---
— Поверить не могу, что этот парень бросился на винт, — сказал Уилсон. Больше всего Гарнер хотел сейчас, чтобы тот замолчал, чтобы все замолчали. Он никак не мог уложить в голове то, что случилось. Он облажался, и все вокруг него облажались тоже, включая этого самого парня, и все же… — Я оплачу его похороны, — сказал он. — Все расходы. Возьмете на себя организа… — Мистер Рекстон, — пискнул Уилсон. — Но это пока не требуется. Спенсер жив… пока. Жив? Но такого не могло быть. — Или, вернее сказать… — Уилсон быстро добавил: — Еще жив. У него… — Мне все равно, что с ним, — отрезал Гарнер. Потом сказал: — Продолжай. — Лопастью отрезало правую руку. И левую тоже… почти. В грудной клетке дыра, мне чуть дурно не стало, когда я увидел. И что-то еще… я уже забыл. — Где он сейчас? — Я подсуетился, — почти с гордостью сообщил Уилсон, еще не зная, что оставаться личным помощником Гарнера Рекстона ему оставалось недолго. — Снял целый операционный блок в больнице… для наших нужд. — Сейчас ты отвезешь меня туда. — Это не столь обязательно… — тот, кажется, все же почувствовал приближение какой-то смутной угрозы. — Если вы хотите от него избавиться, просто скажите мне, и все произойдет быстро и незаметно, и… — Что непонятно в словах «отвезешь меня туда»? Сидя на бархатном сиденье и глядя в затемненное окно, Гарнер понял, что впервые за очень долгое время не имел в голове никакого четкого плана. — Поразительная живучесть, — шепнул ему кто-то из персонала прежде, чем он прошел в палату. — Он давно должен был умереть от шока, но до сих пор в сознании. Несчастный калека, пронеслось в голове у Гарнера, и он даже удивился — уже давно он никого не считал несчастным, кроме себя самого. На койке лежало нечто, смутно напоминавшее человека. Весь его торс был утыкан трубками для дренажа, на месте рук виднелись провалы, у одной — от локтя, у второй — от самого плеча; и только ноги каким-то чудом остались целы. Что ж, по крайней мере, однажды он сможет ходить. Хотя зачем такому, как он, теперь ходить, да и вообще — жить? В самом деле, милосерднее будет прикончить его. — Мистер Рекстон, — вдруг услышал он, и холодок прошел по его спине, а такого с ним не случалось уже очень давно. Не считая, конечно, всего, что произошло сегодня, но это было совсем другое. А сейчас всего два сказанных слова каким-то таинственным образом пробрали его — хотя он, разумеется, не подал вида. — Ты, — он склонился над обезображенным лицом, левый глаз на котором был полностью залит кровью и, кажется, уже не видел. — Ты спас Либби. Я… благодарен тебе за это. — Все в порядке, — сказал тот, и странно было слышать от истерзанного полутрупа такие слова. — Я знаю, кто она для вас, — и снова вернулось странное чувство того, что этот парень, он все понимает, он понимает его без лишних слов как никто другой. А Гарнеру давно нужен был новый помощник. — Послушай, — он наклонился ниже. — Я могу попытаться помочь тебе. Если ты согласишься… у меня достаточно средств, чтобы сделать себе целую амию киборгов. Искусственные руки — не проблема, как и искусственный глаз… у меня есть доступ к самым новым разработкам. И мне не жаль денег на того, кто помог Либби. А врачи… уже поражены твоей способности не умирать — кто знает, может быть, ты переживешь все эти процедуры тоже. Но только если тебе повезет… или не повезет выжить, ты будешь мой. Единственный уцелевший глаз уставился на него. — Так ты согласен? — Да, мистер Рекстон, — кажется, никто не произносил эти три простых слова так же проникновенно. — Я готов стать вашей правой рукой, если вы того захотите, — это звучало почти как каламбур. — Прекрасно, — он поднялся, но что-то никак не давало