*
Вскоре они пришли домой, в свою уютную и достаточно большую для двоих квартиру по близости центра Киева. На дворе была середина мая, поэтому в верхней одежде потребности не наблюдалось, однако совсем недавно начался сильный ветер, что был вестником явно большой и нехорошей бури, и дождя, в целом. Украина поспешил снять свои кеды и сразу же побежал на кухню, прижимаясь руками к батарее, что оказалась, к сожалению, холодной. Расстроило это независимого до невозможности, ведь, пока они шли, замёрз парень знатно. Следом за двуколором, в комнату зашёл и УПА, после чего первым делом поставил чайник, увидев, как Украина сердито смотрит на батарею и проклинает ветер за окном. Конечно, было логично, что отопление весной никто не включит, от этого обвинения были только на плохую погоду. — Замерз? — спросил старший, доставая кружки из мойки. — Звісно, ще питаєш, — кинул угрюмый взгляд на повстанца украинец. — Є декілька способів зігрітись, адже, бачу, від батареї тобі взаємності не дочекатись. — Я не буду з тобою трахатись, — покачал головой славянин, повернувшись к опекуну всем телом и оперевшись о подоконник. УПА сверил его каким-то загадочным взглядом и ухмылкой, однако потом перевел глаза обратно на кружки с уже насыпанной заваркой. — Це був третій спосіб із чотирьох. Але ти, схоже, про те тільки й думаєш, — тихо хмыкнул повстанец и взял в руки сахарницу и чайную ложечку под возмущенные звуки со стороны Украины. — Тобі скільки цукру? — Не правда! — крикнул он, игнорируя вопрос УПА. — Це ти ніщо інше мені запропонувати не можеш, бо хтось ненормальний педофілюга, — пыхтел двуколор, тыкая указательным пальцем в мужчину. Повстанец насыпал в свою, черную, чашку две ложки сахара, после чего подошёл к тумбочке возле холодильника и взял оттуда аккуратно сложенный плед кофейного цвета и подошёл к украинцу, на что тот только сильнее прижался к подоконнику, внимательно следя за действиями попечителя. Вскоре тот оказался прямо перед Украиной, легко улыбаясь (что не нравилось независимому от слова «совсем»). Взяв подопечного за руку, УПА отвёл его от окна и накинул на плечи младшего одеяло, после чего укутал по прочнее, оставляя грудину и живот под толстовкой открытыми и кратко чмокнул в покрасневшую щеку, слегка нагнувшись. Разница в росте значительно ощущалась, от чего Армии постоянно приходилось опускать голову, пока Украине наоборот – поднимать её, однако это он делал очень редко, ведь сердитый взгляд исподлобья и краткое, возмущенные и злое, «шо» было всегда под рукой. А повстанца же этот вид, аля «злой пингвин», очень забавлял и заставлял смеяться, поэтому сейчас он аккуратно взял кокон из пледа и украинца на руки и посадил на подоконник, более-менее выравнивая их рост. Немного задрав кофту, УПА залез своими слегка холодными руками под одежду украинца и обнял того за талию, прижимая к себе. Независимый чуть вздрогнул, однако, всё же, доверился попечителю и положил свою голову на плечо мужчины. Не смотря на то, что Украине по истине было очень холодно, его тело было прямо таки обжигающим. УПА сейчас это чувствовал как никто другой. Можно было предположить, что у него жар, однако ничего подобного не наблюдалось. Перед тем, как руки черноволосого наконец-то нагрелись, прошло не менее двух минут, да и судя по расслабленному виду двуколора и прекращение дрожи в его теле, Украина тоже слегка согрелся. Всё же, в этом парне было что-то такое, что заставляло УПА любить его несвойственной для их связи любовью и заботиться. Да, семнадцатилетний Украина был сложнодоступным, вечно возмущающимся, обидчивым и всем недовольным хамлом, но тогда, четырнадцать лет назад, повстанец не мог просто покинуть маленькую страну и рассыпающегося УССР, что просил взять опеку над его чадом. А сейчас ему приходится терпеть эту пубертатную язву, так ещё и умудряться держаться от того, чтобы не выкинуть Украину в