Creativity Before Negativity

Журналисты используют сотни слов, чтобы описать твою мать - неуравновешенную, одинокую, напуганную, но они не дают тебе и пары секунд, когда ты пытаешься вмешаться, чтобы попытаться сказать им правду. Она - неуравновешенная, одинокая и напуганная, - и это настолько ясно, что ты можешь быть уверенна, они не пишут об этом специально. Твоя мать в депрессии, но когда ты говоришь об этом, тебя всегда уверяют, что это что-то другое. Работники прессы заходят так далеко, что иногда смеются и называют тебя милой, даже если ты не понимаешь, почему. Они приходят не так уж часто, после каждой выпущенной ею статьи и книги, и именно поэтому они не видят и, в следствии, никогда не расскажут в своих занудных глянцевых журналах обо всей ситуации. Ты та, кто находится рядом, когда она запирается в своей спальне и сидит за письменным столом весь день, выходя только для того, чтобы приготовить тебе и твоей сестре ужин и встретиться с тем очень важным человеком, который называет ее "литературным гением". И ты все ещё находишься рядом каждой раз, когда глубокими ночами она остается в своей спальне и тихо плачет, бормоча имя, которое тебе не знакомо, и просьбы, которые, очевидно, ведут к тому, чтобы кто-то вернулся домой. С чего бы им думать, что ты этого не замечаешь? Тебе шесть, но ты не совсем глупа. Но в то же время ты уверена - она чувствует себя лучше. Она чаще выходит из своей комнаты, и однажды ты даже слышала как она позвонила тому важному человеку, чтобы попросить его отложить ее следующую книгу. Она уже не сжимает нож так крепко когда готовит ужин или режет мясо, и её руки все реже дрожат. И даже если она все ещё бывает близка к тому, чтобы сильно поранить себя, это нормально, потому что твоя старшая сестра всегда рядом, чтобы вмешаться и спасти положение. Теперь она берет тебя на руки, а не просто обвивает твои плечи слишком крепкой хваткой, которая кажется тебе скорее болезненной, чем нежной, и, что самое важное, она говорит, что всегда будет любить тебя, что бы ни случилось, и когда она плачет по ночам, она не молит о втором шансе, но она говорит ему, что любит его, и что она никогда не остановится. Ей явно становится лучше. Но, конечно, ни о чем из этого ты никому не скажешь. Они, вероятно, все равно тебя не послушают. *** Другие дети смеются над ним, потому что он очень легко злится и ломает карандаши когда пытается сохранять спокойствие. Они тебя раздражают, и ты пытаешься подсунуть дохлых мышей, которых твоя кошка приносит домой, в их сумки с книгами, каждый раз, когда они смеются над ним, как будто у вас двоих есть негласный союз отверженных. Ты бы не удивилась, если бы в конце концов он не выдержал и подрался с кем-то из тех детей однажды - и, как самый высокий четвероклассник в школе, ты уверена, он смог бы нанести некоторый ущерб. До тех пор ты не против подкладывать подарки своей кошки в чужие карманы. Однажды тебя ловят, но это делает он. Определенная часть тебя думает, что он разозлится, но это не так. Он просто спрашивает, почему ты это делаешь, а ты объясняешь, что это потому, что ты хочешь, чтобы они получили отвратительный сюрприз за то, что были такими отвратительными. Он слабо и немного глупо улыбается, и вы двое разговариваете весь день, когда только можете. За обедом, на перемене, и он даже предлагает проводить тебя домой, что хорошо, потому что твоя сестра проводит время с мальчиком после школы и заставляет тебя идти в одиночестве. Ты узнаешь, что другим детям он не нравится, потому что он отличается. Как оказалось, он в некотором роде вундеркинд когда дело доходит до механики и легкой атлетики, что тебя не удивляет, но, по-видимому, удивляет всех остальных. Ты говоришь ему, что ты тоже отличаешься, и что они не понимают, что отличительность проявляется во всех видах и формах, и что лучшие люди всегда выделяются. Ты даже показываешь