«Не в такого Лёху я влюбилась».
— А в какого тогда? — спрашивал он сам себя и думал. Много думал, чем себя знатно удивлял.***
Он искал помощи. Машу было бесполезно спрашивать: поняв, о каких чувствах друг пытается завести речь, она застеснялась и не смогла дать никакого вразумительного совета. К Арику он боялся обращаться после его «помощи» с приглашением на свидание. Неровен час, и до восстания машин недалеко… И всё равно юный гений сам просёк, в чём дело, и из глубин своей технарской души вытащил еле живого философа: — Наши методы не работают, теоретиццки. Тут остаётся признать поражение разума и обратиться к другим аспектам человеческой сущности. Но если надо восстановить робота, я восстановлю! Оставалась надежда на Наташу. — Оюшки, конечно, я знаю, как тебе помочь с Алисочкой! — она так и засветилась изнутри, с полуслова поняв просьбу (и то лишь потому, что из всего сказанного было понятно только полслова). Лёха тоже обрадовался, но предупредил: — Только давай не как в прошлый раз, лады? Наташа на миг задумчиво нахмурила носик, вспоминая, что же имеется в виду, но быстро нашла это занятие бесполезным и отмахнувшись кивнула. — Конечно-конечно. Так, Лёшечка, слушай меня внимательно. Девочкам нравятся настоящие герои. Ты же помнишь, что было на чемпионатике? Разумеется, помнил. Как вокруг всё рушилось, сердце трепыхалось в груди, лёгкие горели изнутри, а напряжённые руки держали обмякшее тело Алисы, словно хрустальное изваяние. А особенно — её благодарный взгляд и трепетное…«Ты успел!..»
— И чё, только в этом дело? — как-то понуро спросил Лёха. Спорить он не решился, Наташка же лучше него знает. Она посмотрела в зеркальце и подняла на него хитрый взгляд: — Не только. Но ты должен удивлять её, показывать, что стоишь её внимания, что готов ради неё на любые подвиги! На секунду ему показалось, что Наташа заговорила цитатами из каких-нибудь глупых мелодрам. И с горечью отметил, что доля правды в её словах тоже есть: Алиса позволяла держать себя на руках лишь дважды, когда Лёхе приходилось рисковать и бороться ради неё. Только тогда он ловил её честные ласковые взгляды, только тогда она давала понять, что всё это не напрасно. Но потом как будто забывала и снова брала прежнюю дистанцию. А тем временем Наташку несло: и букеты, и прогулки под звёздами, и серенады лавиной обрушились на голову не подозревавшего подвоха Алексея. Любовь — это же высокое чувство, достойное самого лучшего воплощения, твердила она. А самое лучшее — это когда всё красиво и благородно. — Да… — вздохнул Лёха, осознавая, что до таких высот ему ещё далеко. Подумать только — подвиги, серенады! Неужели Алисе обязательно нужен рыцарь без страха и упрёка? И тут он вспомнил…«Трус ты. Не в такого Лёху я влюбилась».
Неловко что-то промямлив, он свернул беседу и сбежал домой. Вот и нашлась закавыка, которая не давала покоя в последнее время. Что такое салочки на балунах, глупые шутки в кинотеатре, снежки в лицо и игры в приставку? Ребячество. А любовь — это высокое чувство.***
Лёха не решился спрашивать папу — его советам он доверял больше, но в этот раз обошёлся без них. Даже тормоз бы сообразил, что Николай Семёныч не даст хорошего ответа на вопрос, как же произвести на Алису должное впечатление и выйти за рамки обычного ребячества. Потому что он один раз уже оценил по достоинству прошлую Наташкину инициативу… — Право слово, я не понимаю, как ты мог до такого опуститься! — отчитывал сына Николай, когда злосчастный чемпионат остался позади. — Мотофлип разгрохал, сам чуть не убился, да ещё и маму довёл! Лёха понуро слушал, опустив голову. На развлечении Пупера наказание не закончилось — в этот раз точно не пронесло, если уж в дело включился отец. — Да, теперь у меня в гараже нет сувенира на память о любимой тёще, спасибо большое! Но его можно было продать, в конце концов, а не изображать из себя камикадзе. И чего ради, позволь спросить? Тяжкий вздох. Нужно говорить честно, потому что иначе он не может. — Ну я это хотел… С Алиской, типа… — Понятно, — хмыкнув, с сарказмом ответил Николай. — То есть, если по-русски, пытался произвести впечатление? — Ну да. — Шмыгнул носом, не поднимая взгляда. — Ох, грехи мои тяжкие… Ты, товарищ, занимаешься недостойным делом. Лёха удивился и недоуменно посмотрел на папу. Николай Семёныч выдержал паузу, вздохнул и немного смягчился. — Незачем это, если