Прошло десять лет три месяца и семь дней с момента смерти предыдущего командира разведывательного корпуса. Да, этот род войск Парадиза и правда сохранил себя, правда, многие из его участников, в особенности тех, кто был в момент смерти Миллер, остались в Марлии и стали послами между Марлией и Парадизом, частенько наведываясь на остров эльдийцев. Однако из-за того, что разведывательный корпус разделился на два подразделения одного рода войск, помимо Арлерта был призван ещё один командир, только корпуса в Парадизе. Им стал Эрд Джин, что многих удивило. Их сомнения развеялись со временем, когда они увидели, с какой уверенностью и точностью он ведёт за собой новичков и как слушаются его те, кто даже старше его самого. В общем, здесь проблем не было.
Да и, в принципе, если брать весь мир в целом, проблем не было. Титаны и правда исчезли, а вместе с ними и причина их появления: тот самый «паразит», с которого всё и началось. Многие страны, что шли против Парадиза и желали его уничтожения, теперь являлись их союзниками и даже помогали им догонять в развитии остальные страны.
Марлия тоже преуспела, не считая, конечно, подписания дружеского перемирия с Парадизом. Она стала с распростёртыми объятиями принимать на свои земли эльдийцев, как своих частых гостей. И нет, в этой фразе нет и доли сарказма. Всё это истина. К счастью, конечно же.
Помимо этого Марлия также устроила всех тех ребят из разведывательного корпуса, что смогли лицезреть ритуал по истреблению всех титанов до единого, подарив им каждому по достаточно большой жилплощади, на приличные работы (кто хотел) и специальные выплаты. В общем и целом, не жизнь, а сказка.
К слову, король Марлии сменился: им стал человек, что всегда поддерживал эльдийцев и желал им помогать. О, и да… это был один из помощников-товарищей Миллер, которого она выбрала самостоятельно и с помощью особых наставлений помогла ему сесть на трон, несмотря на то, что это произошло уже после её смерти. Чудеса.
Что же касается наших ребят… Там всё просто замечательно! Многие завели семьи. Да-да, всё именно так! И первыми, кто устроил свадьбу и завёл детишек (аж сразу двойню!), стали Ханджи Зое и Моблит Бернер. Ох… точнее: Ханджи Бернер и Моблит Бернер. Теперь Бернеров аж целых четверо: родители и их два маленьких ребёночка (хотя какие они маленькие, уже по целым восемь лет!), звать которых так: Алери и Карла. О первом имени и так все знали, а второе взяли в память о прекрасной женщине, что воспитала не менее прекрасную дочурку. В общем и целом, не семья, а самые настоящие веселье и радость.
Почти сразу же после этих двух счастливчиков свадьбу устроили уже нынешние Чёрчи. У них тоже есть дитё, правда, сынок семи лет. И зовут этого мальчонка с хитрыми зелёными глазками в точности, как у мамы, Кента. Весёлый и озорной, как и его мать, но при этом рассудительный и местами даже очень строгий, как его отец. А ещё… у-ху! Ох уж эти детские интрижки… Кента частенько стесняется и краснеет при виде одной девочки его возраста — Астры Галлиард.
Ох уж эта вечно любящая приключения и ищущая их на свою сладкую попку Астра Галлиард! Однако не только этим она покоряет сердца мальчишек, а в дальнейшем будет покорять и самых настоящих, уже взрослых парней. Прекрасный звонкий смех, яркие светло-серые глазки, сияющие при лучах солнца, и блондинистые, доставшиеся от папы, но волнистость и мягкость взяв от мамы, волосы. А также красивая широкая улыбка на лице. Не девочка, а прелесть! К слову, Кенту придётся постараться, чтобы её сердечко стало именно его, ибо за этой маленькой Галлиард уже бегают многие мальчишки из двора. Эх, детство-детство…
К слову, не только эти шестеро стали полноценными семьями и обзавелись своими детьми. Да-да, есть ещё две… нет! даже три семьи, правда, у одной из них нет ещё детей. Почему? Потому что они посвятили жизнь себе, да и… навряд ли из них вышли такие уж хорошие родители: люди, увлечённые своим занятием, частенько забывают об окружающем, как бы жестоко это ни звучало. И эти люди — Саша и Николо. Они посвятили себя полностью в готовку и даже открыли в Марлии ресторан. Конечно, про друзей они своих никогда не забывают, частенько приглашают и угощают за счёт заведения. Но дети точно не для них.