ему некоторые из своих рисунков, лучшие из всех, потому что даже твоя старшая сестра еще их не видела, и он спокойно заявляет, что они действительно хороши. К тому времени, как вы вдвоем добираетесь до твоего дома, ты сильно улыбаешься, и, что удивительно, он тоже. Ты решаешь, что улыбка - это хороший для него образ, поэтому ты не говоришь об этом, потому что не хочешь его смутить. Вместо этого ты благодаришь его за то, что он идет и разговаривает с тобой. Он говорит, что было бы приятно, если бы вы могли как-нибудь повторить это снова. И впервые за целую вечность твое сердце замирает, и это выходит совсем не так, как обычно – это не страх или тяжесть как было до этого, нет. Это волнение. Что-то подсказывает тебе, что это начало чего-то особенного, даже если вам обоим всего десять. Ты веришь, что эта дружба будет длиться вечно, и она приходит с чувством, что для тебя все будет хорошо. Даже если твоя сестра - девятиклассница, которая предпочитает мальчиков своей младшей сестре, а твоя мать так же одинока и расстроена, как и всегда, ты можешь видеть, что из этого выйдет что-то хорошее. Свет в твоем доме кажется немного ярче, когда ты заходишь внутрь. *** Его отец впервые приглашает тебя к себе в его тринадцатый день рождения, спрашивая, не хочешь ли ты прийти на ужин, съесть торт и все такое прочее. И ты идешь, с разрешения своей матери, и мгновенно влюбляешься в его семью. В отличие от твоего собственного дома, этот шумный и живой, и ты почти ощущаешь себя виноватой за то, что чувствуешь себя комфортнее с его дядей, отцом, старшим братом и странной, болтливой соседкой, чем с вашей собственной семьей. Они все причудливы по-своему, и по ходу ужина, похоже, думают о тебе то же самое. Его отец засыпает тебя вопросами, и твой друг издает тихие звуки смущения с каждым вторым из них. На его день рождения ты даришь ему набросанный портрет его же лица, и хотя ты не придаешь этому большого значения и можешь даже назвать картину небрежной, все пятеро из них впечатлены работой и осыпают тебя комплиментами до тех пор, пока твое лицо не покраснеет. Затем приглашения становятся все более частыми. Они становятся твоей второй семьей, твоим домом, в который ты всегда можешь прийти, и тебе порой кажется что ты почти живешь с ними. Ты впервые в жизнь получаешь отца, который всегда так осторожен с тобой, как будто боится сломать тебя одним взглядом, брата, который шутит о лошадях и всегда помогает тебе с домашней работой, и молчаливого дядю, который так добр к тебе, что порой ты не можешь прекратить улыбаться. Ты проводишь в их доме больше времени, чем в своем, но твоя мама и сестра ничего не говорят об этом. Твоя сестра была слишком занята мальчиком из своей школы, чтобы по-настоящему заботиться о том, чем ты занимаешься, а твоя мать вернулась к тому, чтобы постоянно запираться в своей комнате и сидеть за письменным столом. Через дверь ее спальни она говорит тебе веселиться, когда ты просишь разрешения остаться в доме твоего друга, но это звучит неискренне. Хотя ты ничего об этом не думаешь. Или, может быть, ты думаешь, что она просто слишком поглощена своей книгой. Однажды ночью его дядя везет тебя домой, и ты смеешься и говоришь со своим другом о разных глупостях – о твоей кошке Понсе, которая недавно принесла котят, о твоем новом любимом фильме, о парне твоей сестры, и много о чем еще, когда мимо вас проносится машина скорой помощи, красные и синие огни освещают темнеющее небо. Она мчится по твоей улице, проносится мимо других домов, останавливаясь у твоего, и ты вдруг чувствуешь, как твое сердце падает в твой желудок. На лужайке, о которой никто никогда не заботился, стоят две полицейские машины, подтверждая некоторые твои опасения, и ты хочешь распахнуть дверь машины прямо сейчас, но не делаешь этого. Когда машина останавливается, ты бросаешься наружу за рекордно короткое время. Твой