игра не стоит свеч. Если ты можешь обратить на себя внимание только так, тебе каждый раз придётся лезь из кожи вон, строить в глазах человека другой образ себя, который, по-твоему, достоин его внимания… Делать так — себя не уважать. Ты просто подписываешься служить и угождать кому-то, пока это тебя самого не замучит. В конце концов постоянно прыгать выше головы ты не сможешь. Он ненадолго смолк, тактично подождав, пока Лёха усвоит столько много слов. Задумался, прибавил: — Стать лучше и исправиться ради хорошей девочки — тоже здорово, никто не спорит. Но тотальный разгром и уничтожение раритетов — вряд ли достойный жизненный путь. — Дык оно само же того! — попытался внести ясность Лёха. Только спустя несколько секунд догнал нужную мысль: сколь неловко ему было изображать великого соблазнителя, столь нелепо и смотрелся со стороны разыгранный спектакль. Но через пару дней уже забыл весь этот разговор… Зато вспомнил сейчас, в преддверии школьной экскурсии на Пенелопу длиной в одну неделю. Такая необычная образовательная программа — щедрый подарок классу звёздной пятёрки АЛМАН на годовщину создания Гала-Ассоциации, которая пришлась на эти выходные. А заодно — шанс провести бок о бок с Алисой семь дней, за которые пора бы решить все проблемы и достигнуть обозначенных вершин. Это время для новых подвигов и красивых признаний, которые под небом другой планеты, средь пышной неземной природы будут особенно романтичны. Наташа это сказала. Лёха этому поверил. В день отлёта, назначенный на воскресенье, он никак не мог собраться с мыслями: всё время отвлекали папины слова, всплывшие в памяти и портившие стройную картину. На воздушные замки надвигались суровые тучи, и все планы инсценировок, похожих на балукур или игру в «Планетариуме», лопались точно мыльные пузыри. Но нет — Лёха перед зеркалом дал себе слово: всё будет на высшем уровне. И даже пригрозил отражению кулаком, если вздумает всё испортить или испугается. Ведь он должен быть рыцарем, а не каким-то там трусом.***
— Неприемлемо! Где Селезнёва? Лёха нервничал больше всех, будто головой отвечал за Алискину пунктуальность, в тревоге набирал её номер, но она всё сбрасывала и сбрасывала. — Василий Петрович, теоретиццки, до рейса ещё тридцать восемь минут. Успеется. — Весь класс должен быть готов уже в десять часов ноль минут! — отрезал робот. — Опоздания не допускаются. Арик только закатил глаза, отвернувшись от Петровича. Лёха, чуть не сгрызя себе пальцы за эти пару минут бесконечных возмущений, снова набрал Алису. И только он коснулся значка вызова, как рядом стремительно опустилась запыханная Алиса на балунах и при багаже. Все обернулись на трезвон спутника, а сама Селезнёва резким выдохом сдула растрёпанную чёлку с лица, вытянула руку с браслетом и показательно дала отбой. — Ух, Лёха! Надоел! — раздражённо выдохнула она и отсалютовала Петровичу и заодно всем одноклассникам. Учитель скептически моргнул и сказал: — Делаю вам первое замечание. И только сейчас класс смог организованно войти в здание космопорта и спокойно пройти регистрацию. «Всё пропало!» — верещала сирена в голове Лёхи. Действительно, начало ни к чёрту. После такого он не посмел к ней даже приблизиться и завести какой-никакой разговор — уже надоел ей, не успев сказать и слова! Поэтому всю организационную круговерть он воспринял как спасение: не оставалось времени на самокопания и попытки собрать осколки грандиозных планов во что-то вразумительное. Зато когда свободное время появилось… — Это тебе за то, что меня от дороги отвлекал! Он не успел ничего сообразить — с шеи соскользнул жёлтый шарф. Алиса юркнула у него под рукой и с хитрой улыбкой подразнила его стащенным шарфом, крадучись отступая назад и ступая мягко, словно кошка. — Чего?.. — Лёха закономерно пока не въехал. Алиса лишь усмехнулась — совсем беззлобно — и подошла вплотную к стеклянной ограде атриума. Оттуда открывался вид на первый этаж зала ожидания и большой фонтан. — А вот того! Она резко замахнулась и сделала вид, что бросает шарф под струи фонтана, и лишь тогда Лёха оживился. — Эй! Алиска! Она с весёлой улыбкой бросилась с места, успев проскочить между пассажирами. Всего лишь на миг он потерял её из виду, но даже в этот миг ушей настиг любимый озорной голосок: «Лёха, тормоз, догоняй!» И Лёха стартанул. Как назло, именно сейчас ниоткуда взялись спешащие на посадку