А вот Арлерты на одном ребёнке не остановились. Да что уж говорить: у них целых три дитя. Две девочки и младшенький сынок. Глория — старшая (семь лет), Диана — средняя (пять лет) и младший (три года) — Раймонд. К слову, Энни, а именно она вышла замуж за Армина, что, в общем-то, особо никого не удивило, ждала четвёртого, и все надеялись на второго сына. Проще говоря: родители любят маленьких топотыжек и делают всё для их воспитания и развития. Любящая семья, заполненная любовью, теплотой, заботой и отличным дружным будущим.
А напоследок у нас самая интересная пара. Хотя… с ними можно немного и повременить, а пока стоит поговорить о двух холостяках-ловеласах, а именно о Спрингере и Кирштейне.
Что ж… Спрингер. Что можно сказать о нём? Он ушёл из армии, бросив военную карьеру, и, как и Саша, занялся работой в бизнесе кухни. Правда, пока что Конни работает в ресторане своей лучшей подруги помощником повара, но, не совру, если скажу, он делает огромные успехи. Также Спрингер любит в выходной день собраться с друзьями в этом же самом ресторане и хорошенько выпить. Ох… надо видеть, что они устраивают во время своей пьянки! Было дело, что Николо запретил ему и Кирштейну появляться в ресторане целый месяц. И накосячили же, право дело! Ну и, наконец, так таким ловеласом его не назвать, но девушек за последние десять лет у него было больше двух-трёх — однозначно.
Перейдём к Кирштейну. Он нашёл дневники Миллер и дописал всё, что видел в тот роковой день, а после передал их наследнику. Жан, в отличие от лучше друга, продолжил служить в разведывательном корпусе, только теперь под началом Арлерта, что его никак не смущало. Наоборот, даже как-то радовало: уж с ним-то точно не будет каких-нибудь безбашенных приказов, как с последними двумя командирами. М-да… и правда…
В отличие от своего друга, у Жана было намного больше девушек за эти десять лет. И не сказать, что он этим хвастался. Просто каждый раз девушка была не та: он не мог понять, что же ищет в каждой из них и чего не может найти. И это частенько его выводило из себя. Благо, Кирштейн умел успокаиваться и приходить в себя. Это очень отличная черта для характера.
А теперь можно перейти и к интересной парочке… Семья Йегеров. Да-да, Эрен и Микаса Йегеры — прекрасные родители двух деток. Старшая — девочка по имени Кушель, ей шесть лет. Назвали дочь так по просьбе Миллер, о которой они узнали в одном из её дневников. Так звали, как позже оказалось, мать Леви. Видимо, златоглазка хотела бы назвать так свою дочь. Да, хотела бы…
Младшего, родившегося всего три месяца и семь дней назад, в десятилетие смерти предыдущего командира разведывательного корпуса, сына назвали Генри. Это была прихоть Эрена, правда, её он не пояснил. Да никто особо и спрашивать не стал. Раз захотел, значит, тому была причина. И пускай она хранится в его сердце, если Йегер этого так желает.
Есть же ещё одна парочка и трое одиночек! Как же можно было забыть…
Зик Йегер, что всё-таки решил остаться жить, открыл свою больницу: с трудом, на последних годах, но смог. Правда, он ещё жив, но по его виду можно сказать — осталось ему недолго. Райнер Браун ему в этом помогал, даже обучился медицинскому делу, а больница, как только Зик отпустит свой дух, перейдёт ему по наследству. Очень даже неплохо.