окно или не вытрахать за лишние вопросы. Казалось, что двуколор был холоден, как серый Львов, к повстанцу и его очень редкие слова о любви были лишь для того, что бы задобрить попечителя, однако старший давно понял – независимому не нужны слова для того, чтобы показать любовь. Он делает это действиями и очень незаметными поступками, которые сказываются чем-то приятным для УПА. Холода в комфортном и любимом повстанцем Украине не было и подавно, а скверный характер осталось терпеть отнюдь не долго. — Скільки тобі цукру? — во второй раз спросил старший, выпрямившись и глянув в зелёные глаза подопечного. — Дві, — уткнувшись головой в грудь повстанца, тихо ответил Украина. Как бы не хотелось отрываться от украинца и этого мимолётного спокойствия и тепла от него же, однако вода в чайнике вот-вот должна вскипеть, поэтому УПА тихо извинился и отошёл к столешнице. Насыпав сахар, повстанец взял вскипевший чайник и залил кипяток в кружки. — УПА? — тихо позвал попечителя рыжеволосый. — Так? — Про які чотири способи ти говорив? — качая ногой, спросил младший. — Чай, обійми, секс, — пожал плечами УПА, колообразными движениями мешая горячий напиток ложечкой. — Ти думаєш, я рахувати не вмію? — вскинул бровь независимый, слезая с подоконника. — Чому? — бандэровец взял чашки и подошёл к столу, на который и поставил их. — Покачану, — огрызнулся младший, выкутавшись из пледа и садясь на стул перед своей кружкой. — Ти назвав тільки три способи. — А виконав лиш двоє, — хмыкнул старший, сев напротив Украины. — Знущаєшся? — Ні, — на автомате ответил брюнет, поднимая взгляд будто насмехающихся глаз на подопечного. — Я ж не відстану тепер, і ти це знаєш. — откинувшись на спинку стула, хохол скрестил руки на груди. — Знаю, тому і серджу тебе, — повертел перед украинцем ложкой УПА, довольно улыбаясь. Прибор отняли в ту же секунду, и положили возле себя, громко стукнув им по столу, а сам Украина вскочил со стульчика, от чего тот отъехал назад, едва не упав. Оперевшись руками в поверхность стола, рыжий чуть нагнулся к попечителю, глядя ему прямо в самодовольные глаза. УПА же в ответ приблизился к Украине, согнув руки в локтях и поставив их стол, а после положил подбородок на внешнюю сторону подставленой ладони. — Нариваєшся? — Ти такий сексуальний, коли злишся. — УПА! — не выдержал независимый и громко ударил по мебели рукой, выпрямившись. — Та годі тобі, Україно, — смеялся повстанец, откинувшись на спинку. — Так, добре, допустимо, — потерев переносицу, парень глянул чуть рассерженным взглядом на попечителя. — Що ти хочеш, повстанське мудло? — всё же, Украина был уверен, что УПА чего-то хотел за эту «информацию». — Переспи зі мною, — пожал плечами мужчина, закрыв глаза и закинув руки за голову. — Ти не прихуїв, підрило? — Занадто багато матів, ти так не думаєш? — так же спокойно произнес старший. — Та йди ти нахуй, — возмущённо пропыхтел Украина. — Получиш жеш(діалект), — повстанец смерил независимого чуть напряжённым взглядом. — Пішов в баню, псина, — кинул рыжий и отвернулся от попечителя, а после и вовсе ушёл в гостиную, судя по звуку включенной плазмы в этой комнате. Повстанец лишь вздохнул, глянув на нетронутый чай подопечного и вскоре поднялся со своего места и пошел в гостиную, где сел на диван возле независимого, что отказывался даже посмотреть на брюнета. По телевизору шёл какой-то неинтересный и сопливый сериал про двух любовников. УПА же чётко понимал, что рыжему программа не нравится от слова «совсем», однако он смотрел в телевизор просто потому, что не хотел смотреть на янтарноглазого и разговаривать с ним, будучи в обиде. — Гей, сердишся? — подал голос УПА, на что получил лишь молчание. — Та перестань, це ж лиш жарти. — Скажи. — Що сказати? — повстанец встретился с сердитым и укоризненным взглядом зелёных глаз. — А, про це. Ну, переспиш і ска-.. На повстанца налетели с кулаками и возмущенными