Кровавый след

Некоторое время спустя. Хикару сидел рядом со своей палаткой и чистил вакидзаси, готовясь к выходу. Рядом были разложены пачки кунаев и сюрикенов, которых ему недавно выдали, а одет он был в новенький жилет стандартного синего цвета Кири. Эффективность недавней сценки крайне удивило его. Кейта сразу клюнул на его фальшивые слезы и не учуял никакого обмана. Конечно, для такого результата пришлось смешать правду и ложь воедино, дабы тот не понял что к чему, но даже если у того закрадываются сомнения, то он всё равно уже принял его в свои ряды и не поймёт где заканчивается правда, а где начинается ложь. Хоть тому пришлось унижаться таким образом, это того стоит, ведь псы Мизукаге уже начинают давить на Хикару о сроках задания, в то время когда времени было ещё предостаточно. Наверняка Ягура заволновался, что он в скором времени откинет копыта, либо же сам хочет это поскорее закончить, вталкивая во всё это дерьмо, из которого хрен знает как выберешься. И нет никакой гарантии, что тот не решит прикончить Хикару с завершением миссии. – Кошмары всё ещё донимают тебя? – подошёл чумазый паренёк, встав рядом. Хикару напрягся, кинув на того взгляд. – Да, – ответил он. – сегодня мне снились собаки, которых я видел в детстве. Они были в холоде, одна взрослая собачка и маленькие щенята. Я не знал где их дом, но непременно искал им убежище, где они могут жить. – говорил Хикару, продолжив точить клинок. – я по-маленьку откармливал их, несмотря на то, что их мамка могла цапнуть за руку. Один из щенят подошёл ко мне, весь исхудавший, он скулил и любезно принял еду из моих рук. Мне пришлось надеяться, что его родитель не попытается разгрызть меня. – Ясно. – кивнул пацан, и неожиданно спросил. – ты всё также любишь холодный чай? – Да, холода только начинаются, но со временем я перейду на теплую, так что не волнуйся. – Это плохо, Хикару, ты же не какое-то создание моря, привыкшее к окружающей среде. – он взглянул на Хикару красноречивым взглядом. – кстати о них, ты знал, что морские хищники могут атаковать отдыхающий на море люд, из-за чего их приходится убить? – Нет, впервые слышу. – Хикару с искренним недоумением на лице посмотрел на пацана, который в ответ просто улыбнулся. – Ты просто выглядишь слишком вымотанным, поэтому после войны рекомендую съездить на море, отдохнуть. Я тебя лишь предупредил, чтоб далеко не плавал и глубоко не нырял. – тот снова состроил дружелюбную улыбку и помахал рукой, уходя. – бывай, друг мой. Хикару вскочил и сжал рукоять клинка, с непониманием смотря вслед уходящему собеседнику. В следующую же секунду он резко расширил глаза от внезапного понимания. На мгновение его лицо отобразило сильное недовольство и вспышка ненависти, что впрочем, быстро исчезло, сменяясь на привычную бесстрастную маску равнодушия. Хикару теперь отличался не только хорошим контролем чакрой, но и властью над собственными чувствами. Раньше он мало замечал в себе такое умение, но эти несколько дней по рукам и ногам обязывали держать эмоции в узде, хотя внутри они непрерывно копились день за днём и иногда грозились сбить душевное равновесие с ног. В последнее время он часто начал так рьяно и с каплями одержимости зарываться с головой в яростные схватки, сбрасывая накапливаемый стресс. Весь негатив будто выпускался и исчезал вместе с выпущенной техникой. Порой даже казалось, что эмоции лишь ещё больше усиливали разрушительное действие техник. Хикару нравилось, как во время очередного сражения все сжирающие изнутри мысли отходили на второй план, полностью отдавшись власти боя. Ему нравилось то самое приятное напряжение битвы, когда в голове нет никаких левых мыслей, кроме сосредоточенности над сражением насмерть. Риск битвы… где на кону поставлена вся твоя жизнь, где каждая секунда или даже маленькая оплошность может решить исход битвы, в такие моменты смерть будто уже дышала в твою спину и не позволяла отвлекаться ни на что другое, кроме как на своего оппонента. Его нынешняя задача – это проникновение в ряды мятежников. Данная миссия чревата печальными последствиями, ведь если поймают, то был риск сгнить в каком-то подвале под пытками, либо же во избежание утечки информации свои же прирежут. – Это же ты Хикару Шин? – спросил подошедший мужчина в жилете джонина, пройдясь по нему оценивающим взглядом. Рядом с ним стояла шатенка, в форме чунина, которая тоже выглядела строго и невозмутимо. – Да, я. – без особого энтузиазма ответил Хикару, пожимая протянутую ладонь. – что-то хотели? – Меня зовут Ао, а мою спутницу – Шизука Аказа. – представился тот. – мы с тобой будем на некоторое время в одной команде. Так вот в чем дело. Миссия, о которой говорил глава лагеря так и не состоялась по причине отступления основных сил с осаждающего города. Операция была провалена, так как всплыла информация о прибытии Жёлтой Молнии Конохи на фронт с Кири, и как в подтверждение этому в городские бои вмешался один из троицы Саннинов Жабий Отшельник. Хикару в последнее время часто не покидала мысль, что пора уже прийти этой войне к своему законному концу. Страны уже истощены, а особенно это выражено в Кири, где в обычно пустующих улицах теперь можно было увидеть бездомных. Пограничные кланы и мирные селения внутри страны всё больше выражают желание выйти из войны из-за того, что усталость от войны достигла своего пика. Это он слышал из уст тыловых шиноби, которых время от времени посылают сюда в качестве пополнения. Помимо всего этого ещё и