Кольт Грайс тоже остался в армии и даже стал правой рукой и заместителем Жана Кирштейна. Любви не искал, лишь желал свободы и мира своей стране. Да и всему миру в целом. Именно потому и посвящал всего себя работе и частенько упрекал своего старшего в его периодически проявляющейся лени.
Фалько Грайс и Габи Браун… ну, они всё-таки начали встречаться, и дело близиться даже к свадьбе, ибо со дня на день паренёк собирается сделать даме своего сердца предложение, а та с нетерпением его ждёт. Прелесть — да и только.
Эрвин Смит же покинул этот мир почти через пять лет после смерти Миллер. Правда, эта смерть почему-то не являлась такой грустной. Да, все скучали по нему и по сей день, но… казалось, что Смит ушёл по своей воле: его просто здесь больше ничего не держало. Вот и всё.
Проще говоря, у всех всё прекрасно. Жизнь идёт своим чередом и никто не унывает.
Ну… почти…
Всех этих людей объединяло не только их прошлое, настоящее и совместное будущее. Их объединял один человек. И это не Миллер, нет. Этот человек продолжил жить и жил сейчас. Правда… он сильно изменился. И назвать это изменение хорошим точно уж нельзя.
Леви Аккерман. После смерти возлюбленной он ушёл в себя. И ладно бы всё этим и закончилось… Но он, придя в нормальное, на первый взгляд, состояние, начал творить бесчинства: по покровом ночи он поджигал дома, словно в огне пытаясь найти тот самый силуэт; парень пытался даже несколько раз убить, благо, его вовремя останавливали; и всё в подобном роде. Что им двигало — никому неизвестно. Как и после прихода в себя Аккерман говорил одни и те же слова: «Это был не я…»
Эрена и остальных заставили отправить его в психиатрическую больницу, что появилась спустя год после исчезновения титанов, как раз для подобных Леви, не отошедших от пережитых ужасов. Правда… у Аккермана совсем иная ситуация. И с ней ему помочь было некому.
Восемь лет Леви провёл в белой комнате, восемь лет спал на одноместной кровати, в одиночестве, в мёртвой тишине. К нему регулярно заходили его друзья и товарищи, знакомили с детьми. Иногда ребята приходили в моменты буйства Аккермана, из-за чего их из раза в раз в подобных случаях выгоняли и просили прийти позже. А так, в основном, Аккерман был в своём уме, общался со всеми с лёгкой и грустной, наполненной болью, улыбкой на лице. Однако, когда он знакомился и разговаривал с детьми, улыбка становилась тёплой и даже в какой-то мере счастливой. И это не могло не радовать его друзей.
Эрен через три года предложил Леви выйти из психиатрической больницы, сославшись на то, что Аккерман уже хорошо собой владеет. Да и он, Йегер, будет рядом: теперь уж точно ничего не должно случиться. Вот только Леви отказался от этой затеи: после того, как ему рассказали, что он творил, парню было не по себе. Именно потому внутри себя он боялся, что это что-то «странное» вновь завладеет его телом. А Аккерман этого не хотел. Он жил в этой белой комнате и каждый день читал дневники, доставшиеся ему по наследству от Миллер. И это грело его душу, хоть каждый раз после прочтения по его щекам и стекали слёзы.
У Леви был хороший врач. Очень хороший. Мужчина навещал его каждый день, разговаривал с ним, выслушивал его историю: историю жизни Миллер, героини, которую больной любит и по сей день. Врач, понимая, что пациенту становится лучше после беседы о Миллер, из раза в раз расспрашивал о ней и просил рассказать про её подвиги, про его чувствах к ней. Аккерман возражал, говоря, что мужчина уже всё это слышал, и не раз. Однако слова наподобие «мне интересно, и я хочу послушать ещё раз» оказывали своё влияние на Леви, и он рассказывал. Снова. Снова. И снова.
— Что, прямо так и сказала? — каждый раз удивлялся мужчина.
