Разврат в Чайнике

***

Глядя на огромный глазированный чайник, парящий над землёй, Аято задумчиво постукивает пальцем по губам. — Хм-м… Здравствуйте? Некоторое время ничего не происходит, но вдруг крышка чайника поднимается и появляется голова огромного зяблика. — Впервые хоть кто-то со мной поздоровался. — Как невежливо с их стороны… Позвольте представиться, Камисато Аято. Я тут впервые. — А я Пухляш. — Безмерно раз знакомству… Итэр у себя? — Итэра- Зяблик вдруг поворачивает голову, и Аято понимает, что во дворе появился юноша: голубые волосы, традиционный наряд экзорцистов, глаза с вертикальными, кошачьими зрачками… — Здравств- Юноша замирает, уставившись на Пухляша. И даже отступает назад, словно увидел нечто неожиданное или даже пугающее. Однако на взгляд Аято Пухляш довольно мил. Вероятно, это правда, что до сих пор с ним никто никогда не здоровался, а может даже и не подозревал о его существовании. — А-а… э-э… де-де-демон? Подобное предположение явно задевает зяблика — тот фыркает и скрывается под крышкой. — Э-э? Юноша же переводит оторопелый взгляд с парящего чайника на Аято и обратно. — Доброе утро, молодой человек. — Д-доброе… А вы? По этикету первым должен представиться тот, чей статус ниже, но они не во дворце. Да и вообще — не в Инадзуме. — Меня зовут Камисато Аято. Не подскажете, где я могу найти Итэра? — А меня зовут Чун Юнь… Итэр, наверное, в доме. Гость не в курсе, где хозяин, да и сам хозяин его не встречает — видимо, здесь не принято заранее предупреждать о визите. Замечательно. Значит, Аято не обидит путешественника, заявившись вот так просто. — Вы не собираетесь заходить? — вдруг спрашивает Чун Юнь. — А вы? — Я… да, наверное, я должен зайти. Растерянный вид юноши быстро сменяется на довольно решительный, словно он вспомнил, зачем пришёл — Аято без понятия, что происходит, но отступает в сторону, пропуская Чун Юня вперёд. Даже не постучав, тот отодвигает дверь в сторону. — Вот спасибо-то! — раздаётся ещё один голос. — Посторонись-ка, брат. — Доброе утро, Итто… — услышав приближающиеся шаги и узнав ауру о́ни, Аято оборачивается и несказанно удивляется виду краснорогого. — Что-то случилось? — Отлично, всё просто отлично, — хмыкает весь исцарапанный и облепленный песком и травой Аратаки, крепче прижимая к себе так же не совсем опрятно выглядящего генерала Ватацуми, причём то ли находящегося без сознания, то ли беззаботно спящего. Чун Юнь оторопело пропускает их в дом, и Аратаки деловито направляется к одной из ведущих наверх лестниц. — Кхм, забавно. Место и правда кажется забавным: никто не встречает гостей, гости же не стучат и не приветствуют хозяев… А ведь попасть в это закрытое пространство можно лишь получив особый знак-приглашение от его владельца. — …если вы ищете Итэра, то его комната на первом этаже, — робко сообщает Чун Юнь, когда громкие шаги затихают где-то на втором этаже, и кивает на коридор около лестницы. — А вы не его ищете? — вежливо интересуется в ответ Аято, заметив, что юноша топчется на месте. — Я… мне… наверное, я всё-таки… Странное замешательство. — Не сочтите за грубость, молодой человек, но разрешите совет? — А? Да. Конечно, прошу вас. — Есть такая пословица: если проблему можно решить, то не стоит о ней беспокоиться, если же её решить нельзя, то беспокоиться бесполезно. — М-м-м… Прикусив ноготь большого пальца, Чун Юнь косится в сторону коридора, потом на Аято и снова на коридор. Наконец, вздыхает: — …пожалуй, вы правы. И направляется к лестнице. Точнее, к коридору, в котором обнаруживается всего две двери — напротив друг друга. Чун Юнь стучит сначала в одну, прислушивается и, видимо, как и Аято, услышав скрип и шорох, кивает: — Итэр у себя. После чего уже не так резво, даже понуро, подходит к противоположенной двери. Та открывается мгновенно, словно жилец давно услышал их и только и ждал стука. Чун Юня буквально втягивает внутрь комнаты. За дверью же Итэра продолжает что-то скрипеть и шуршать. Наконец Аято открывают. — О… — взлохмаченный путешественник настороженно сужает глаза. — Доброе утро. Приношу извинения за ранний визит, — решает Аято сразу перейти к делу, хотя это и не очень-то вежливо, но, кажется, в Чайнике не придерживаются никаких правил приличия. — Слышал, Тома проводит свой отпуск здесь? — Тома? — ещё больше нахмуривается Итэр, будто никак не может взять в толк, с кем имеет дело. И вдруг распахивает глаза. — А! …Тома? Ну, конечно, конечно… он у меня, да. Но что это мы говорим на пороге? Итэр выскальзывает в коридор и прикрывает за собой дверь, однако Аято успевает заметить некоторый беспорядок в комнате. Похоже, путешественнику за него стыдно. — Ничего страшного. — Дай мне несколько минут, я сейчас что-нибудь приготовлю. «Когда это мы успели перейти на 'ты'?» В Инадзуме Итэр показался