Бегство

***

      С момента нашего бегства прошло около полугода. За это время мы прошли много дорог, побывали в разных деревнях, познакомились с разным народом. Как королева, что сейчас являлась кучей пепла при Рандеворе, я никогда не была так близка со своим, а после, как мы покинули границы Сориса, уйдя в лес, и чужим народом. На руку нам сыграло то, что Королеву знали в лицо лишь знатные люди, что уж говорить о её ученике.       Первые недели пути дались тяжело. Непривыкшие к походам, мы постоянно брали остановки, а первые дни почти не двигались, пытаясь залечить травмы, полученные на войне. Молния, прошедшая от щеки до груди, оставила витиеватый, похожий на корневище старого дуба, шрам. Мне повезло – это ранение малая цена за ту игру со смертью, что я пожелала в обмен на свободу.       Таллен выглядел бодро. Уход дался ему легко – его мало что связывало с местами, да политической фигурой он не был, что позволило ему тенью уйти за мной. В пути он часто шутил, делал записи, практиковался в магии, когда мне нужен был отдых. Несмотря на хорошую компанию, дни были однолики, а надежда гасла, как постылые угли. В силу возраста и характера я стала страдать от меланхолии, а большое количество времени на раздумья заставляло анализировать каждый шаг, педантично выискивая ошибки, совершенные за время правления и жизни в целом. Попутно я продолжала делиться магическими знаниями с Талленном, обучая его правильной медитации и сотворению оружия, на изучение которого у меня лично ушёл год.       В таком темпе тянулось время: дорога, редкие повозки, шумные деревни с такими долгожданно тёплыми тавернами, бесконечные разговоры, еловые леса, гудящие от постоянной ходьбы ноги и снега, снега, снега. Но ничто не вечно и вот меня одолевает болезнь, когда до наступления тёплой весны остается меньше двух месяцев. Таллен поит меня настоями, самостоятельно придумывает целительные заклинания, но дорога будто противится нам и вынуждает остановиться в деревеньке, что была найдена случайно в глубине леса. Будто хранимая им, она состояла из множества красивых деревянных домов, где по большей степени своей жили семьи с детьми, парочки пабов и таверн, в одной из которых мы и расположились, да множества загонов с пушистыми мясистыми животными, которые выполняли и роль пропитания и роль пахарей, как мне рассказали позже.       Таверной заведовала улыбчивая женщина Рагна, примерно моих лет, с большим плоским носом, круглым лицом и пышными кудрявыми волосами. От неё всегда пахло мясной похлёбкой и деревом, а мозолистые руки часто поили меня травяными настоями Таллена, что мог подолгу уходить в лес, дабы узнать наш последующий маршрут.       Я хотела уйти, как только смогу держаться на ногах, но день сменялся днём, силы мои приходили в норму, а запах похлёбки настойчиво въелся в волосы Таллена, в которые я зарывалась носом ночью, дабы почувствовать те отголоски спокойного прошлого, когда я была величественной королевой Доверой Сорис Дагер второй, великой чародейкой Винтора, а не измученной походом женщиной с чужим именем и выдуманной историей.       Вскоре я понимаю, что я устала. Бесконечный бег за любовью, ощущающийся как ноги, закованные в металл, вытянул последние силы, что остались после развода, позорного возвращения на Родину и войны со старым другом и врагом. Днём я помогала на кухне Рагны, что доблестно взяла меня на работу, иногда посещала библиотеку с целью узнать своё место положение и насколько я близка к своей цели, иногда, в самой глубине леса, помогала тренироваться Таллену. Мой мальчик пытался помочь мне отвлечься от мыслей: развлекал, что-то читал, расчесывал мои волосы, замёрзшие и потускневшие, что для меня навсегда впитали запах пепла и смерти, ждал пока я засну, напевая песню, так любимую Вальтероном.       За своими страданиями я забыла о своей главной и, теперь уже единственной, обязанности – заботе о своём ученике. Погрузившись в себя, принимая его как должное, позабыла, что не я одна пережила войну. Он был солдатом под моим руководством, был втянут в моё бегство, хоть и по своему желанию, но будто у него есть кто-то кроме меня.       Истина мне открылась, когда, возвращаясь поздно вечером в нашу комнату, я обнаружила мальчишку на полу, что-то отчаянно пишущего в своём дневнике, среди разбросанных собственноручно нарисованных карт, всхлипывающего и одинокого. Он поднял на меня свои глаза, до сего момента всегда излучающие вечное умиротворение и детское озорство. Сейчас в них было вечное спокойствие, будто всё пережитое забылось, а раны затянулись. Крупные слезы катились по раскрасневшимся щекам, будто роса по нежному цветку, а губы, растянутые в робкой улыбке, мелко дрожали. Его голос, тихий и выцветший, сейчас звучал, как утреннее пение птиц, после кошмарной ночи. - Я нашёл его, - рука дрогнула, показывая на очень близкие точки на карте, - я нашёл поселение зверолюдей. Вальтерон ждёт нас там.       Боль в коленях от падения была ничтожна, когда я в секунду упала перед Талленом, прижимая его к себе, судорожно гладя по отросшим волосам. Всхлипы утопали где-то в моих волосах, а сильные руки обвили мою талию. Сейчас я поняла, что не заметила, как Таллен вырос. С малолетства воспитывая его, обучая всему, что знаю сама, давая справиться со своими трудностями самому, не заметила, как из несуразного и неусидчивого ребенка он вырос в рассудительного и заботливого юношу и великого чародея. Наконец я признала, смотря уставшим взором на листы его трудов, что он не мой ученик. Моя гордость, опора, советник. Мой… - Сын, - срывается с губ быстрее, чем я успеваю это понять, - отец ждёт нас дома.       Слезы не высыхали ещё несколько часов, облегчение накрыло с головой, пока мы лениво рассматривали карты, сверялись с маршрутом. Уже завтра мы покинем деревню, оставив Рагне письмо и хорошие деньги за комнату. Уже завтра мы вновь побредём по снегу, но боль в ногах будет лишь фоном, а мою душу больше не будут терзать сомнения и запах войны. И уже через пару дней наступит весна.