Капли крови на лезвии ножа

      Ее руки прикованы наручниками к кровати. На ней ни одной вещички. Ничто не мешает мне лицезреть ее прекрасное, молодое тело, которое освещает множество зажженных свечей, расставленных по всей комнате. Она сжимает вместе бедра, соединяя коленки, сильно смущаясь.       Она тяжело дышит. Ее грудь опускается и приподнимается, сквозь кожу виднеются ребра. Моя девочка стала плохо есть.       Ее длинные волосы окрашены в темно-синий цвет, они будто отражают ее настроение и внутреннее состояние. Ее нос украшает септум серебряного цвета, а мочки ушей растянуты для тоннелей. Под грудью симметрично расположены две татуировки. Две даты, значение которых я не знаю.       Я сижу на ней с ножом в руках с намерением использовать его на деле. Чувство власти над ней будоражит меня. Я ведь с легкостью могла бы забрать ее жизнь. Перерезать горло или вены. Просто провести острием ножа, это не составило бы труда. Кровь полилась бы градом, залив простыни и пропитав матрас. Я могла бы это сделать, но не буду. Не хочу. Она больше нравится мне живой. Мне нравится видеть движение в ее глазах, видеть как она трясется от холода, как стонет от боли. Нравится чувствовать ее дыхание на себе.       Только не подумайте, что я какая-то тварь, издевающаяся над несчастной девушкой. Лия сама ко мне пришла, сама попросила причинить ей боль. Раньше она издевалась над собой сама, но делать это вместе с кем-то ей оказалось интереснее. Я не делаю ничего плохого, я просто исполняю ее извращенное желание.       Для начала я провожу тупой стороной ножа по ее телу, дразня и возбуждая ее. Провожу по шее, между грудей, по плоскому животу. От холодного прикосновения ножа к лобку и половым губам она намокает.       — Сделай мне больно, пожалуйста, — просит она.       Опускаюсь к ее ногам и стопам. Провожу тупой стороной ножа по ним, придавливая сильнее.       — Пожалуйста! Я хочу, чтобы мне было больно.       Я не хочу ее убивать, не хочу, чтобы Лия потеряла слишком много крови, поэтому наношу лишь неглубокие порезы. Начинаю с плеч, и иду к запястью, рисуя тонкие горизонтальные линии с острыми концами, стараясь делать расстояние между линиями как можно меньше.       Лия зажмуривает глаза и запрокидывает голову назад, громко вздыхая от переизбытка чувств.       Я могу понять ее склонность к мазохизму. Я сама страдаю подобным: убиваю себя часами в зале, пыхтя и потея, чтобы потом, получив краткосрочный всплеск дофамина и адреналина, почувствовать себя счастливой, сильной и уверенной в себе. Зато Лие нравится, какой сильной я становлюсь. Ей нравится трогать мои руки, ощущая появившиеся мышцы.       — Спасибо, спасибо! — стонет она, напрягая руки, будто пытается освободиться от наручников.       Вся ее рука оказывается покрыта ровными порезами, из которых сочится алая кровь. Я любуюсь своей работой. Ее тело трясется от возбуждения. Слизываю кровь, проходя языком по всей ее руке, ощущая знакомый железный солоноватый вкус. Затем целую ее, давая ей возможность попробовать на вкус свою же кровь. Она жарко отвечает на поцелуй. Чувствую пирсинг на ее языке. Я придерживаю ладонью ее изрезанную руку, не позволяя слишком большому количеству крови покинуть ее организм.       Я не могу сдержать улыбки, и разрушаю свой образ. Я знаю, ей хотелось бы, чтоб я была жестокой и безэмоциональной, но у меня не всегда выходит быть таковой.       Она даже не представляет, как я рада тому, что наконец нашла девушку, которая хоть немножко разделяет мои интересы. Меня всегда привлекала кровь: ее вид, вкус и запах. Раньше я очень стыдилась своих предпочтений, боялась кому-либо о них рассказывать. А с Лией я могла почувствовать себя счастливой и свободной. Мне оставалось лишь надеяться, что она тоже чувствует себя счастливой со мной. Но скорее всего, ей просто хотелось, чтобы ее наказывали, причиняя физическую боль. Лия упоминала, что много плохого натворила в этой жизни, ей было стыдно за это, и она старалась все забыть. Но подробно ни о чем не рассказывала. Я могла лишь гадать, на что способна эта милая девушка, которая выглядит абсолютно невинной. Я не могу поверить, что она сделала что-то по-настоящему плохое. Может она просто преувеличивает?       Я продолжаю ее целовать, проникая в ее рот языком. Вкус крови срывает крышу.       Прикасаюсь руками к ее круглой мягкой груди, ощущая затвердевшие соски. Припадаю к ним губами, облизываю и немного прикусываю, заставив ее застонать. Целую ее между грудей, спускаюсь к животу, покрывая ее тело поцелуями, оставляя следы от помады. Опускаюсь до бедер, облизываю внутреннюю сторону бедра, оставляя мокрый след, приближаясь к заветному месту.       Слышу ее мелодичный голос:       — Порежь меня! — молит она. — Порежь меня сильнее, дорогая, не жалей меня. Я хочу, чтобы остался шрам.       — Ты уверена? Лия, милая, у тебя и так много шрамов…       — Пожалуйста, не заставляй меня умолять тебя.       