Его и правда интересовала эта история. И, сколько бы раз он её не прослушал, врачу никак она не могла надоесть.
— Да, — кивнул Аккерман, лёжа на кровати и смотря на белый потолок. — Сказала, что с того самого момента хотела носить мою фамилию… — он издал тяжёлый вздох. — Смотря на это со стороны уже через несколько лет, я понимаю, что она делала мне очень много намёков на это. А я не замечал…
— Такое происходит часто с нами, людьми. Не стоит винить себя.
— Да-а… с людьми такое происходит. Но не с ней.
— Она же тоже человек?
— Для меня она сейчас самая настоящая богиня, — Аккерман прикрыл глаза, его губы дрогнули в сторону чего-то наподобие улыбки. — Да и тогда была… я это понимал где-то глубоко внутри, но не мог осознать из-за внешних факторов.
— Уверен, она была бы счастлива слышать такие слова от тебя, — мужчина кивнул и улыбнулся. — Ты ведь видишь её во снах?
— Да. Каждый день. Она стоит передо мной, освещённая солнцем, и смотрит на меня. Она что-то говорит мне, но звук не вылетает из её уст. Губы шевелятся, но ничего не говорят.
— Возможно, время не пришло, — предположил мимолётом врач. — Но ты вроде говорил, Леви, что каждый раз она выглядит совершенно иначе, чем в предыдущем сне?
— Она растёт, — спокойно ответил Аккерман.
— Растёт?.. — удивился мужчина.
— Да, — теперь больной открыл глаза и посмотрел на своего врача. — Десять лет прошло со дня её смерти. И все эти десять лет во сне я вижу, как она растёт. Сначала младенец, потом совсем малышка, затем время, когда ей было одиннадцать: тогда она меня, Изабель и Фарлана притащила в разведывательный корпус… двенадцать, четырнадцать, пятнадцать… время нашего первого поцелуя, — парень вновь посмотрел на потолок и вздохнул, — нашего первого раза… И так до девятнадцати.
— А дальше? — спросил доктор. — Дальше она растёт?
— Нет… она остановилась в том возрасте, в котором покинула нас и этот мир. И так уже почти целый год… — он тяжело, с болью, вздохнул. — Она продолжает мне что-то говорить, но я даже по губам прочесть не могу, что она хочет до меня донести. Это меня очень сильно беспокоит… А что Вы имели в виду под «время не пришло»? — Аккерман вновь посмотрел на мужчину.
— Думаю, ты сам поймёшь, — врач кивнул и осторожно встал с кресла. — Извини, Леви. Но мне пора. А тебе нужно поспать.
— Да, конечно. Спокойной ночи, доктор.
— Спокойной ночи, Леви.
Когда Аккерман остался один, он полежал ещё немного на спине, слушая тишину и ощущая одиночество, после повернулся на бок, накрылся одеялом и, закрыв глаза, погрузился в сон.
В отличие от прошлой своей жизни, которую он вёл до смерти Миллер, Леви плохо и мало спал, однако сейчас уснуть для него не проблема: казалось, дай ему волю, он и не пожелает проснуться…
ххх
Парень медленно открыл глаза и вздрогнул. И это был явно испуг.
«Что такое?.. — Аккерман обвёл пространство взглядом. — Я ведь только что лежал на койке, доктор только что ушёл… как это?..»
Он оказался в до боли знакомом для него месте: его же собственный кабинет. Сейчас Леви стоял по середине кабинета и озирался, пытаясь приметить каждую деталь: ничего не изменилось. Тот же диван, уже заправленный, видимо, время близилось ко сну. Стол с тонной бумаги, которую нужно разобрать, подписать, выкинуть или отослать, свечи, стеллажи с книгами, кружки с допитым чаем. Кресло, на котором он какое-то время спал.
