ты мне meilė mano.

- что вы всё время лезете к нам? - выпаливает литовец, разгоряченный после ссоры с коллегами. - чем мы вам мешаем? модестас совсем не привык, что с ним так обращаются. и каждый раз, когда его перебивают, переходит на повышенные тона, словно весь мир должен услышать его недовольство. - подожди, я к тебе лезу? - сергей искренне удивляется от слов паулаускаса. а как иначе? несправедливо, когда обвиняют в том, чего не делал. белов по своей натуре был максимально нейтрален ко всему, кроме несправедливости, конечно же. на тренировках ругают - стерпит, разберётся. с коллегами не ладится - перечить не станет, спокойно скажет, что играть с ними было не особо и приятно. и так всегда. в отличие от модестаса он обладал невероятными выдержкой и спокойствием. но только не здесь. - я тебе мешаю? - переспрашивает белов, и на его лицо лезет улыбка. она скорее защитная реакция, потому что ответ модестаса заведомо известен. нет, серёжа ему никогда не мешал. совсем даже наоборот. в конце концов, кто сейчас приводит в чувства пылкого литовца? сергей говорит “тебе”, потому что знает, что под “нами” модестас имеет в виду себя. нет тут других литовцев, которых перебивают, но за свою родину паулаускас один всё скажет. - да нет. - паулаускас заметно успокаивается после такого вопроса, даже кладёт руку сергею на плечо и продолжает спокойно: - ты друг мне. друг? сергей тупит взгляд где-то на уровне шеи модестаса и не понимает, что это значит. друг? с одной стороны хорошо: у модестаса больше недругов, чем друзей. обнадёживает то, что он включил белова в число последних. но с другой стороны: друг? после того, что они вместе прошли? - но душно мне с вами, понимаешь? - речь литовца возвращает белова из своих мыслей обратно в реальность, но улыбку на лице сменили безразличие и твёрдость. - на волю хочется. друг. паулаускас неосознанно толкает белова в плечо, словно оттолкнуть от себя хочет. затем отходит, разворачивается. чтобы остыть, ему надо побыть наедине с собой. и так уже много лишнего наговорил. сергею, ребятам из команды, хотя те и не придали этому значения и обратно включили свою музыку. пускай. к сожалению, модестас часто говорит, а потом думает. к счастью, серёжа уже привык, да и всегда был устойчив к импульсивности других людей. неплохой дуэт: решительный, взбалмошный паулаускас и рассудительный, спокойный белов. по сути на этом и зарабатывались большинство побед их сборной. сергей недолго глядит в сторону уходящего.. друга, как выяснилось, но от этого его отвлекает коркия. - давай обратно зайдём, а? - миша навеселе. он совсем не хочет, чтобы кто-то ругался в их команде, уже догадался, что модестасу надо выпустить пар, а потом всё станет как прежде. но сергей что-то бурчит про тренировку, плечом ведёт, чтобы скинуть с плеча руку чужую, и, закатав рукава, пускается в бег в привычном неспешном темпе. белов знает, что модестас ещё раз сто скажет, как русские не уважают их (его), как ему плохо в этой стране, как никто его не понимает. проходили уже и не один раз. но сергей вновь и вновь слушает всю эту лекцию.

***

- друг, значит? - сергей запирает комнату на ключ и пару раз ручку двери вниз опускает, что убедиться, что она закрыта. конечно, спорткомитет снял не лучший отель для сборной советского союза, но даже такие условия были неплохими. в каждом номере свой душ, кровати крепкие, не трещат, когда спортсмены ворочаются на них. отбой был дан гаранжиным, как только все вернулись из бара, но на паулаускаса и белова это не распространялось. кажется, все понимали, что они выложись по полной. пусть гуляют хоть до ночи, главное, чтобы вернулись. сергей пришёл последним. ещё подходя к их временному месту пребывания, в окне второго этажа разглядел, как модестас у себя в номере чем-то эдаким занимается. то ли вещи в чемодан собирает. ну, чтобы заранее. то ли кровать расправляет перед сном. уже почти полночь, советские спортсмены спят давно. особенно ваня и алжан. поэтому белов без какого-либо стеснения заходит в чужую комнату. - я не в том смысле. ты же знаешь.. - что я знаю, модь? - серёжа вдруг перебивает, что для него, спокойного и рассудительного, совсем непривычно. значит, всё-таки паулаускас задел за больное. сергей от двери поворачивается, чтобы на модестаса взглянуть. он растерян? тоже не привычно. - что ты мне.. больше, чем друг. - литовец отзывается совсем тихо, шёпотом. и они оба понимают, почему это происходит: стены здесь едва ли не картонные. о таком никто не должен знать. - тогда не говори так больше. пожалуйста. - так же тихо произносит белов. он на кровать чужую садится, устало выдыхает, глядя на модестаса. кровать под весом слегка прогибается, особенно когда паулаускас садится рядом. напротив эти голубые глаза, красивее них он вряд ли что-то видел, как ему кажется в этот момент. у них спокойный вид, хотя и так понятно, что внутри белова едва ли не лава кипит. долгий бег совсем не помог эмоционально охладиться. - ты мне не друг. ты мне.. - не надо. белов резко останавливает его не спроста. зная характер и пыл литовца, конечно же можно было понять, что ему ничего не стоит признаться в чувствах хоть при всей команде. но это должно оставаться только их тайной. до тех пор, пока они могут её сохранить. в воздухе висит тишина, но они смотрят друг на друга, взглядом изучают, словно видятся в первый раз. так спокойно и тревожно одновременно никогда не было. да, оба знают, что не друзья. но в то же время понимают, что если кто-то узнает, если кто-то за стенкой сейчас не спит, слушает, прижав стакан к стене, а ухо к стакану, то это конец. конец им, конец карьере, конец обычной жизни. модестас руку тяжелую кладет на колено белову, и ноющая, уже привычная, боль вдруг сходит на нет, пусть даже серёжа и забыл про неё, настолько часто она возникает в жизни. с каждой секундой он ближе приближается, пока в один момент не опаляет дыханием губы чужие, не касается их своими и не задерживается в таком трепетном, лёгком, чувственном поцелуе. - ты мне meilė mano*.