криками, не давая договорить, что вызвало у брюнета только волну смеха. Украина отчаянно бил попечителя по всему тому, до чего мог дотянуться, и вскоре ему удалось повалить старшего на диван, а самому нависнуть сверху, сев на ноги брюнету. Конечно, сейчас бандэровцу не составило бы труда скинуть с себя независимого, однако тот лишь продолжил смеяться, но уже тише. — Чого ржеш?! — А хіба не очевидно? — всё ещё посмеиваясь, риторически ответил вопросом на вопрос УПА, а после положил ладони на ляжки сидящего на нем парня. — Руки забери, — рыкнул на того независимый. — Не хочу. В нас країна без обмежень, хто що хоче – те й робить, так що ти мені тут не указ, — пожал плечами повстанец. — Домагання до неповнолітніх карається законом. — Так пожалійся на мене в поліцію, але не забудь розповісти, як голосно стонеш під час наших потрахушок. — Йди до біса, УПА, — отмахнулся парень и сложил руки на груди, пока щёки медленно приобретали алый цвет. — Та ні, був вже, давай в інше місце, — заметив злобный взгляд Украины, мужчина таки заткнулся, как бы сейчас не хотелось подколоть рыжего по поводу его милого вида и того, что зеленоглазый до сих пор не скинул с собственных ляжек чужие руки, а мог. — То скажеш? — через несколько минут молчания, вновь спросил младший, украдкой глянув на попечителя. — Навіть не сподівайся, — покачал головой брюнет. — Ну УПА! — Що? Ну Україна! — передразнивал младшего янтарноглазый, состроив обиженный вид. — Актриса з тебе так собі. — Тобі довести мою стать? — Не треба, — отрезал украинец, предугадывая плохие последствия этих слов лично для себя самого, на что УПА хмыкнул. Руки плавно переместились с ног на талию, обнимая, и повстанец мягко надавил, заставляя рыжего вздохнуть и лечь на мужчину, кладя голову на грудь попечителя. Последний же умиротворенно улыбнулся и зарылся носом в рыжие пряди слегка кучерявых волос, вдыхая родной запах украинца. Рыжий же не говорил ничего – то ли от того, что не имел желания продолжать споры, то ли от нехотения нарушить тишину, что приятной атмосферой ложилась в помещении. Он сам не совсем понимал свои частые и бесящие уже не только УПА, а и самого Украину, перепады настроения, однако ничего с этим сделать не мог, хоть и поставил чёткие «уровни» его эмоций, касательно повстанца: от «обними меня и поцелуй, пожалуйста», до «пошел нахуй, не трогай меня». Что было больше всего интересно для независимого – каким именно способом УПА до сих пор терпит подопечного и не откажется от попечения напрочь. Сам бандэровец на этот вопрос только шутит на тему «у тебя задница красивая» и бросает другие похожие подколы в сторону младшего. И когда это всё началось, Украина не помнил точно. Вроде как, чуть больше года назад, когда рыжий на свое шестнадцатилетие напился (так как УПА дал ему на это разрешение, что было очень удивительно) и переспал с повстанцем. Конечно, зелёноглазому тогда очень даже понравилось, как и самому бандэровцу, однако он это активно отвергал, хоть через несколько дней они повторили свои шалости по обоюдному согласию. Шутки УПА местами переросли в подкаты и неоднозначные ухмылки, на что Украина только гневно отвергал фразочки, смущаясь. — УПА, — совсем тихо позвал попечителя рыжеволосый. — М? — От чому мене вічно тягне до такого мудла, як ти? — безразличным тоном спросил украинец, взглядом бегая по стенке напротив. — Це було образливо, — тихо хмыкнул повстанец. Украина поднял голову и посмотрел вопросительным взглядом на брюнета – он никогда раньше не обижался на оскорбления младшего, будучи привыкшим. — Ти тільки що прямо таки прирівняв мене до твоїх колишніх козлів. Невже я настільки поганий? — скорее даже риторически спросил УПА, глядя в зелёные глаза рыжего. — Ні, — пожал плечами парень и посмотрел в сторону. Украина медленно сложил руки на груди повстанца, одну на другую, и положил на них голову. — Ти не