У Аккермана перехватило дыхание. Он сделал медленный и осторожный шаг. Осознав, что ему ничего не угрожает, парень дошёл до дивана и сел на его край, дрожащими пальцами дотрагиваясь до простыни: холодная, на ней ещё никто не лежал. Он сделал глубокий вдох и улыбнулся.
Этот сон явно отличался от всех остальных… Никогда никакого помещения не было, всегда было белое пространство и яркий-яркий свет, исходящий от солнца. Женская фигура, прекрасные золотые глаза. Однако почему-то именно этот сон вызвал у Аккермана улыбку: что-то ему подсказывало, что сегодня будет всё по-другому.
Дверь в кабинет медленно открылась. Парень тут же устремил свой взгляд серо-голубых глаз в ту сторону.
Вдруг свет погас. Зато послышались плавные лёгкие шаги. Эти шаги он узнает из тысячи…
Девушка подошла к нему, помедлила, видимо, что-то обдумывая, и осторожно села рядом, взяв его ладонь в свои руки. Мгновение, и кожа парня ощутила на себе лёгкий поцелуй так горячо любимых губ. Он вздрогнул.
— Леви… — тихий-тихий шёпот донёсся до его ушей.
Никогда, ещё ни разу за десять лет он не слышал её голоса в своих снах! Лишь от одного слова, произнесённого её устами, по его щекам потекли слёзы. И девушка этот тотчас заметила. Она подняла кисть и пальчиками стала вытирать солёные капельки.
— Леви… давно не виделись.
Свечи осветили комнату, и теперь Аккерман смог увидеть её тёплую улыбку, её золотые глаза, улыбку на её устах, всё её тело: в том самом свадебном платье, которое досталось ей от Карлы.
— Извини, что пришлось так долго ждать.
— Алери?.. — он не мог поверить своим глазам.
— Ну же… — девушка поднялась, встала перед ним и покрутилась. — Классно выгляжу, да? Да же?
— Замечательно… — лишь выговорил парень, смотря на неё во все глаза.
— Хэй… и ты даже не спросишь, почему именно сейчас ты слышишь мой голос и почему я предстала перед тобой именно в таком наряде?
— Что?..
— Ты не отошёл от шока… — больше с ноткой утверждения, нежели вопроса, произнесла она. — Леви, — девушка села перед ним на колени и взяла его ладони в свои, — послушай меня внимательно, ладно? Да, это сон. Но это твой последний сон. Потому что время пришло. Ты понимаешь меня?
— Время пришло?.. Для чего?..
— Ну, блин! Леви! — она резко встала и снова села рядом с ним. — Я ведь даже такую подсказку тебе дала: оделась в свадебное платье! Ты что, за десять лет так и не понял?! Ведь в тот день я ясно, самыми простыми словами сказала тебе: «Я хочу носить твою фамилию»!
— Что? Свадьба?.. Наша?!
— А чья же ещё?.. — та как-то обиженно фыркнула. — Конечно, наша. Это ведь мы в свадебных костюмах, в конце концов.
Аккерман посмотрел на себя и с удивлением ахнул: на нём чисто белый строгий костюм, явно свадебный.
— Но как? — парень посмотрел на неё. — Погоди… ты сказала: время пришло? Правильно?
Девушка кивнула.
— Получается, что…
— Я буду тебя ждать, Леви, — она поднялась и, поцеловав его в лоб, направилась в сторону двери. — Обычно это жених ждёт свою невесту у алтаря, но в нашей с тобой сказке совсем всё иначе, — девушка повернулась и, одарив его тёплой улыбкой, произнесла: — это невеста будет ждать своего жениха! — а после растворилась.
Вместе с ней начал пропадать и весь кабинет. Всё начало рушиться, а парень стал рассыпаться на маленькие крупицы.
Мгновение — Аккерман резко сел на своей койке, схватившись за рубашку в области сердца.
