Концерт

Струна звякала и истончалась, колок рисовал обороты. Звучала все выше и выше становился заветный "трень", звуча в унисон с двухзубцовой вилкой-камертоном, пока металлическая нить не порвалась, оставляя красный след на прыщавой щеке. -Твою жешь... - Толпа встрепенулась и сбросила плащ дремоты. Воспитатель, провел карандашом по рамочке на дипломе и треснул, но не поперек, рассыпался горстью крашеных стекол, а со всей силы ударил линейкой о стол. Толпа дрогнула. Забегала администрация, поднося молчаливому Соловью, плоскогубцы. Одно касания струнодержателя и он отвалился. За ним рассохшийся корочек, ещё один и еще, пока гитара не рассыпалась в труху. --Ничего н-невидно - Руно хлопнул себя по коленке, дергаясь в бок. Голова завалилась, щёлкнул позвоночник. Мальчишка боднул соседа. - Подвинься! Концерт затянулся и осел дремотой в середине списка. Стух он, еще не на прогоне. Плечи в кожаных куртках, и под давлением лямок. Обгорелые, в веснушках и совсем бледные, не знавшие солнца и санаторной воды. Принцесса расстегнул чехол. Взрослые ведь наверняка пойдут к задним рядам. Туда где сопят отпевшие свое колясочники, старшие, бинтующие очередной сломанный палец, не в ходивший в расписание, но на подкорке имевшийся ввиду, под последствиями и Он. -Только не сломай, пожалуйста. – Звезды сияют в меру серьезными поступками. Маэстро под аплодисменты получил инструмент. Скулы свело в улыбке. -Вот павлин… - Чумазый всплеснул руками, изображая птичий хвост, и уложился на соседское плечо. -Пусти! -Да тише, ты это видишь? - Руно надул щеки, но всмотреться, кряхтя и повизгивая в недовольстве, - Чего та... Ах, это он. Математика без боя потеряла лист. Размяв бумагу зубами, он скатал ватным, непослушным языком шарик и дунул. Скворец примерился к новому инструменту. Целлюлозный комок застрял посреди корпуса ручки. Колясочник посмотрел ее на просвет и глубже вдохнул. Скворец зажал аккорд на третьем ладу. Гитара грустно тренькнула. Глушка. Снаряд врезался в темную головешку, и растекся по чистым волосам. В проигрыш с воем вступил неразумный. -Он мену ударил! - неразборчиво взревел Голем и ткнул в Принцессу, занесшего над головой руку. Потянуться и расслабить затекшие мышцы не получилось. Люди слишком быстро меняют свое мнение. Мегера поморщилась, лоб пошел сальными складками. Второе лицо повторило ее гримасу. -Тсс, - Взгляды устремились на них. Соловей качнулся на хромом табурете. Туман оторвался от затертого паркета и, кивнув компании, осадил их. Тумановцы не пошли чинить справедливость, люди Крестовника расступились, пуская длинного, с папкой и очками на самом кончике крючковатого носа, Зерцало -Кажется нам пора, - Клякса кашлянул, шаркнул ножкой и толчком в плечо разбудил смежившего очи Космоса. Белое пятнышко чихнуло и метнулось к двери. -Я его не бил! – концертная бабочка осталась под сидением. Узловатые пальцы сомкнулись на воротнике. Дверь угрожающе скрипнула. Спицы замельтешили быстрей. Дети бежали клином, нога к ноге, и колесо к колесу. Под ногами, грея и питая, крутилась Земля. Гигантский эллипс, гуляющий вокруг собственной орбиты и не отлетающий от углов, просто от того, что на траектории их нет. Принцесса пнул его прямо в живот. Стопу покрыли слои майки и серой, трупного цвета кожи. На черных лаковых туфлях, остались капельки крови. Шов разошелся. Не в том месте и не в то время он оказался. Растяпушка поднялся на локте, попробовал сесть, но поверх счищая цветную влагу, ударил разъярённый музыкант. Голова скользнула, ударяясь об угол. Хламовник замер в ожидании. Чернильницу спешно закрутили. Верблюд проглотил заготовленную для плевка слюну и заткнул отнятый камень глубже под матрас. Мышь в полке затаилась. -Балу ста…кха…рался. Ты испортил. -Опять постарается. На тебе потренируется еще, выродок. Удары сыпались как из рога изобилия. По рукам и ногам. Он давил проклятого как плюшевую игрушку, стараясь со всей силы выместить недовольство. Выжечь след ненависти. Как тавром на крупе вороного коня. Под майкой премерзко хлюпало, лишь наступив на что-то мокрое, и откровенно пахнущее, Принцесса остановился. Взмах светлых ресниц стер всю предыдущую злобу. Зрачки сузились. -Жертва эволюции... Эй! Ты жив?! Растяпа рвано выдохнул и сжал кулачок. Брюхо вмялось, комкуясь в сгустках и пухнущих тканях. Уши постепенно заслоняла ватная пелена. Цвета и запахов не существует. Принцесса сделал неуверенный шаг назад. Шакалы пока не осознали его беспокойство. Всему виной лишь человеческое восприятие. Восприятие существа шаркнувшего