ему уйти. — Так как, говоришь, тебя зовут? Спенсер Э… — Неважно, — прервал тот, а Гарнер никому и никогда не позволял себя прерывать, но в этот раз он промолчал. — Если я все-таки выживу, пусть будет просто Спэкс. Мне так больше нравится… не придется вспоминать прошлую жизнь. Да и киборгу… наверное… это подойдет лучше, — судя по странным сдавленным звукам, Спэкс рассмеялся. Спэкс… Он просил называть себя так, если выживет, но Гарнер мгновенно привык. Имя в самом деле звучало неплохо, коротко и хлестко. Гораздо лучше, чем какой-нибудь Уилсон. Кстати, ему нужно было еще позаботиться о том, чтобы Уилсон канул в лету. В том, что Спэкс восстановится очень быстро, Гарнер почему-то не сомневался. Он снова собрался было уйти, и вновь желание задать вопрос остановило его. — Что привело тебя сюда? — предыстория всех его наемников прежде интересовала Гарнера исключительно в контексте того, за какие факты биографии можно было как следует привязать их к себе. Но сейчас… кажется, ему и в самом деле было не все равно. Все прошлые прегрешения Спенсера-Спэкса были давно запротоколированы и использованы по назначению. Тогда… о чем он спрашивал? Но тот снова понял его с первого слова. — Меня бросила невеста, мистер Рекстон, — сказал он. Можно было засмеяться такому нелепому объяснению, но Гарнеру было не до смеха. Не исключено, что он только что нащупал одну из причин их непостижимого взаимопонимания. — После этого все изменилось для меня. Гарнеру не нужны были другие подробности. Уезжая из больницы, он думал про Джека. Собираясь унизить своего врага, он случайно сделал его сильнее. Он почти воочию видел, как тот бил себя кулаками в грудь — пусть фигурально — и клялся, что больше никогда, никогда не допустит, чтобы жизнь Либби оказалась в опасности. Что будет защищать ее любой ценой. Что сделает все, чтобы спасти ее в следующий раз. Наверное, он уже понимал, что следующий раз будет. Что ж, так даже лучше. Гарнеру приятнее будет повергнуть стоящего соперника, чем неспособную сопротивляться размазню. Он тоже изменится — и станет еще умнее и хитрее, и однажды нанесет удар, от которого Джек Фасслер оправиться уже не сможет. Это будет легко, ведь теперь он наконец-то нашел того, на кого мог положиться.Часть 1
24 марта 2022 г. в 23:01
Гарнер ненавидел Джека Фасслера. Еще он ненавидел солнечную погоду, Гавайские острова и яхту, на палубе которой сейчас стоял; потому что и то, и другое, и третье тоже ассоциировалось теперь с Джеком.
Тот, черт возьми, даже не мог позволить себе купить яхту и взял в аренду какое-то убожество, которое Гарнер в эту самую минуту пристально разглядывал в бинокль. Не корабль, а какая-то дырявая посудина. Просто поразительно, что Либби согласилась провести на этом корыте свой медовый месяц.
Пальцы Рекстона сжали бинокль с такой силой, что стало больно. Он с большим удовольствием не смотрел бы на омерзительные глазу сцены милования молодоженов, но его слежка была продиктована далеко не простым интересом. У него давно был рожден вполне определенный план, который он вот-вот собирался привести в исполнение, так что… да, ему все же вовсе не обязательно было уже которую минуту наблюдать за тем, как трепетали на ветру полы цветастой рубашки Джека. Кто добровольно мог надеть на себя предмет одежды всех цветов радуги? Гарнер пригладил пиджак, который не снимал никогда, даже сейчас под угрозой теплового удара.
Либби всегда посмеивалась над ним за тягу к деловому стилю, а вот хламида Джека, очевидно, вполне отвечала ее вкусам, потому что она с удовольствием обнимала ее владельца.
Гарнер отсекал все мысли о том, что это Фасслер полностью соответствовал ее вкусам, а вовсе не его одежда.