Аято приятным и вежливым человеком. Может, он ещё не до конца проснулся? — Подожди тут. Путешественник оставляет Аято у бара в центре холла, немного напоминающего прилавок в магазине или стойку регистрации в гостинице, если бы не ряды бутылок на зеркальных полках. Сам же хозяин дома удаляется в противоположный коридор. Некоторое время оттуда доносится звон посуды, потом Итэр возвращается с подносом, нагруженным тарелочками с холодными закусками: тут и сладкие моти, и креветки в кляре, и шоколадные тарталетки… — По вечерам Тома занимается готовкой, даже не знаю, кто всё это сможет съесть. — Да, Тома неплохо готовит… Аято берёт тарталетку, кладёт на неё моти и поливает кленовым сиропом. Жаль, Томы здесь нет, но Аято и сам не против попробовать получившееся лакомство, пока Итэр заваривает кофе. — …так ты пришёл за своим слугой? Обычно, когда к Аято без разрешения обращаются неформально, он начинает использовать ещё более вежливую речь, игнорируя неуважение и подчёркивая нежелание опускаться до подобного самому. Однако Итэр — особый случай. Путешественник не только очень много сделал как для Инадзумы в целом, так и для клана Камисато в частности, но и стал другом Аяке и Томе. Потому Аято решает простить ему некоторую свободу в общении и даже пойти навстречу: — Что-то вроде этого. Знаешь ли, без управляющего наше имение стало приходить в упадок. — Как жестоко… — М-м-м? Что именно в моих словах показалось тебе жестоким, Итэр? — Да так… Аято, ты ведь догадываешься, почему он сбежал от тебя? — … Давно с ним не разговаривали в подобном тоне. Это своего рода освежает… однако в то же время и раздражает. Медленно жуя чересчур сладкую тарталетку, Аято внимательнее присматривается к Итэру: парень то ли и правда не выспался… то ли проснулся в очень плохом настроении. Но ведь уже шесть утра. — Итэр? — Что? — Ты опять сменил стихию? — …что? В смысле? Аято склоняет голову к плечу, рассматривая кристальные вставки на костюме путешественника. Когда они виделись в последний раз, те светились цикламеновым, а в предыдущие разы — золотым и бирюзовым, причём вспыхивали ярче, когда Итэр использовал навыки той или иной стихии. Всего трёх. Исходя из чего Аято сделал вывод: юноша поглощает стихии в зависимости от региона, в который приходит. Однако вставки на его одежде никогда прежде не становились такого мутно-молочного цвета, как сейчас. — Ах, это, — перехватив взгляд Аято, Итэр быстро прячет руки за спину, но, видимо, вспомнив, что вставки есть не только на запястьях, досадливо прикусывает губу. — В этом пространстве всё немного по-другому… И вообще, не переводи тему! Тебе нужно больше заботиться о То- — …господин? Тут и правда входят без стука. Вымазанный с головы до ног Тома застывает на пороге, словно увидел приведение. — Здравствуй, — полностью разворачивается на табурете Аято, улыбаясь как можно теплее. — Я соскучился. — Ах, господин, м-мой отпуск ещё- — Ты не обязан оправдываться, Тома, — вмешивается путешественник, с грохотом поставив рядом с Аято чашку с кофе, так что чёрно-коричневая жидкость даже выплеснулась на белоснежную салфетку. — Нет, я- — Тома, — теперь уже Аято чуть повышает голос. — Я не заберу тебя прямо сейчас, поэтому можешь спокойно продолжить то, чем занимался. — Да… хорошо. Спасибо. Тома закрывает дверь, так и не переступив порог. Но не успевает Аято досчитать до трёх, как дверь опять отодвигается в сторону. — Итэр, э-эм, у тебя не будет каких-нибудь семян на пробу? Хочу убедиться, что правильно подобрал кислотность… — Ах, боюсь, что нет. Но ты ведь можешь использовать что-то со старых грядок? — Старых? Да, наверно, могу… тогда я пойду. Доброго дня вам, господин Аято. — Ещё только утро. — Да, конечно, утра… И снова они остаются вдвоём. — Так значит, мой управляющий вспахивает тебе грядки? — развернувшись обратно и сплетя пальцы под подбородком, продолжает натянуто улыбаться Аято. — Он сам захотел… — отводит Итэр взгляд. — Видимо, возиться с навозом ему нравится больше, чем терпеть твои издевательства. — Мои издевательства? — заставлять себя улыбаться становится всё сложнее. — И какие же, интересно? Что бы там Итэр не придумал — услышать его фантазии будет полезно. А в том, что это только фантазии, Аято уверен. Потому что он никогда не позволял себе никаких издевательств ни в отношении к Томе, ни к другим слугам, ни к кому бы то ни было ещё. Аято в целом мало что позволял себе в этой жизни. Ведь глава потерявшего положение клана просто не имеет права бросать на себя тень… как и глава комиссии Ясиро. Но Итэр лишь нагло ухмыляется: — Вот и мне интересно, какие же? Раз Тома не выдержал и сбежал? — …кофе горчит, — перестав улыбаться, холодно произносит Аято. — Ты его даже не пробовал. — Пробовать не обязательно, если это видно невооружённым взглядом.