«Сон… последний сон?.. — доносилось где-то у него в голове, а тело в то же время садилось за стол, руки доставали последний дневник, в котором ещё оставались пустые страницы, пальцы начали выписывать буквы, внося в них содержание его сна. — Да, последний сон. Свадебное платье, свадебный смокинг. Улыбка, золотые глаза, гладкая тёплая кожа… Свадьба…»
ххх
Аккерман не помнил, как он очутился на койке и как вновь уснул, такое впечатление, словно парень и не просыпался вовсе после того странного и такого приятного сна. Однако после пробуждения Леви знал наверняка: больше никаких снов. Он сделает это.
Во второй половине дня его посетила семья Йегеров. Леви с удовольствием повстречал их, поговорил с ними, поиграл с маленькой Кушель и полюбовался с младшего Генри. Тёплая улыбка не спадала с его лица всё то время, что Йегеры провели у него. И это повергло главу семьи в шок: ещё ни разу такого не было…
— Эрен, — позвал его Аккерман, как только семье сказали покидать комнату: время приёма заканчивалось.
— Леви?.. — удивился парень, подходя к уже другу, а не капитану.
— Вот, держи, — он протянул ему все пять дневников, в прямом смысле впихнув их в его руки. — Теперь они твои.
— Что ты?..
— Прошу лишь об одном: передай это своему младшему, Генри, и попроси его сделать также: передать это своим детям, а тех — своим. И так далее. Мир должен помнить об Алери.
— Хорошо… — Йегер опешил. Ему не удавалось думать в тот момент. — Но… ты уверен?.. Они ведь так дороги тебе!
— Да. Я могу отдать их только тебе. Время пришло, — и на его лице заиграла самая счастливая улыбка, которая только была у него за последние десять лет.
К сожалению, Эрен не понял, что означали его слова и улыбка, и потому ушёл с дневниками на руках домой. Но… к сожалению ли?..
Вечером того же дня Йегер стал прочитывать один дневник за другим, даже если и знал их все наизусть. И вот последняя запись, явно сделанная рукой Аккермана, его сильно удивила. Сон Леви, пересказанный в точности до каждого слова: так ему казалось. И почему-то этот сон его напряг. Очень сильно. Однако улыбка Аккермана, всплывшая у него в памяти, отогнало это напряжение. И Эрен лёг спать.
Вот только сон был неспокоен. Парень ворочался, часто просыпался. Рано по утру он встал и больше не собирался ложиться. Сел опять за свой рабочий стол и стал перечитывать сон друга, вчитываясь в каждое его слово, вспоминая каждый жест, каждую улыбку Аккермана во время их вчерашней встрече. И понемногу до Йегера начало доходить, что имел в виду Леви.
Его это напугало. Очень напугало.
Эрен подскочил, быстро оделся и бегом направился в психиатрическую больницу: бегал он быстро, как и всегда, в общем-то.
Вот только встретили его там с плохой новостью: пациент Леви Аккерман был мёртв. Задушил себя собственной рубашкой. А на его лице играла улыбка: тёплая и счастливая. Словно всё так и должно было быть.
Йегер упал на колени, а по его щекам потекли слёзы. Он корил себя за то, что не смог уберечь Аккермана, хотя обещал, клялся сестре, что защитит его! И ведь все эти десять лет он был рядом с ним, не покидал, поддерживал… Ну почему именно так вот всё обвернулось?!
Однако прошлого не вернуть. Жизнь не воскресить. И ему оставалось лишь одно: оповестить всех о смерти сильнейшего воина человечества и о дне похорон. А слёзы не переставали стекать по его щекам ещё несколько дней…
ххх
День, на удивление, выдался не пасмурным. Почти до самого вечера на небе играло яркое солнце. И лишь в конце оно скрылось за тучами, вогнав весь город во тьму.