— Мистер Рекстон, — конечно, он не вздрогнул, когда его позвали, он никогда не вздрагивал, но все же он позволил застать себя врасплох. Он так увлекся бесплодным терзанием, что на мгновение забыл, зачем немедленно вылетел в другой штат следом за новобрачной четой. Джек сам привел его сюда, в самых ярких подробностях рассказав о предстоящих планах.
Так что в каком-то смысле это была его вина.
В каком-то смысле все, что случится, произойдет по его вине.
— Что? — рявкнул он на очередного своего помощника — кажется, Уилсона. Или Уолкера. Он не особенно старался запомнить их имена, потому что почти никто не задерживался надолго: либо оказывались слишком трусливыми, либо слишком наглыми, либо слишком глупыми. Все они, впрочем, заканчивали одинаково плохо, когда прекращали на него работать. В большинстве случаев их просто-напросто убирал следующий кандидат. Про себя Гарнер иногда даже называл это тестовым заданием.
— Вы просили найти того, кто выполнит ваш новый приказ. Так вот, я отыскал, — ему показалось, что Уилсон с облегчением толкнул вперед какого-то крепко сбитого парня. Наверняка он был достаточно силен, но комплекция интересовала Гарнера гораздо меньше, чем взгляд.
Взгляд подходил. Это был холодный взгляд давно отчаявшегося человека. Гарнер будто смотрел на свое отражение, а единственным, кому он мог доверять в этом мире, был человек в зеркале.
— Мистер Рекстон, — поздоровался тот низким, размеренным голосом. — Меня зовут Спенсер Экс…
— Не имеет значения, — оборвал он. — Не собираюсь забивать себе голову этой ерундой. Но будь уверен, — он выдержал короткую мрачную паузу. — На самом деле мы знаем о тебе все. Нам не составит труда вычислить и уничтожить тебя, если попробуешь совершить какую-нибудь глупость.
Он сказал это со значением, чтобы Уилсон понял, что произнесенное относилось и к нему тоже. И пусть Гарнер Рекстон не запоминал их имена — половина его сообщников сменила уже второе, а то и третье. Важным было лишь то, что в случае острой необходимости он сможет достать их хоть из-под земли.
Необходимость в последнее время возникала все чаще. В их мире ни на кого нельзя было рассчитывать.
— Полагаю, вы получили инструктаж? — лениво спросил он. Спенсер с готовностью кивнул, но Гарнер все равно повторил: — Вы подходите к ним вплотную на моторном судне и берете на абордаж. Джек Фасслер растяпа, он ничего не успеет вам противопоставить, к тому же, их, с позволения сказать, корабль, и без того едва способен двигаться. А Либби Фасслер, — он вдруг случайно произнес именно так, приставив к ее имени ненавистную новую фамилию, и ему показалось, что он попробовал на язык что-то отвратительное. Но он быстро взял себя в руки: — Ее вы возьмете в заложники, но если хоть один волос упадет с ее головы… от вас всех не останется ни одного волоса.
— Это ясно, мистер Рекстон, — вдруг снова заговорил этот парень, и было почти удивительно расслышать в его низком голосе с хрипотцой странные нотки… нет, не снисхождения — такого Рекстон не простил бы; но сочувствия… и понимания более глубокого, чем простое осознание очередного задания. Гарнер не просил ни того, ни другого, ему нужен был лишь послушный исполнитель, а не соратник.
Никто все равно не смог бы его понять.
— Прекрасно, — раздраженно сказал он. — Тогда вам, должно быть, понятно, что главное для меня сейчас — это унизить Джека. Он должен выглядеть трусливым, растерянным дураком, неспособным защитить свою невесту, — жену, поправил его внутренний голос. Теперь — жену, но все это еще обратимо… особенно если все пойдет так, как он задумал. — Но потом вступлю я и помогу спасти Либби. Она должна понять, что именно я, а вовсе не Джек, — тот, кто готов всегда прийти ей на помощь. Кто готов ради нее на все.