Когда я впервые с ней познакомилась, у нее уже было много шрамов. Больше всего меня пугали глубокие незаживающие шрамы на запястье, которые она прятала под длинными рукавами от всех, кроме меня. Было больно на них смотреть. Моя любимая пыталась покинуть этот мир раньше времени. Я хотела узнать, что вынудило ее пойти на столь отчаянный шаг. Я пыталась поговорить с ней, узнать, что у нее на душе, что ее гложет. Но она отказывалась рассказывать. Лия воздвигла высокую стену, ограждающую ее от людей, и я была не в силах сломать ту стену, пробиться сквозь нее. Она предпочитала вариться в своих страхах, боли и переживаниях, ни с кем ничем не делиться. Моральная боль переходила в физическую, физическая приводила к моральной, моральная предзнаменовала физическую. И так далее, из этого порочного круга не было выхода. По крайней мере она этот выход найти не могла.       Я не собираюсь на нее давить. Я верю, что она все расскажет в нужное время, в нужном месте, когда будет к этому готова.       Я выполняю ее просьбу. Выбираю, как мне кажется, самое безопасное место на ее теле для этого. Сильно сжав рукоятку оружия, провожу им по ее бедру, рисуя широкую горизонтальную линию, раскрывая ее чистую, бледную кожу. Горячая липкая кровь стекает по ее бедру. Я могу представить насколько ей сейчас больно. Такая рана будет заживать очень долго.       Я аккуратно прикасаюсь рукой к ее ране. Вся моя ладонь становится красной. Я размазываю кровь по своему лицу, широко улыбаясь.       Красная жидкость продолжает литься из ее бедра.       — Да, да! — стонет она от боли и удовольствия. — Больше! Сильнее!       Другие на ее месте молили бы перестать, плакали бы, кричали от боли. Но не моя Лия, она не такая, как все.       При первой встрече, меня сразу поразил ее взгляд. Стеклянные глаза, которые вроде были направлены на меня, но она смотрела сквозь меня, будто я была невидимая. Она всегда смотрела куда-то в пустоту. Могло показаться, будто она видит призраков или духов.       После того дня я не могла выкинуть ее образ из головы. Она каждый день являлась мне во снах, просила спасти ее, освободить.       Мне снилось, как она протягивает мне заряженный пистолет и просит ее застрелить. Меня такие сны сильно пугали своей реалистичностью, ведь Лия вполне могла так со мной поступить.       Я постоянно проверяла свой телефон, в надежде, что она мне позвонит или напишет. Потом, не выдержав, и наплевав на гордость, звонила сама.       Нож оказывается весь в кровище. Я жадно слизываю ее, наслаждаясь любимым вкусом. Ничто не сравнится для меня с этим ощущением, нет ничего лучше этого.       Услышав ее просьбу, я наношу еще один порез ниже.       Она очень сильно возбуждается.       — Трахни меня, пожалуйста! — просит меня девушка. Я вижу, как сложно ей это говорить, но сдерживать свои греховные желания ей еще сложнее. — Как последнюю шлюху, сраную блядскую проститутку, не будь со мной нежной.       Я кусаю ее шею, оставляя след от зубов, будто помечая ее: моя, и ничья больше. Лия вскрикивает. Касаюсь открытой раны, обмазывая руку в крови. Дотрагиваюсь до ее промежности и вхожу вовнутрь, заставив ее содрогнуться. Двигаю внутри нее пальцами, целуя ее в приоткрытые губы, сильно прикусывая нижнюю губу. Чувствую ее учащенное дыхание. Она стонет мне в рот. Сильно сжимаю свободной рукой ее шею и начинаю двигать пальцами внутри нее быстрее. Она шире открывает рот, хватая воздух. Закидывает голову назад и выгибается в позвоночнике. Видеть Лию такой заводит, опьяняет и дурманит, как самый сильный наркотик.       Я позволяю ей кончить. Она громко стонет, кричит мое имя и забрызгивает мою руку и одеяло своими соками. Мне приносит немалое удовольствие видеть такие эмоции.       Я расстегиваю наручники, освобождаю руки Лии, покрытые синяками. Она неловко меня обнимает, пачкая мое тело кровью, и заливается слезами:       — Прости меня, пожалуйста! Прости! Я не хотела, чтобы так вышло! Я так не хотела! Мне очень жаль! Я бы что угодно сделала, чтобы все исправить!       Не поняв, что она имеет в виду, я не осмеливаюсь переспросить или уточнить. Она сейчас не в том состоянии, чтобы отвечать на мои расспросы, ей надо выговориться.       Немного успокоившись и взяв меня за руки, она говорит:       — Прости, пожалуйста. Я тебя не заслуживаю, ты слишком хороша для меня, — она нежно касается моего бицепса, ей нравится ощущать мою силу.       — Не надо так говорить. Ты прекрасна и заслуживаешь всего самого наилучшего.       Она не слушает. Опять отсутствующий взгляд. Лия не хочет слышать ничего хорошего в свой адрес, она отвергает эту информацию.       Я вижу, что глубокая рана на ее бедре не затянулась и кровоточит. Я быстро нахожу бинт и перевязываю ей ногу, останавливая кровотечение.       Обидно, что я не могу рассказать Лие о своих чувствах. Сказать, что люблю ее, постоянно думаю о ней, переживаю за нее и живу ради встреч с ней. Ей не нужна любящая девушка, ей нужна строгая мама, которая наказывает «плохую девочку» за проступки. И мне пришлось смириться с этой ролью.