ногой. Черный след подошвы остался впереди него самого. Другие бы терли зарёванные глаза, и тихо скулили еще подбитые в коридоре, а этот молчал, молчал пока его тащили за волосы, били, но значит ли это, что для того он и предназначен. Для устрашения ли? -Так ему, так… - запоздало воскликнула шестерка. Под телом стремительно набегала железная лужа. -Закрой рот! -А ты бы не открывал. - В тумбу отлетел потрепанный, без пары состёганных полос футбольный мяч. Мышиный череп треснул. Тушка отлетела к концертным брюкам, на подгибающихся, холодеющих у кончиков пальцев ногах. Цыпа метнулся к телу. Вселенная захлопнулась, как крышка таинственного сундука из восточных сказок. Блеском и рябью расшитой ткани ударяя в глаза. Колени притянула земля. Он упал вниз и припал руками к мертвенной серости. Грудь колыхнулась. -Поплачешь о нем? – за окном бушевало вечернее солнце, обжигая серый дом и сжигая в пепельные горки, оставляя угольные прожилки у жестких носов туфель, и под квадратными ноготками. Зазвучал гимн, все встали. Цыпа вскочил. Сады раскинули ветви. Верблюд прицелился. Ударили барабаны, палочки отскочили от мембран и разлетелись в стороны. Толчок. Растряхнуло как вафельное полотенце перекрёстные конструкции. -Не уйдешь! - Под фанфары и гудение труб Пыльнику разбили нос. Маленькая птичка с серым на руках выпорхнула наружу. -Пролетели мелкие, как фанера над Парижем. - Лоскут оперся о дверной косяк и откусил яблоко. Красное, наливное, блестящее от пищевого воска. На столах жюри фрукты помыть никто не удосужился. Солнечные плоды в средней полосе не редкость. Но чаще во дворах находятся дикие кислые ранетки. Это же было больше сжатого кулака и еле помещалось в ладони. Ароматное. Он его разломил пополам и протянул Волхву. --Вот это ты мощь. -Реинкарнация самого Алистера Кроули. - Вскинул палец к небу вязальщик. Колонки зашипели, словно кто-то додумался смешать уксусную эссенцию и соду. Загудели и заверещали. Провод попал Фортуне под ноги, он споткнулся, припрыгнул как ужаленный, а вилка вылетела из розетки, заставив помеху отключиться. -Дерево только смолоду гнется. - Дитя падает - бог перинку подстилает; стар падает - черт борону подставляет. - Принял эстафету кудесник, и перенес концертную гитару к брошенному меж сидениями чехлу, бережно одевая ее.- Молодо - не созрело, старо - переспело… - Не срывай яблоко, пока зелено, созреет - и само упадет. Яблоко кстати вполне ничего. --Я попадаю в разряд тем, кому перинку подстилают через раз - Фортуна и без помощи собрался по кусочку и вытащил из объятий друга инструмент, став посредником в передаче его и швабры Лоскутику. - У вас конкурс какой-то? -Конечно, кто быстрей наберет ведро и донесет его в целости и сохранности. -ИздеваИшься? Или именно на этих условиях зал наш? -И то, и другое. Блик от очков заставил зажмуриться. Дикобраз сквозь толпу тащил одеяло, прихваченное за края. Совёнок беспокойно дремал в полутьме кокона. Под спиной как пазы рельсов пробегали щели напольного покрытия, детское тельце чувствовало каждое свои позвоночником. -Чего это ты его как мешок с картошкой? -Без тебя разберусь. Лучше бы за своими следили. -А что, подерутся? Рожи друг другу поразбивают? - Боевой клич и улюлюканье разорвало тишину. Волхв встревожено покосился на двоицу. - Вылетит пара зубов, и ничего. -Конечно, они же так не похожи на своих крёстных. Треугольники флажков у самой сцены провисли. Стремянка прислонилась к стене. Скворца на ней и под ней уже давно не было. Пауков не вызывали. Лишь донесли тело до дверей Могильника, не поднимая майки, и оставили там. В носу словно поковыряли дубовой веткой, разворочав ей всю слизистую. Трубочист даже боялся прикасаться к нему, не то, что менять салфетку, с которой прямо в трофейный сервиз подтекало. Капля за каплей наполнялась кружка отнюдь не Каркаде. За дверью ухнуло. Дрожащая рука ослабла, и полилось на рубашку. Руно хмуро отпрянул. -Долг зовет, - Клякса легким движением подтянул соседа за кучеряшки, а Каспер, всхлипывая и морщась, потянул за турунду. Салфетка выскользнула из носа и расплескала остатки крови на белые простыни. - Фу. -Я не специально, - колясочник зажмурился еще сильней. -У тебя никогда не бывает специально. - Руно скривился и фыркнул. На кровати лежал разбившийся гипс. - Полез ты! А прилетело нам всем! -Ты бы хотел, чтобы он умер, да? - Трубочист скуксился от обиды и шмыгнул носом. -Как ты м-можешь так-кое говорить! - Руно зарделся. Розовые очки, хрустальные туфли, священные бокалы и волшебные гробы бьются стеклами вовнутрь, пронизывая