Он пожалел о том, что сказал все это. Какого черта? Это только его дело, и никто не должен знать лишнего, даже тот, кто зачем-то делает вид, будто видит глубже. Наверное, очередной тип, слишком сильно желающий выслужиться. Рекстону изредка попадались такие, и они заканчивали еще хуже остальных.
Чуть позже Гарнер снова неотрывно смотрел в бинокль. Этот Спенсер все же был неплох — следовало признать; он действовал быстро и четко, так что Рекстону даже не к чему было придраться. Его корабль быстро нагнал яхту Джека и пристроился сбоку, а еще через минуту команда из нескольких человек была уже на палубе. Джек так и не успел ничего понять. На его лицо было любо-дорого смотреть: от непонимания и растерянности он никак не мог закрыть рта. В руке он до сих пор держал бокал с недопитым коктейлем.
Потом, впрочем, он отбросил его и попытался броситься врукопашную, но это представляло собой жалкое зрелище. Новенький Спенсер быстро оттащил Либби в сторону и — Гарнер отметил это особенно — сделал это в самом деле более, чем аккуратно. Пожалуй, можно было даже сказать, что он сделал это осторожно. Неужели угроза про упавший волос так напугала его? Он не выглядел как человек, которого легко было напугать.
Через несколько минут Либби уже была на другом корабле, который начал удаляться от яхты Джека. Но потом случилось то, чего никто не мог предугадать: Либби вдруг несколькими быстрыми шагами подбежала к краю палубы, перемахнула через ограждение и прыгнула прямо в воду.
Гарнер не слишком обеспокоился. Он знал, что Либби прекрасно умела плавать. И, конечно, следовало ожидать, что она не сдастся так просто. Но ей все равно некуда было уплыть в открытой воде.
Он отвлекся всего на мгновение, а когда снова приставил к глазам бинокль, увидел на палубе явные признаки смятения. Смятение он чувствовал всегда и безошибочно, и обычно упивался им, но в этот раз все шло не так, как планировалось, хотя он никак не мог понять, почему.
Испуганное лицо Джека, выхваченное в объектив, подсказало ему.
Либби тонула! Не может быть!
Он посмотрел на воду и быстро отыскал в волнах ее голову — та держалась над поверхностью, так в чем же было дело?.. Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем он разглядел, что Либби не просто плыла куда-то — ее тянуло к работающему гребному винту.
Он застыл, продолжая неотрывно смотреть, пока не догадался схватиться за рацию:
— Немедленно отключите мотор! — крикнул он. — Сейчас же!..
Но Либби была уже совсем близко — быстро крутившиеся лопасти не остановились бы так быстро, даже если чертов мотор заглох бы в это самое мгновение. Все было кончено. Он убил ее своими руками, желая отнять у Джека. Джек… о да, сейчас у него было именно то выражение лица, которое так жаждал увидеть Гарнер. Он выглядел полнейшим идиотом, пока метался по палубе, даже не пытаясь толком помочь, не говоря уже о том, чтобы прыгнуть следом. Да, этого Рекстон и добивался, но только и сам в эту минуту был ничем не лучше, он был таким же испуганным, растерянным дураком.
Раздался плеск: кто-то все же прыгнул следом. Но это был не Джек.
Это был Спенсер. Он двигался к Либби размеренными, широкими гребками, и та, очевидно, почувствовав близость спасения, не только не попыталась отплыть прочь, но даже наоборот, протянула ему руки. Потом они оба скрылись под водой, и уже через мгновение Гарнер увидел, как потемнела вода.
И, кажется, винт наконец остановился.
Гарнера не вырвало только потому, что его ноги были слишком слабы, чтобы донести его до бортика, а тошниться на дорогой костюм его тело попросту не умело. Его руки дрожали, пока он не мог оторвать взгляда от расплывавшихся струй крови. Он не мог дышать, как не мог дышать в это самое время его заклятый враг.
А затем едва заметно всколыхнулась поверхность воды, и голова Либби снова появилась. Вокруг стояла тишина, пока она подплывала к яхте; Джек помог ей забраться к себе, и никто не помешал ему, и Гарнер больше не пытался отдать никаких приказов.