такий. Добре, вибач, — кивнул сам себе украинец, на что УПА хмыкнул и поцеловал подопечного в лоб, убрав рыжие прядки рукой. Бывшие – неприятный эпизод жизни Украины. Янтарноглазый об этом знал больше, чем кто-нибудь другой – украинец рассказывал брюнету безоговорочно всё и обо всём. Однако о том, что украинец страдал от селфхарма через бывших или настоящих парней, УПА узнал сам. Абсолютно случайно, когда зашёл в комнату младшего, а тот переодевался. Ох, рыжий помнит, какого огромного труда ему стоило отговорить повстанца от желания надрать рожи всем любовникам юного парня. Всё же, зелёноглазому удалось усмирить пыл попечителя кратким поцелуем, однако до конца гнев повстанца ушёл после долгого разговора с рыжим по поводу порезов на руках Украины и его неудачных попытках построить хорошие отношения с парнями. А было этих попыток три: невзаимность Канады, измена Америки и остывшие чувства Польши. Последние порезы на руках Украина оставил в свои шестнадцать с половиной, после поляка, а дальше пошёл курс «реабилитации» с повстанцем, что всячески поддерживал и помогал с психическими расстройствами украинцу. Стоило признать, что рыжему это действительно помогло и он перестал влюбляться в каждого второго. Возможно, это потому, что он влюбился в самого УПА? Брюнет аккуратно взял подбородок Украины и придвинул к себе его лицо, после чего легко и нежно (что не было в манере бандэровца) поцеловал парня в губы, закрыв янтарные глаза. Много времени не потребовалось, чтобы украинец начал отвечать, подавшись вперёд. Мгновенье, и детский поцелуй превращается в страстный и взрослый, наполняясь яркими красками, до звёздочек в глазах. Руки повстанца сами по себе полезли под толстовку парня, начиная шариться по тёплому телу, пока ладони рыжего поспешно переместились на плечо и щеку старшего. Вскоре зелёноглазый отстранился с громким чмоком и сел, разорвав ниточку слюны, что тянулась между ртами, и посмотрел в глаза повстанца. Последний только ухмыльнулся, а руки спустились с талии на ягодицы младшего, ощутимо сжимая и начиная мять. — Гей, це проти правил. Я не дозволяв, — голос рыжего предательски дрогнул, не дав договорить, когда УПА смачно шлёпнул парня рукой, напрочь игнорируя его недавние слова. Повстанец вдруг резко сел и согнул ноги в коленях, а украинец оказался сидящем прямо на паху старшего, однако упрекнуть брюнета по поводу вставшего члена, что довольно хорошо ощущался, не успел – янтарноглазый заткнул юношу страстным поцелуем прежде, чем он бы смог вымолвить хоть слово. Украина лишь сдавленно промычал в рот мужчине и начал бить того руками по плечам, что не сказалось должным результатом, а даже наоборот – независимого наградили ещё одним шлепком по заднице. Разорвав поцелуй для глубокого вдоха, который сейчас нужен был обоим, бандэровец поднялся с дивана, крепко держа Украину обеими руками под бёдра, пока второй обвил тело любовника руками за шею и ногами за пояс, а после уже и сам начал новый поцелуй, зарывшись пальцами в смольные пряди и слегка сжав их. Старший только ухмыльнулся и, аккуратно ступая, направился к своей спальне, где вскоре пристроился между ног лежащего на кровати рыжего. УПА спешно снял с себя серую водолазку и кинул куда-то в сторону тумбочки, куда совсем скоро полетела и толстовка подопечного. Последний лег спиной обратно на прохладную постель и, будто бы невзначай, начал лапать руками рельефный пресс, грудь, на одной из которых была тату державного герба, и широкие, почти королевские, плечи бандэровца. Ох, руки янтарноглазого были самым любимым местом для Украины на теле старшего. Такие сильные, мощные, жилистые, где видно едва не каждую венку; кожа была слегка грубой, в местах виднелись шрамы от старых битв, некоторые из которых были лично за жизнь маленького Украины, – именно это, и ещё много чего иного, нравилось рыжему. УПА никогда не боялся потерять много крови