кухни или спальни. Как там было — их игра в Re-Vale, в которой они кусают друг друга? Да, он согласен, прямо здесь, прямо сейчас, потому что иначе голодным волком будет биться об стены.       Ладони Юки скользнули под толстовку, под футболку под ней, стали кусать кожу морозными мурашками, и Момо сорванно вздохнул, расслабляясь и откидывая голову на чужое плечо. Юки, может, и собрался стать его волком, но это точно будет самый неопасный и одному ему верный зверь.       Момо аккуратно наклонил голову вбок, оттягивая ворот толстовки, и Юки аккуратно прихватил зубами кожу. Тут же запальчиво лизнул и снова прикусил быстро чувствительное место, и тогда Момо не выдержал, резко развернулся к нему лицом и тут же втянул в глубокий сумасшедший поцелуй, стараясь не моргать и в полутёмках разглядеть его лицо. Получилось всмотреться в поблёскивающие серебристым азартом глаза. Ну надо же, ещё с полчаса назад в них плескалась лишь сонная усталость, а теперь — чудесное, дикое, волчье удовольствие.       Похоже, они сшибли со стены какую-то полочку, под поясницей неудобно закололи выпавшие из кармана ключи, но Момо не помешало даже это поддаться взбалмошному порыву Юки, который неловко уронил его на пол и устроился на бёдрах. Он всё же успел задеть щёлкнувший выключатель рукой, и его встрёпанные волосы заблестели солнечным отблеском.       — Будь я настоящим волком, то пожелал бы себе приятного аппетита, — мягко улыбнулся Юки, и Момо быстро заморгал, чувствуя, как от расползающегося за его спиной молочно-жёлтого света защипало в глазах.       — Так нечестно, Юки… — только это и получилось ответить, а после зарыться ладонью в волосы Юки, наклонившегося к нему и снова аккуратно прихватил зубами кожу на шее — немного больно и очень-очень хорошо, что Момо расслабленно застонал, чувствуя, что возбуждение уже приятной тяжестью завладело телом. Он соскучился по Юки за эти насыщенные дни, редких смазанных прикосновений не хватало, и теперь приятное наваждение и довольная слабость накрывали, как в первый раз — неловко и очень ярко.       Кое-как у Момо получилось стянуть с себя мешающуюся толстовку, а вот футболку на нём задрал сам Юки, когда он приподнялся на локтях. Ткань жгутом обхватила грудь, но Момо даже не обратил внимания — все чувства, все ощущения бросились к правому соску, который Юки, наклонившись, сначала мягко обхватил губами, а затем слегка прикусил, сразу немного отстранился, придавил кончиком горячего языка и снова сжал зубами, уже больнее и сильнее, и Момо даже слегка вскрикнул, тут же закрывая себе рот ладонью. Они уже столько лет вместе, а он всё никак не научился не скрывать своё смущение, ему всегда безумно неловко, хотя в этом совсем нет смысла. Тут же только Юки, такой горячий и встрёпанный, просто невероятный.       — Юки, я так… — выдохнул он, не договорив, ведь Юки теперь прижался губами к его животу, ткнулся языком во впадинку пупка, и Момо задохнулся словами, потерялся в звуках его имени, постоянно повторяя его.       — Я тоже, Момо, — а вот уже тихий голос Юки мурашками пронёсся по коже, окутал, погладил румянцем по щекам, и Момо крепко зажмурил глаза, словно пытаясь все ощущения подчинить лишь прикосновениям его тёплых губ и щекотке волос. Юки аккуратно стянул с него джинсы вместе с бельём, царапнул кончиками зубов по чувствительной коже бедра, и Момо снова стыдливо вздрогнул. Даже с закрытыми глазами он словно видел наяву его светлое, капельку безумное лицо, представлял, как Юки сейчас бегло облизывал губы, прежде чем обхватить ими его член. И он всё равно не был к этому готов, возбуждение рванулось по телу хриплым стоном, когда Юки прижался губами к горячей головке, а потом обхватил его больше, глубже, так, что Момо придавило жаром от его горячего рта.       