каждую клеточку тела. -По тебе понятно. - Искрило. Круги под глазами в вечернем свете мелкими иголочками въелись в кожу. Блеклое лицо вытянулось. -Что. Тебе. Может. Быть. Понятно!? - Голос сорвался и дрогнул. -Зачем тогда помогал? - сердце билось где-то в гортани. - Зачем помогал, когда я виноват? Каспер схватил прорезиненные ручки. Коляска дернулась, и Барашек почти вылетел из нее, как полотенце из рук Кляксы, с хлюпом упавшее на пол. Кровь уже не текла, под носом треснула корочка. Вселенская несправедливость осталась звоном слов вычерчена на сердце. -Подеритесь. Мало же вам до этого. - Скворец затушил сигарету о руку. Кожа под бычком покраснела. - Все четверо. Встали и вышли из комнаты. Волей судьбы и старшеклассников их раскидало вдоль коридора. Ходячих погнали во двор. Альбинос только и успел, что грустно оглянуться, исчезая за поворотом. Клякса даже не обернулся. Мясистый кулак разжался. На пол полетели осколки камня. Певец притащил их из-за забора. Остроконечные и полукруглые, будто подробленные в мясорубке и существовавшие раньше как чьи-то кости. Сверху их покрыла сухая трава и с шелестом смятые листья. -В этом нет никакого смысла. Они слишком мелкие, - Пародировать Золушку чуть не подравшись с соседом, не хотелось абсолютно. Вкус влажной земли. Комкующийся и размокающей в болотную грязь, все нарастал. -Не слишком, специально для тебя выбирал. -Как? - пороховая бочка разорвалась. -Руками, - Скворец смотрел на Барашка сверху-вниз, - Мне плевать, кривой ты, косой или на голову слабенький. Ты будешь долго и упорно мести пол, и думать о своем поведении. Старший ушел в сторону и присел на лестницу, преградив последний путь к отступлению. Вариант ничего не делать витал в воздухе, жужжа как назойливая муха. Сухие пучки собрали в кучку немного грязи. Трубочист мел далеко позади. Не оборачиваться на него, не смотреть. Противная чумазая рожица. Рука дернулась, и кучка разлетелась, смяв прогресс, как старушки чеки от жилищных служб. Так же разлетались и Хламовные, когда его состайники сбежались на помощь. Они выли и врезались друг в дружку. Баранец что-то кричал, прочесть. Руно сжал зубы и отбросил инструмент. Черенок ударился о стену, покачнулся и сполз вниз. Посыпались метелочки. Пусть лежит так. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Вдалеке Скворец звенел связкой ключей. -Паши холоп, паши. - Белокурый силуэт замельтешил перед глазами. --Это ты себ-бе напоминаешь, кто ты? - Над головой мелькнул совок и врезался в макушку. Руно сдавленно хрипнул. Воля собралась в раскрытых лопушками ладонях. Толчок. -Зараза.-кулак прилетел куда-то в скулу. -Лови! - Второй веник, весь в цветастой соде, пролетел как цветастая чайка, чуть выше заданной цели. Колючей частью Принцессе в чистое, омрачённое лишь парой фингалов личико. Достойного в новой драке, оказалось, по мнению Дикобраза мало. Еще меньше, чем масла на петлях. Дверь жалостливо скрипнула. Свет как спелый сладкий мед разливался по залу. Он стал в разы меньше, и высокая, недостижимая сцена словно опустилась. Присела на корточки и замерла. Ряды стульев под строгим взглядом одногого торшера, с вырезной юбкой поверх лампы, разбежались в стороны, оставив у подножья горы славы кашу из нескольких пледов. Вверх уходил тяжелый занавес с плетеными канатами-завязочками. Еще утром на нем были вырезные цветы, а теперь он был почти пуст и только у самых верхов отражали ласковые проблески небольшие, с четверть ладони звездочки их фольги. Красная ткань еле колыхалась. За ней, как заговорчески шушукались старшие. Сгорбившись и подогнувшись, они врезались и выпирали из ткани. -…кудаж ты прешь! - за возгласом из-за кулисы выкатился трехногий табурет. За ним, ругаясь под нос, выполз Фортуна. Весь растрепанный, в древесной стружке. Руно прыснул от смеха и зажал рот рукой. Крестный нахмурился и приложил палец к губам. Обстоятельно отряхнув стул, и усевшись не на него, а рядом. Удар сухой мозолистой ладонью по сидушке получился глухим. Каспер с любопытством наклонил голову в бок. -Раки живут там, где могут себя защитить, кучкуясь в засаде, тянут друг-друга за хвост, - запел он. Африканские барабаны в разы звонче, но ничего лучше не нашлось. Перезвон стекла, и костяных погремушек. Скрипнула одинокая стремянка. Вместо рака, как на зов выполз Волхв. Склонился вправо и поманил Ласкутика. Пламя закружилось в танце заражая уголек. Смотреть не мешали цветные головы. Концерт перегнил и расцвел. Струна оборвалась, но пролетела мимо измазанной щеки. Принцессу никто не позвал.