ради сохранности маленького чада УССР, да и сейчас не прочь подраться с кем-то, кто что-то не то сказал в сторону подопечного – возможно, он лишь исполняет последнюю волю друга, а после совершеннолетия Украины, просто выставит рыжую занозу за дверь, а возможно это совсем не так, и бандэровец правда любил независимого. Кто знает, верно? Независимый протяжно застонал и выгнулся в пояснице, когда острые зубы (особенно украинец чувствовал клыки, что были так ярко выражены) повстанца беспощадно вонзились в нежную кожу плеча, а пальцы правой руки сжали сосок едва не до посинения, пока левая спустилась вниз, чтобы избавится от ремня в момах(вид джинс) зелёноглазого. Да, ему определенно нравилась эта грубость со стороны брюнета, но он в этом никогда не признается, ведь «гордость – наше всё», хоть его тело предательски выдает украинца с потрохами. Отцепившись от младшего, УПА слизал дорожки алой крови, что протянулись вдоль предплечья и самого плеча, а после наконец-то снял штаны подопечного, откидывая их туда, куда и другую одежду. Вообще, УПА – очень порядочный, если дело касается чистоты в доме, однако в таких случаях он забывает о своих «принципах», убеждаясь, что потом уберет. Оставив независимого в одних трусах, бандэровец осмотрел худое тело любовника, где местами виднелись ожоги (пожар в Львове, Чернобыльская АЭС..), мелкие шрамы, под правым ребром была тату с чёрно-алым гербом и ещё одна татуировка веток шиповника, что тянулась от середины левой стороны живота, до коленной чашечки, «оплетая ляжку». Тело украинца было по истине красивым для УПА, о чём он так часто говорил самому Украине, не скрывая своего чистого восхищения. Бандэровец усмехнулся собственным мыслям, после чего снял и свои мешковатые черные штаны. Украинец лишь густо покраснел и закрыл лицо ладонями, когда взгляд зацепился за внушающих размеров стояк янтарноглазого, на что тот рассмеялся в кулак и снял с себя последний атрибут одежды. Нависнув над рыжим, УПА легко убрал руки от его лица и поцеловал в лоб, а затем и в губы, сминая их своими в страстном танце. Однако украинец до сих пор не открывал зелёные глаза, смущаясь. — Гей, сонце, ти чого? — тихо спросил бандэровец, не убирая улыбки. Его сейчас правда слегка удивляло поведение украинца, ведь тот видел член УПА со всех возможных и невозможных углов, а сейчас краснеет и мнется как девочка перед первым сексом. — Що сталось? — Просто закрийся і роби те, що хотів, — прошипел Украина, наконец-то глянув в лицо старшего. — За «просто» їбуть всім колгоспом, — подмигнул УПА, за что получил неслабый укус в шею и удар коленом о бок. Безусловно, независимого до невозможности бесили подколы и подобные шутки УПА, за что тот не однократно получал по шапке, когда украинец мог дотянутся к повстанцу, а сейчас хотелось оприходовать брюнета как можно сильнее и больнее для него же. К сожалению украинца, его резко схватили за плечи и перевернули на живот, прижимая руки крестом над головой младшего, что громко пискнул от неожиданности. Сверху глухо прорычали на ухо и янтарноглазый прижался всем телом к юноше, кусая его за мочку уха. Он отлично знал, что эрогенная зона Украины – чувствительные уши, поэтому сейчас без какой-либо запинки облизывал то правое, то левое ушко, редко кусая, ведь этим стонущего во всё горло Украину точно можно было довести до оргазма, что было бы сейчас слишком рано. Армия схватил свободной рукой недалеко лежащую подушку, а после положил ее под таз украинца, приподняв его и отпустив руки независимого, – так будет удобнее – другую же Украина поспешно подобрал себе, уткнувшись в нее лицом, чтобы хоть как-то заглушить свои же громкие стоны – по мнению рыжего, это было показателем его настоящего наслаждения, которое он так не хочет выдавать брюнету. Последний лишь тихо хмыкнул, в который раз. — Україно, будь добрим хлопчиком, подай гель з презервативами, вони