Люди, стоящие перед могилой своего друга, товарища и даже члена семьи, что была рядом с могилой той самой, не замечали этой темноты, этого холодного ветра и надвигающийся дождь. Они стояли и просто смотрели на то, как гроб медленно пускают в яму, как её закапывают. Все по очереди подходили к ней, говорили разные молитвы, желали спокойной жизни на небесах, клали цветы и вставали на своё место, не сдерживая слёз. Детки, что знали этого человека и любили, как своего дядю, тоже плакали, прижимаясь личиками в ноги и грудь родителей. Даже маленький Генри, лёжа на руках Микаса, не мог никак успокоиться и всё продолжал плакать, словно ругая своего глупого дядю за такой ранний уход: а ведь он, Генри, наверняка хотел ещё погулять и поговорить с ним… даже если сам пока этого не понимал.
И лишь один стоял с красными глазами, без слёз на щеках: уже давно всё выплакано. Ну, или так казалось до определённого момента.
Эрен с каким-то отрешённым взглядом наблюдал за всеми, ни о чём не думая: не хотел, не мог и просто боялся. Пока…
«Эрен…»
Парень вздрогнул и повёл глазами по своим знакомым, явно думая, что позвал его кто-то из них. Хотя он прекрасно с первого раза узнал голос. Этот голос принадлежал только ей…
«У меня уже глюки?.. — не верил Йегер своему слуху. — Не может же быть всё вот так, да?..»
«А вот может! Обернись.»
И он и правда это сделал: обернулся и увидел перед собой их. Двоих. Вместе. Державшихся за руки. Одетые в обычную повседневную одежду, в которой он редко, но видел их ещё во время службы под командованием Эрвина Смита. Но было кое-что, что удивило его намного сильнее: обручальные кольца на их пальцах.
— Что?.. Алери? Леви? Как это?! — его лицо осветила улыбка.
Конечно, всех его друзей такое поведение Йегера напугало, но почему-то ненадолго: в их жизни было много всего, и они бы не удивились, увидь Эрен на самом деле приведения или же даже души этих двоих. Ох, как бы им всем хотелось их увидеть…
— Всё, как написано в конце последнего дневника, — спокойно ответил Аккерман.
— Да-да, — девушка кивнула и сделала пару шагов навстречу брату. — Не иди в нашу сторону. Тебе ещё рано. Как и всем остальным. Проживите долгую и счастливую жизнь. А мы будем за вами наблюдать.
— Алери… погоди, я.
— Я очень сильно хочу тебя обнять и вновь поцеловать в лоб, как при нашей последней встрече десять лет назад, — она вернулась к своему мужу и взяла его за руку, а тот покрепче сжал её ладонь, переплетя пальцы. — Но я не могу. Я уже мертва, как и Леви. Мы не имеем права вмешиваться в ваши жизни. Это был последний раз. Живите и ни о чём не сожалейте. Вспоминайте и разговаривайте с нами. Мы всегда вас услышим и ответим, дадим совет, как сможем.
В этот момент они развернулись и направились в сторону вспышки света, появившейся из ниоткуда.
Йегер попытался сделать шаг к ним, но какая-то сила не позволила ему это совершить, и вместо этого парень просто упал на колени, испачкав брюки в грязи. С неба полил дождь, задул сильный ветер, однако это никого не испугало. Больше всего всех повергло в шок лицо Эрена: он улыбался, и улыбка эта была счастливая, радостная, довольная, но при этом по его щекам стекали слёзы, и слёзы эти были горючие, наполненные болью и отчаянием.
Такое состояние у парня было обоснованно, правда, только для него. Слёзы из-за потери друга, последней встречи с сестрой, вновь разрыв между ними, из-за желания прикоснуться и обнять это маленькое и хрупкое тело своей младшей сестрёнки. Своей Йегер-младшей, что выросла и стала теперь Аккерман.
А вот улыбка была совсем по иной причине, и дело было даже не в том, что они наконец смоги осуществить свою мечту: встретиться и пожениться. Нет. Улыбку на его лице вызвала фраза, которую сказала напоследок Алери, последний раз ему улыбнувшись и последний раз на него посмотрев.
А точно ли в последний? Ведь фраза многообещающая. А, зная сестру Эрена, она всегда выполняет свои обещания. А значит, Эрен…
«До встречи…»