люди и пришельцы, между которыми ему пришлось маневрировать. Не совсем удачно — в одного даже врезался и чуть не расквасил нос, если б тот рыжий незнакомец вовремя не поймал его за куртку. И когда случилась эта проволочка, Алиса остановилась на противоположной стороне круглого зала и терпеливо подождала продолжения веселья, не помешал даже обломщик Петрович со своим: — Неприемлемо! Селезнёва, Тетерин! Если получите ещё одно замечание, я сниму вас со школьной экскурсии и немедленно сообщу родителям! Синхронно сделав отмашку в виде обычного «извините», Алиса и Лёха снова схлестнулись в смертельной битве за шарф. За считанные секунды они оказались на первом этаже, и уже там Лёха окончательно догнал проказницу. — Ну отдай! — запыхавшись, едва не смеясь, попросил он. Алиса только ускользнула от его руки, юркнула за спину и обогнула Лёху, который неожиданно оказался заарканен своим же шарфом. Она потянула за концы в свою сторону, Лёха тоже схватился за шарф и невольно отклонился назад, и они так медленно закружились на одном месте. — Ты чего мне названивал? — спросила Алиса. — Ну это… — Он убрал одну руку с шарфа и почесал в затылке, опустив глаза. — Волновался, типа… — Как будто что-то новое, — усмехнулась она. — Пупер да Поля — вот и время потеряно на их разборки. И где наша не пропадала! Со мной ничего не случится. — Подмигнула. — Это да, — вяло улыбнулся Лёха, услышав коронную фразу. Но улыбка медленно сползла с его лица, как только он осознал масштаб своего провала. Именно с этого начались его сомнения. Именно так он выставляет себя трусом — смеет волноваться за девочку, с которой ничего не случится! Алиса внезапно поднырнула снизу, чтобы заглянуть ему в лицо. — А почему ты такой кислый? — Да так, ерунда, — буркнул он в ответ и сам на себя разозлился. — Всё ерунда, а я прилично хотел! Чтоб нормально, а не вот так! Беготня эта вся… Вот так громко лопнул раздутый его воображением пузырь: он — рыцарь и Алиса — принцесса, ждущая от него невозможных подвигов. Алиса недоумённо нахмурилась: — Разве сейчас что-то ненормально? — Что ненормально? — тихо и растерянно спросил Лёха, в первую очередь сам себя. Действительно, что? Нет, Алиса не принцесса и никогда ей не была. Она просто милая непоседа, которая больше всего любит приключения и веселье. И Лёха никакой не рыцарь — обычный недотёпа. А на всю эту непостижимо высокую поэтическую романтику, на эти розовенькие, прилизанные, припудренные и напомаженные Наташкины мечты ему чихать — и Алисе тоже. В её озорных глазах пляшут солнечные зайчики, и ему этого достаточно. Она сама, всё её существо — это и есть беготня и милое ребячество, которому не нужна блестящая упаковка сантиментов. Ведь делать так — себя не уважать. «Просто будь искренним, товарищ, и сам всё поймёшь». Лёха улыбнулся. Он понял. С Алисы сошла хмурость, она улыбнулась в ответ. Лёха энергичнее толкнулся ногой, концы шарфа снова натянулись, и ребята быстро закружились в нечаянном весёлом танце. Снова серебряной капелью зазвучал чистый смех. Но вдруг ноги запутались, Алиса потеряла равновесие. И тут же ощутила, как сильные руки ныряют за спину, превращают падение в изящный поворот и удерживают её возле самого пола. Лёха испуганно замер. Он сам не упал только чудом и навис над Алисой, в напряжении ожидая, что она вскочит и даст в лоб, а потом отвернётся в смущении и перестанет разговаривать на целый день. Медленно, словно поднимал тяжёлую, но хрупкую вазу, он подался назад и вытянул Алису в вертикальное положение. А она в это время смотрела в его широко раскрытые глаза. Вот уже ноги твёрдо встали на пол — она на секунду забылась, даже не двинулась, не отвела взгляд. Выражение его лица не изменилось: всё та же странная смесь испуга и ещё не осознанного счастья. Алиса вдруг засмеялась, и на щеках проступил румянец. Лёху она толкнула локтем легонько — символически, и смущённо спрятала на миг глаза. Рядом журчал и шелестел фонтан, напевая романтичную балладу, капли воды заискрились в выглянувшем солнце, как бриллианты из розовой Наташкиной мечты. А Алиска бесцеремонно обмакнула руку в фонтан и брызнула в Лёху водой. Он, смешно сморщившись, заулыбался ещё шире и схватил Алису за руку. — Пошли уже, щас Петрович наверно ругаться будет! — Точно! И они сорвались с места, не расцепляя рук. А на сердце стало так легко, и все сомнения куда-то испарились…