в тумбочці, — УПА пошёл на хитрость, это было слышно по его тоне. — Рук хіба не маєш? — вскинул бровь зелёноглазый и глянул из-за плеча на попечителя. — Я зайнятий, — пожал плечами янтарноглазый, положив руки на бёдра парня. — Бля, ти шо, примітивний? Чим ти зайнятий? — возмутился Украина, начав сердится от этого, очевидно, очередного прикола бандэровца. Сверкнув янтарными глазами, УПА с видимым подтекстом ухмылялся ещё шире, пока не сжал руками ягодицы младшего, услышав краткий и тяжёлый вздох. Армия опустился ниже, после чего поцеловал зелёноглазого в ягодицу, и развёл пальцами половинки в стороны, пока у рыжего округлились глаза до предела и тот дернулся. — Не лізь!.. — Украина громко промычал, закусив губу едва не до крови и уткнувшись головой в подушку. Независимый, конечно, знал, что и как УПА умеет делать языком, и это всегда было ахуенно, почему украинец всегда давал вести старшему в поцелуях. Кто же знал, что бандэровец хорош не только в поцелуях, если дело касается действа языка. Сейчас же повстанец просовывался внутрь горячего независимого, иногда пошло и вызывающе причмокивая. Казалось, украинец сейчас забывал буквально обо всём, пытаясь потеряться в ласке внизу и полностью отдавшись ей, однако несильный и намекающий шлепок от Армии заставил его вернутся в реальность. Страна потянулся рукой к тумбочке, что была впритык к кровати, и открыл верхний ящик, где и лежал тюбик, вместе с коробочкой. Достав их, Украина осторожно, что бы не полетели с постели, подкинул их поближе к попечителю и зарылся носом в подушку обратно, постанывая от незабываемого удовольствия. Как бы парню не хотелось, чтобы это не заканчивалось, повстанец таки разрушил ему мечты, высунув язык из нутра украинца, а в извинение только поцеловал в область бёдра и талии. Армия взял из коробки один серебряный квадратик и, распечатав его, раскатал по стоящему колом стволу латекс, что пах медом. Следом брюнет спешно выдавил немного лубриканта украинцу между ягодиц, а после, едва не подкидывая, крепко взял руками Украину за бедра, резко и не церемонясь войдя на половину и остановившись, что вызвало бурю эмоций и протяжные, от горла, стоны младшего. Последний вскоре закатил глаза в удовольствии и сам начал насаживаться дальше, разрешая УПА продолжить, входя до конца. Кратко шлёпнул своими бёдрами по ягодицам независимого, бандэровец вновь остановился, глядя на выгибающегося рыжего, что сильнее и сильнее сжимал в руках подушку и простыню. — Чого зупинився? — еле слышно спросил младший. — Справді, чому? — хмыкнул старший. Украина только недовольно двинул бёдрами, намекая на то, чтобы УПА наконец-то снял тормоза, как обычно это делал. В этот раз в целом всё как-то наоборот – повстанец, почему-то, ждёт разрешения продолжить, не хотя сделать больно младшему, а независимому, вопреки какой-никакой нежности Армии, хотелось жестче и сильнее. Магнитные бури? Возможно, наличие громких раскатов грома и стучащего по подоконниках дождя меняло настроение обоих. Кто знает? — Боже, УПА, ти знущаєшся з мене? — украинец глянул на бандэровца, что до сих пор не двинулся, не смотря на недавнюю просьбу. — Ну що ти, звісно так, — ухмыльнулся мужчина парню, шлёпнув того по бёдру. Украина тихо рыкнул какое-то ругательство в сторону янтарноглазого и недовольно глянул ему в глаза. Украина чудесно знает, что этот чёртов садист действительно таковым является – сначала медлит, а потом едва не раздирает ягодицы, вбиваясь по самые небалуй. Брюнет кратко вздохнул, глаза приобрели более тёмный цвет янтаря, а улыбка стала будто сумасшедшей. Он должен признаться, что сегодня правда хотел по нежнее обойтись с младшим, но тот этого не оценил, видимо. Украина лишь ухмыльнулся в ответ, наблюдая за эмоциями Армии – да, это то, чего он ждал и хотел. Жаждал этого безумного взгляда и скалистой ухмылки, пока сильные руки сжимали бёдра до