друг и его дядя обмениваются тревожными взглядами, но все равно молчат. Полицейский у входа не впускает тебя, говоря, что никто не может вмешиваться в их работу, даже после того, как ты очень настойчиво убеждаешь их, что ты, честное слово, живешь здесь. Люди из скорой помощи вбегают в дом с носилками, и через несколько секунд твою сестру выводит другой полицейский. Она обнимает тебя и рыдает, и после этого время проходит как в тумане в течение следующих нескольких дней. Похоже, на твою сестру это повлияло больше, чем на тебя. Пока она рыдает, пропускает школу и звонит в больницу так часто, как администрация позволяет ей, ты не проливаешь ни слезинки, вместо этого постоянно уверяя ее, что все будет хорошо и что твоей маме станет лучше. Ты же знаешь, так все и будет. Врачи снова сделают ее счастливой, и она будет лучше, чем когда-либо. Ты веришь в работу больницы. *** Чтобы тебе не приходилось постоянно оставаться в унылой больнице или в твоем еще более унылом доме, твой друг берет тебя с собой на местную художественную выставку после школы в пятницу. В оформлении шоу нет ничего экстравагантного, но ты мгновенно влюбляешься в каждый показ. От живописи, более профессиональной, чем все, о чем ты когда-либо могла мечтать, до скульптур, которые не похожи ни на что реалистичное, ты теряешься в благоговении. Ты точно решаешь, что собираешься стать художницей, и что первой твоей остановкой будет именно это шоу. Твой друг принимает это к сведению, и вскоре седьмой класс заканчивается, переходя в лето, потом, в августе, наступает твой день рождения, и в день, когда тебе исполняется четырнадцать, он дарит тебе слишком дорогой для тебя набор карандашей, и совершенно новый альбом для рисования. И на этом моменте все твои решения становятся реальными, и уходишь в дело с головой. Ты рисуешь свою сестру, свернувшуюся калачиком в кресле с мягким одеялом и ее любимой книгой, затем семью своего друга в глупой сцене за обеденным столом, себя и своего друга в очень безмятежной обстановке, в комплекте с цветами, голубым небом и пухлыми белыми облаками. И вы рисуете свою мать, сидящую поздно вечером за письменным столом, обхватившую голову руками, с единственной зажжённой свечой, и она смотрит в блокнот в кожаном переплете, по ее щекам текут слезы. Когда в начале сентября начинается восьмой класс, учителя спрашивают, кем ты хочешь стать когда вырастешь. Ты с гордостью объявляешь, что собираешься стать художником, и каждый раз после этого на тебя смотрят так, будто ты не знаешь, о чем говоришь. Ты знаешь, они хотят сказать что у несчастных девушек, таких как ты, не может быть шансов, но твой друг сообщает тебе что ты рисуешь все лучше, и это правда тебя мотивирует. Ты не позволяешь чём-то настолько маленькому слишком сильно тебя обескураживать. Ты говоришь своему другу (теперь своему лучшему другу!) именно это, и он улыбается и отвечает, что это здорово - не сдаваться. И ты говоришь обо всем этом своей сестре, и она уверяет тебя том, что ты способна на все, а также отцу вашего лучшего друга, который поздравляет тебя с тем, что ты работаешь над устранением системы. Наконец, ты говоришь об этом своей матери через запертую дверь спальни, и когда в ответ получаешь молчание, ты думаешь, что она тебя игнорирует. Секундой позже, однако, ее дверь открывается, и она говорит, что очень, очень гордится тобой, и что она действительно за тебя рада. И ты согласишься, что в четырнадцать лет ты пережила гораздо больше, чем хотела бы, но это нормально. Это не беспокоит тебя, потому что ты знаешь, что все будет хорошо, и что твоей маме станет лучше, и что ты и твой лучший друг просто слишком умны, чтобы люди вас любили. До тех пор ты будешь держать голову высоко и смело смотреть на то, что осталось от этого шторма, потому что если твоя жизнь без надежды завела тебя так далеко, с надеждой ты должна стать неудержимой.