Похоже, Юки в этот момент и коснулся своего члена — наверное, успел уже раньше расстегнуть свои брюки и стянуть бельё. По бёдрам в очередной раз бросилась дрожь, и Момо поджал пальцы на ногах, медленно отнимая ладонь ото рта. Юки же посасывал его член легко и аккуратно, обводил юрким языком головку, дразнил тонкими пальцами кожу бёдер, и Момо наконец собрался с духом, кое-как подчиняя себе собственный голос:       — Юки, ты в меня… Меня… Ну… — кое-как прохрипел он, чувствуя, что если Юки сейчас крепче обхватит губами его член, то он кончит ему в рот… Или даже в горло, потому что так он сорвётся, ухватит Юки за волосы на затылке, вожмёт в себя крепко-крепко, а потом, после, будет зацеловывать его покрасневшие губы. Это было бы здорово, но лучше… Лучше вот так, чтобы Юки отстранившись, сорвано выдохнул:       — Я могу?..       Да, конечно, он понял. Наверное, прочитал где-то там в его мыслях, что Момо уже себе просто так не дрочит, что представляет каждый раз, что это Юки растягивает его, а не он сам старается пропихнуть в себя пальцы и провалиться в эти яркие картинки-чувства, потому что иначе просто не кончит, а доведет себя до эмоциональной ямы. Порой это наваждение, фантомные прикосновения, и наутро Момо всегда потом смотрит на Юки усталыми голодными глазами.       Сейчас он смотрел в его светлое лицо и пытался это запомнить, выжечь в памяти. Вдруг их опять ждёт завал работы, вдруг снова будут лишь смазанные прикосновения украдкой и пустые сны даже не на разобранной кровати. Ладно, сейчас Юки снова поцелует его, и после этого можно будет пережить такие тяжёлые дни.       Юки легко поцеловал его в скулу, а потом запутался в своих руках-ногах, пока Момо под ним перевернулся на живот, согнул колени и немного выпятил зад. Тёплое дыхание Юки тут же скользнуло по коже, и он вновь отстранился, погладил ладонями поясницу, и Момо сдавленно всхлипнул.       — Момо, — вдруг раздалось над самым ухом, потому что Юки наклонился к нему, прижался грудью к его спине и сбивчиво задышал в самое ухо: — Не в прихожей же, Момо. Я слишком тебя люблю, чтобы… чтобы так. Тебе будет потом больно и неприятно.       Его член горячей тяжестью прижался к ложбинке меж ягодиц, и Юки медленно качнулся всем телом вперёд-назад, оставляя на коже горячий влажный след от выступившей смазки, но даже не думал ткнуться членом или пальцами в анус. Он просто лениво двигался, трогал и гладил Момо живот и грудь, иногда касался напряжённого члена и всё целовал в шею, что-то говорил, но Момо слышал лишь собственные сорванные стоны каждый раз, как его тонкие пальцы на миг касались чувствительной головки.       Юки кончил ему на поясницу очень скоро, и тёплая сперма медленными каплями начала стекать в ложбинку меж ягодиц. Горячим пятном на коже отпечатался и болезненный укус в загривок, и тогда Момо, с хрипом кончив на пол — или всё же собственную толстовку? — обессилено распластался на полу, чувствуя, как Юки прижал его своим телом.       — Ты всё равно… внутри, — только и выдохнул он, только на это сил и хватило. Да, Юки был именно внутри, каждое прикосновение, которое он дарил снаружи, отпечаталось теплом под кожей, и Момо нравилось так гореть. Когда-то это был неспокойный огонёк, порой опасный, а порой подвластный самому маленькому ветерку. Сейчас было ровное пламя.       — Ты там живой? — сонно поинтересовался Юки, и Момо вновь почувствовал, как его волосы защекотали ему щёку.       — Нет, помер, ты же меня обкусал всего и съел, — тоже устало пошутил он, понимая, что им надо добраться хоть до какой-то комнаты, иначе сытый и довольный сон их догонит прямо здесь.       — Ага, — тихо хохотнул Юки ему в шею.       И, конечно же, снова его укусил.