синяков. — Сам напросився, так що потім не жадійся, зрозумів? — нагнувшись, прошептал на ухо УПА. — Ти справді вважаєш, що це зупинить мене від хамства в твій бік? — хмыкнул независимый. — Я занадто довго тебе знаю, щоб не сприйняти це серйозно, — улыбнулся в ответ повстанец, двинув тазом вперёд-назад и услышав довольный стон. Брюнет укусил младшего за ухо и выпрямился в пояснице, начиная двигаться и набирать темп, тем самым заставляя украинца пропускать томные вздохи и сладкие стоны. Совсем скоро УПА порыкивал от удовольствия, разогнавшись до едва не бешеной скорости, а уши ласкали громкие полу-вскрики подопечного, что до хруста костяшек сжимал простыню и подушку под собой. Одного раза им точно не хватило, так что вскоре любовники пошли на второй раунд, а после подкрепили результат ещё двумя. И оба понимали, что нужны друг-другу не только морально, а и физически, то есть в вот таких вот играх в постели. Где же Украина ещё найдёт такого сумасшедшего садиста, а УПА – зависимого от него мазохиста? Бракованный дуэт, как их когда-то назвал СССР при жизни, и он как никогда был прав, хоть тогда повстанец не совсем понял, о чём он, однако сейчас полностью солидарен. Хоть в чем-то он был согласен со старым Союзом.*
— Перестань нити і не ворушись, — нервно рыкнул УПА, не глядя на украинца, чтобы не отвлекаться. — Та йди нахуй, це боляче! — Украина хотел было отдёрнуться от пытки, однако суровый и многообещающий взгляд старшего не дал этого сделать. — Я ж попереджував, — пропитав новый клочок ватки спиртом, УПА аккуратно притронулся ею к алому следу от зубов на плече независимого, от чего тот слегка дернулся и болезненно замычал, откинув голову назад. — Україно, сонце, якщо ти й далі будеш дригатись, я викину тебе у вікно. — Був би ти на моєму місці, зрозумів би, — фыркнул юноша, отвернув голову в сторону. — Чуєш, я і не такі рани зализував, поки твоя мала дупа тихо і зручно лежала собі в люльці, — возмутился уже УПА, подняв недовольный взгляд на рыжего. Тот же ничего не сказал, опустив голову – да, ему определенно стоило поблагодарить брюнета за то, что независимый сейчас жив. — Отото, тепер сиди рівно і ні слова, — закончил повстанец и продолжил обрабатывать рану. Не смотря на то, что Украине до дрожи в коленках понравилось в этот раз абсолютно всё, да и следы от зубов попечителя и синяки тоже не плохо смотрелись на теле рыжего, УПА таки настоял на том, чтобы обработать хотя-бы некоторые ранки, под предлогом того, чтобы не попала инфекция, или какая-нибудь другая зараза. Честно говоря, парню не хотелось портить вид, но, после угрюмого взгляда янтарных глаз, он таки согласился. Сейчас же сидит перед повстанцем и пытается не заплакать и не двинуться (ведь знал, что терпение УПА не бесконечно), упорно дожидаясь конца этой пытки. Как на зло, брюнет закрывал пластырями с ватой только самые большие и размашистые укусы, которые так нравились украинцу, поэтому сейчас хотелось взриветь ещё громче – такую красоту портит! УПА тихо вздохнул, взяв в руку пластырь и наклеил его поверх маленького квадратика с бинта, прямо на укус, после чего сел ровно и начал что-то перебирать в аптечке. Украина только мысленно поблагодарил всевышних, надеясь на то, что это был долгожданный конец, однако к его ляжке, на месте синяка от пальцев, вдруг притронулась рука старшего с чем-то холодным и масляным, от чего независимый дернулся, переводя недовольный взгляд на янтарноглазого. — Ти шо робиш? — возмущение пёрло через край – риск остаться ещё и без синяков уж точно не нравился украинцу. — Той факт, що інші можуть подумати, побачивши твої синці, що я тебе тут лупцюю, мені якось не дуже посміхається, — повстанец свёл брови к переносице. — Ти серйозно? — Більше ніж. — Твою ж, УПА, це вже занадто. — увидев вопросительный взгляд старшего, независимый продолжил. — Навіщо залишати засоси, укуси, синці і тому подібні рани