One step away from You

      Иногда приходится задумываться о своем существовании. Особенно мысли о жизненных целях появляются в голове, когда у тебя чертов пубертатный период. Нет ничего хуже подростковых депрессий, разбитых сердец, пустых надежд и ненужных стремлений. Добавить в этот ужасающий список можно никудышную распутную мать, у которой мужчины сменяются чаще, чем увлечения ее ребенка.       Нет, я не презирала Паулу, мою мать, за ее легкомыслие, но и не испытывала к ней должных чувств, которые испытывает ребенок к своему родителю. И тем более, я не уважала ее как женщину.       Мадрид подарил мне достаточно опыта и знаний, которые можно было использовать в обыденной жизни. Это были и ожоги от первой влюбленности, и угрозы здоровью, и глупые ссоры в стенах средней школы Торрехон.       Мысль покинуть Испанию поселилась в голове еще лет в четырнадцать, когда мне окончательно надоели ночные развлечения матери. Отец с трудом уговорил окончить среднее звено в Испании. Он тепло заявил, что будет ждать меня дома, в Осло. Казалось бы, я видела этого человека от силы два раза в год, но чувствовала, что он намного ближе душой, чем родная мать, которая воспитывала меня с рождения. Точнее… пыталась это делать.       Отец — Лукас Хансен — работал обычным полицейским в Осло. Средняя норвежская зарплата, небольшой дом, футбольные каналы и одиночество. И казалось, мне нет места. Я часто накручивала себя после приглашения остаться у него на более продолжительное время, чем на несколько дней, как я гостила раньше. Могу ли я помешать там, нарушить ту холостяцкую идиллию, которую отец сохранял годами? Да, наверное. Но я безумно скучала по нему и молча обижалась за его скупость на время, проведенное со мной.       — Несс, ты меня слушаешь?       Я оторвала глаза от ланча и взглянула на сидящую напротив меня подругу детства из Норвегии, которая без умолку болтала о том, как важно продумать заранее план о становлении своей репутации в школе. Теперь же Кэйа с недовольством глядела на меня, потому что я откровенно пропускала все ее слов мимо ушей.       — Да-да, конечно, — кивнула головой я и усмехнулась.       Кэйа увлеченно продолжила рассказывать об иерархии старшей школы Хартвиг Ниссен. Я удивленно смотрела на по-настоящему красивую девушку с длинными огненно-рыжими волосами и лисьими зелеными глазами. Ну не понимала я, откуда у Мэтисон столько желания отыскать всю эту бредятину и думать насчет этого днями.       — Кэ-эй, — нараспев протянула я, уставшая слушать болтовню однокурсницы, — переставай. Меня совсем не волнуют твои любовные планы на этот год. И тем более сексуальные старшеклассники, которые успели тебе приглянуться. Голова заболела от тебя.       — Ты же первогодка, на тебя сейчас все внимание, — хитро улыбнулась Мэтисон, подмигивая проходящему парню. — У тебя ведь испанские корни, ты должна знать, как нужно правильно развлекаться.       — Станцуем фламенко на столе? — выдавив милую улыбку, предложила я и вздернула брови на цыкнувшую особу. — Видимо, горячую испанскую кровь во мне тушит отцовский норвежский скептицизм, так что не рассчитывай на поддержку в развлечениях, хорошо?       — Ты обломаешь мне весь кайф в этом году, да? — недовольно сморщившись, произнесла Кэйа.       — И в следующем тоже, дорогая, — хмыкнула я, собираясь на следующее занятие.       По сути говоря, я могла с легкостью пропускать уроки испанского. Но никчемное знание этого языка у Мэтисон, с коей были смежные уроки из-за нехватки учителей, заставляло меня пребывать на каждом занятии. Хотя я совсем не слушала ужасное произношение учителя, которому стоило бы больше практиковаться в развитии навыков по своему предмету, а в большинстве случаев и вовсе дремала или вырисовывала на полях тетради какие-то незамысловатее узоры.       Школа Ниссен стала еще одним кругом ада, через который я проходила. Как будто из Мадрида за мной последовала та же атмосфера унылости и школьной суеты. К моему удивлению, в Осло я встретила свою приятельницу из среднего учебного заведения. Нура Сатре была очень интересной особой, которая разрушала напрочь все стереотипы о блондинках. Было приятно видеть знакомое лицо среди множества чужих.       Нура училась в средней школе всего один год, но запала в мою душу на долгое время. Наверное, она была единственным островком, который удерживал меня в реальности и не позволял уйти в себя. Мы сошлись на непонимании физики, так и оставшись неразлучными.       — Ненавижу Ньютона, Эйнштейна, Фарадея и их пристрастия, — садясь за парту, заявила я и кинула косой взгляд на зависшую в телефоне учительницу.       — Последнее, что я хотела от тебя услышать, потому как я их тоже не переношу, — поддакнула Сатре, располагаясь по соседству со мной.       Быть на первом курсе старшей школы оказалось значительно труднее, чем я когда-либо могла себе представить. Приходилось уделять много времени учебе и еще раз учебе. Первый месяц был посвящен целиком и полностью освоению в норвежской школе. Мне становилось легче только от осознания того, что здесь мне придется учиться всего лишь три года, а после я смогу забыть о школьных буднях, как о страшных снах.       Зато было все прекрасно дома. Там царил поистине приятный уют, который я успела навести, свалившись отцу на голову, как снег в июне.              Разочаровывало только то, что, приходя со школы, я никогда не заставала отца в нашей обители. С работы он возвращался крайне поздно, иногда приходил даже за полночь. В полиции сейчас были тяжелые времена — смена начальства, обработка документации и нераскрытых дел. Все это утруждало папу хуже прежнего.       Но иногда выдавались выходные дни, когда отец оставался дома. Было здорово часов так под восемь устраиваться у телевизора и пересматривать какие-нибудь боевики Квентина Тарантино.       В этот субботний вечер ничего не предвещало беды, но отцу срочно позвонили с работы, оповещая, что в районе, где он был кем-то вроде шерифа, случилась драка молодых людей. И все бы ничего, если бы на разборку не принесли пистолет. Кого-то подстрелили.       — Не съедай все в одно лицо, хорошо? Подумай о фигуре и все такое, — проговорил полицейский, застегивая ремень с кобурой на поясе.       — Ты что, пытаешься взрастить во мне комплексы? — обиженно посмотрела я на отца, откусывая от треугольного ломтика пиццы.       — Нет, упаси Боже, — вскинул руки отец, выглядывая из-за угла небольшой прихожей. — Сядешь еще на диету, кто мне готовить будет, а?       Я весело фыркнула на слова родителя.       — Может, позовешь кого-нибудь из подружек? — послышался голос Лукаса.       — Не-а, они начнут снова болтать про неземную любовь или про тех клинических идиотов с третьего курса. А Кэйа еще не отошла от прошлой интрижки и будет ныть про вселенское невезенье, — тяжело вздохнула я, перебирая DVD-диски. — Так что я сегодня свободна от подростковой романтики.       — У тебя-то когда подростковая романтика будет? — поинтересовался отец, на что в ответ получил скорченную мною презрительную рожицу. — Понял-понял! Все, ухожу!       — Пока, Лукас! — отозвалась я.       Дверь хлопнула, оповещая об уходе отца, а проигрыватель запустил фильм, под который можно полностью расслабиться и насладиться прекрасной игрой Умы Турман. Но мои мысли вернулись к отцовским словам. Мне не хотелось заводить отношения, потому что они будут не вечными, а причинять своему ментальному здоровью новые раны я не желала. Наступать на одни и те же грабли — дело гиблое. Я уже отшила какого-то одногодку с нездоровым стремлением лишиться девственности. Правда, нужно было это сделать мягче, потому что мне стало жаль парнишку, сконфуженного в тот момент прямым отказом.       Тряхнув копной взъерошенных каштановых волос, я схватила смартфон и зашла в Instagram. Пришло оповещение от Кэй. Наверное, снова смахнула вкладку и забыла об СМС. Что за привычка?       «В девять буду у тебя», «Мы идем развлекаться, Ванни!» — гласили сообщения.       «Нет, и не называй меня так», «Я обещала провести вечер с папой».       Ответ не заставил ждать:       «Врунишка», «Я только что разговаривала с твоим отцом», «Я уже подхожу к твоему дому, открывай дверь».       Я прикрыла глаза рукой и выругалась на испанском. Осталось только притвориться мертвой, разве что. Недовольно поднявшись со старого дивана и засунув ноги в мягкие домашние тапочки, я посеменила к двери и распахнула ее. На пороге стояла Кэй в маленьком черном платьишке и держала в руке бутылку чего-то спиртного.       — Я уже знаю, что ты наденешь, — слова подруги прозвучали как угроза. Я пропустила девушку домой и закрыла за ней дверь.       — Почему ты не льешь слезы в подушку? Вчера мне все уши прожужжала про того парня… забыла, как его зовут?       — Тормод, — беспечно напомнила Кэй, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — Да плевать я хотела на этого козла, пусть трахается, с кем хочет и когда захочет. Мне вообще побоку его кобелиный настрой.       — Справедливо, — пожала плечами я. — Но осмелюсь напомнить, что я говорила насчет Пенетраторов. Так куда мы идем?       — На их вечеринку! — воскликнула Мэтисон, рассмеявшись моему удивленно-охреневшему лицу. — Мне нужны твоя трезвая голова и коварный план, чтобы я не натворила ошибок. Ты же поможешь подруге?