единство деревни теперь трещит по швам, как и удобное место под Ягурой. Предательские замыслы Кейты и его начальства тому яркий пример. Мало того что экономика и внешнеполитические отношения нестабильны, так и внутри страны намечается крупная заварушка, которую Мизукаге хочет предотвратить ещё на корню. Разумнее было бы сначала сплотиться и утвердиться на мировой арене, но как показывает реальность, интриганы решили воспользоваться нестабильной ситуацией внутри страны и захватить власть с помощью крови. Это уже автоматом проигрыш в войне, так как остальные Элементарные страны не упустят шанс ослабления одного из врагов и вмешаются, что ведёт к сценарию уничтожения Кири или создания в её верхах марионеточного правительства. Хикару не понимал, почему мятежники решили действовать именно сейчас, ведь в случае их восстания будущее деревни уже предопределено. Их зачинщики должны это знать и наверняка уже рассчитали такой исход, ведь даже он в полной мере понимает риски внутриполитических раздоров, поэтому это ведёт лишь к одному выводу, что во главе мятежников стоят те, кто был нанят другой страной. Хикару нахмурился и постучал пальцами по рукоятке клинка. Но если восстание желающих власти мятежников их собственная воля… то это, вероятно, долгосрочный продуманный план, который будет исполняться на протяжении нескольких лет! Они хотят воспользоваться настроениями вымотанного от войны народа в свою пользу, и чем больше он устаёт, тем лучше для зачинщиков! Ведь недавно при вербовке Кейта опирался именно на прекращение войны и устранение его «главного» виновника – Каратачи Ягуры! Они обещают то, что так сильно хочет большинство населения – мир. – Надеемся на хорошее сотрудничество. – выразил надежду Ао. *** Настроения в лагере пришли в упадок. Очередная операция пошла коту под хвост. С каждым днём молодые шиноби гибли пачками. Их друзья, семьи, братья, сестры, возлюбленные всё больше отчаивались в бессмысленной борьбе. Воевать, а тем более быть в одном фронте и сражаться вместе бок о бок с близкими людьми было намного страшнее, чем воевать одному. Видеть их смерть, то, как они медленно истекают кровью и покидают жизнь, а ты в свою очередь не можешь ничего с этим поделать. Чувство бессилия и одиночества глубоко осело внутри Амане. Сегодня она снова провожает мёртвые окоченевшие тела своих друзей, соклановцев. Она снова не смогла вытащить их из цепких рук смерти. Оттачивающие с детства навыки ирьенина никак не помогло её друзьям встать на ноги или хотя бы просто выжить, вернуться к жизни. Но увы, обширные знания медицины нисколько не делали её всемогущей. Мать с самого рождения Амане говорила, вдалбливала в голову, что наивысшая добродетель в этом долбанном мире, где правит война и смерть – это спасение жизней. Идти лишать людей жизни неправильно, даже если так делают все нормальные шиноби, ведь все случайно попавшиеся на пути противники тоже такие же люди, как и она. У них у всех есть семьи и близкие, ради которых они сражаются. Их отличает друг от друга лишь то, что они родились на другой земле. Если бы не война, то они могли бы сейчас жить во взаимопонимании и взаимопомощи. Никому бы не пришлось убивать кого-то другого из-за приказа начальства. Мать Амане была самой добрейшей женщиной в жизни девушки. Даже несмотря на то, что та родилась в стране с жёстким менталитетом и законами, матушка не растеряла своей доброты и чистосердечности, веря в то, что лишь добро сможет излечить этот ноющий от ран мир и их жителей. Она верит, что оно может изменить что угодно, даже самых отъявленных убийц. Может, именно это и привлекло отца девушки, который являлся полной противоположностью матери. Амане выросла в любящей семье, где все достижения заслуживали должной похвалы. Девушка даже унаследовала взгляды своей матери и до сих пор следовала им, но с каждым разом в её душе поселялись червячки сомнения, которых она старалась приглушить. Та быстро пресекала искры ненависти к убийцам её близких. Амане понимала, что ненависть лишь ещё больше навредит и отдалит от миролюбия. Замкнутый круг ненависти должен быть разрушен, но Амане лишь мелкая сошка среди многих других, стоящая в тени более могучих людей, управляющих миром. Она – серая мышка, теряющаяся на фоне всей неприглядной массы. В ней нет никаких особенных черт, что отличало бы от всех и ставило выше других. Всё это означало, что изменять мир ей не суждено. Сей данный факт очень печалил девушку, но Амане всё равно старалась следовать начерченной ей самой пути, пытаясь не оглядываться на всё прочее, что противопоставляло её жизненной дорожке. И это… было очень тяжко и трудно. В нынешний момент Амане сидела у своей палатки и слегка пошатываясь, держала в руках бутылку с саке. Предательские слезы скатывались по щекам, а плач непременно грозился вырваться наружу. Вся рвущаяся ругань от собственной слабости засело комом в горле. Девушка бросила бутылку в сторону и закрыла лицо руками, издавая тихие всхлипы боли. Сгорбленные хрупкие плечи то ли дело тряслись от плача. Накопленные со временем душевные терзания и мучения взяли верх над разумом Амане. Хотелось кричать, ломать, яростно крушить всё что попадётся на глаза, но всё что Амане сейчас могла, так это лишь стараться сдерживать громкий плач, прикрыв рот ладонью и не впасть в объятия отчаяния. Была глубокая ночь, поэтому никто не мог видеть моменты её слабости, потому что нельзя, чтобы кто-то увидел ту в таком состоянии, уж тем более подчиненные.