під час сексу, якщо потім потрібно їх лікувати? — Тобто на даний момент тобі подобається стан свого тіла? — уточнил повстанец, на что Украина слегка покраснел и кратко угукнул. — Звідки в тобі стільки мазохизму, бісова дитина? — мужчина засмеялся и начал убирать все вещи обратно в белую коробку, перед тем вытерев крем салфеткой. Рыжий на это фыркнул и поднялся с кровати, после чего, найдя свои вещи, начал одеваться. Янтарноглазый же тихо поставил собранную аптечку на место и надел штаны, а после и водолазку. Независимый что-то кинул о том, что так и не выпил свой чай, и пошел на кухню, оставив на повстанца работу с уборкой всего этого бардака в виде использованных презервативов, грязной и мятой простыни, салфеток с белой субстанцией и, оставшихся после обработки ран Украины, ваты и пачки из-под пластырей, вместе с баночкой спирта, что и так заканчивалась. Спустя какое-то время, УПА выкинул последний латексный мешочек и окинул взглядом комнату в поисках возможного, пропущенного им, мусора. Ничего не найдя, повстанец взял простыню и вынес в ванную, кидая ткань в корзину для того, что ждёт стирка и вышел в гостиную, сев на диван. На дворе до сих пор шел дождь и громыхала молния, что дополняли раскаты грома. Конечно, сейчас пользоваться электричеством – не очень хорошая идея, однако УПА почти никогда не придерживался этого правила о запрете на железки и гаджеты во время грозы. Обычно ничего не происходило, если брюнет не выполнял предостережения, так что почему бы не посмотреть телевизор? Взяв недалеко лежащий пульт, Армия включил девайс и начал искать более-менее интересную программу. Остановился мужчина на каком-то хорроре, что дошёл уже до своей середины. В фильме начался напряжённый момент, тихая и пугающая музыка на фоне и безмолвные действия персонажей. Вдруг на экране появился скример в виде главного монстра из кинофильма, что вылез из неоткуда, это же сопровождалось максимально громким и характерным рыком из колонок телевизора. Тогда же по всей квартире прошёлся звук оглушающего стука, а телевизор и свет поспешно выключились, из-за чего из рта янтарноглазого вырвалось громкое «твою мать», а с кухни послышался вскрик и звук, будто что-то разбилось. Поднявшись с дивана, бандэровец быстрым шагом направился к Украине на кухню, зная, как тот боится темноты. — Україно? — зайдя в комнату, позвал младшего Армия. — Тут.. — тихо подал дрожащий голос парниша, будучи возле столешницы. — Чекай, сиди на місці, — УПА мысленно ударил себя по лбу, вспомнив о наличии телефона в кармане штанов. Достав его, бандэровец включил фонарик и подошёл к сидящему на полу возле разбитой тарелки Украине и присел возле него, крепко обнимая. — Все, не хвилюйся, я поряд. Піднімайся, ну ж бо, — тихим и ласковым тоном сказал брюнет, поднимаясь с кафеля вместе с украинцем, что вцепился руками в рукав его водолазки. — Перестань поводитись зі мною, як з маленьким дурнем, — угрюмо процедил парниша, хоть сам сейчас прижимался поближе к старшему, а голос предательски дрожит. — Ну чому зразу «дурнем»? Я б порівняв тебе з кошенятком, — миролюбиво выговорил УПА и посадил подопечного на стул, а сам сел на корточки перед ним, держа за обе руки. — А я б порівняв тебе з псиною, — передразнил повстанца независимый, закрыв глаза. Старший только напряжённо улыбнулся и сжал ладонь Украины в своей посильнее. — Ай! Дурак чи що? — Тихенько, не наводь метушню, — беззаботно кинул Армия. Взгляд пал на стол за независимым, где стояли кружки с так и недопитым и явно остывшем чаем. — Що? — украинец глянул взад себя, однако ничего подозрительного не обнаружил. — Чай на столі. — І? — Жаль, що не ти, — УПА добродушно улыбнулся младшему, а тот только начал что-то возмущённо пыхтеть о том, что брюнет – извращенец, и вскоре тот самый извращенец получил ляпас по лбу, от чего едва не навернулся взад себя, вызывая этим смех уже у обоих.