Коридор воспоминаний

Тут безумно пусто. Одно сплошное белое пространство и тихо настолько, что режет уши. Ал не понимает, думает она или говорит вслух: мысли не удаётся собрать воедино. Её съедает подступающая паника, полная растерянность и ужасная усталость. От белизны болят глаза. Почему пустота не может быть менее яркой?.. Это её сознание. Видимо, всё же она сильно ударилась головой на задании и вот теперь она тут. Быть может даже, так и выглядит кома. А может она вовсе померла... Ну, может, оно и к лучшему. Немного погодя пустота изменила вид. Теперь это было похоже на коридор, всё такой же ужасно белый, с дверьми. Ага, подумалось девчонке. Я много читала о такой хуйне. Если это моё сознание, значит, каждая дверь ведёт в воспоминание. Час от часу не легче... Эээй, кто-нибудь, приведите меня уже в чувства?.. Но сколько бы она не стояла здесь, ничего не менялось. Алекс раздражительно зарычала: белизна слишком давила на чувствительное зрение, она уже физически не могла здесь находиться, ненавидя это место с каждой секундой сильнее. Видимо, это клише ей никак не переждать и не пропустить. Пришлось открыть каждую сраную дверь. Блять, будто она никогда этого не видела. Вот она маленькая, мама и папа ещё живы, и Мария ещё совсем малышка: лежит в руках старшей сестры и удивляется собственным ножкам. Кажется, ей тут только около десяти месяцев. Это день рождения мамы. Ал прекрасно это помнит и помнит, чем это кончилось для неё, потому дверь с громким хлопком закрывается, а дампир идёт дальше. Следующая дверь: тоже ничего необычного. Константин учит её читать, но Алекс всё ещё в сильной апатии, не отошедшая от смерти родителей и молчании сестрёнки, она только и может, что тихо-тихо повторять буквы за священником. Константин терпеливый и понимающий, он хвалит её каждый раз, когда она говорит громче обычного; гладит ласково по голове и нежно улыбается. В его синих глазах плещется жалость и забота, ему будто больно от собственного желания защитить маленького дампира от всего на свете, утешить. Но, увы, пока в его силах лишь осторожно учить её по детским книжкам и быть ласковым. Ал смотрит на это воспоминание с благодарностью и закрывает дверь очень тихо, будто боясь помешать уроку, испугать маленькую апатичную себя громким хлопком и испортить все достижения Грина. За третьей дверью самое тёплое воспоминание. Они и родители часто ездили к бабуле за город. Бабуля Марта жила рядом с небольшим холмиком, на вершине которого росла яблоня. Ал и Мария часто бегали к ней наперегонки, а потом с радостными визгами сбегали с холма, с яблоками, завёрнутыми в футболках. Смех малышки Марии греет сердце и душу, Ал невольно улыбается. Воспоминание омрачало лишь смерть бабули, после чего они больше никогда не ездили в этот чудный домик. Марта была чудесной дамой, она очень любила свою старшую внучку, прекрасно зная, что Алекс ей не родная. Дверь неспешно закрылась: Ал пыталась насладиться этой атмосферой старого, но уютного бабушкиного домика и запахом спелых яблок, завёрнутых в футболках. Одна дверь за другой, но за каждой не было ничего необычного. Лишь пережитые ею моменты, в основном из детства. И тёплые — где Мария делает свои первые шаги, говорит слова; и ужасные — сырой подвал, свист плети и молитвы, изганяющие демона, которого в ней никогда не было. Ал блуждала по коридору достаточно долго, пока не наткнулась на его конец, с чёрной дверью. Дампир напряглась. От двери, которая была единственной чёрной, явно доброго не жди. Пантеонетте, перебирая в голове, что за хуйня может оказаться тут, дрожащей рукой открывает дверь... Запах крови и смерти ударяет резко, клыки во рту тут же увеличиваются и колят язык. В этой комнате темно, но зверски разорванные трупы родителей и их кровь, что тёмными пятнами разрасталась везде — на стенах, потолке и, кажется, залила весь пол, видно отлично. Как и алые, безумные, голодные глаза, сияющие в темноте... Ал не помнит всех подробностей дня, когда умерли их с Марией родители. Алекс впадала в истерику каждый раз, когда её просили рассказать, Мария же впала в полнейшую апатию и просто напросто отказывалась говорить, поэтому официальная версия звучала, как тупое оправдание: на семью Пантеонетте нападал безумный вампир, но успел убить лишь родителей. Оставив в живых лишь детей, он скрылся. Никто, даже сама Алекс, не знала, на чьей вине смерть Антонио и Амелии Пантеонетте. Но вот он стоит прямо перед её взглядом. И это сама она. Ал падает на задницу и пытается отползти подальше от приближающейся из темноты маленькой детской фигуры, воняющей смертью, отчаянием и виной. Её же алые пустые глаза смотрят в душу, не отражают ничего и в то же время видно, как это маленькое тело разрывает злоба и ненависть к самому своему существованию. Любимый коричневый свитер и синий комбез перепачкан родительской кровью и частичками их тел. Алекс-подросток нависает над своей взрослой версией, хрипло вдыхает воздуха и кричит, хватая пальцами шею Ал. — Почему?! Почему ты позволила себе это сделать?! Почему?! Почему почему почему?! Ал молчала, не дыша, лишь слушала собственный детский голос, полный истерии и ненависти. На её лицо падают капли чужой крови вперемешку со слезами. — Сволочь! Ты сожрала собственных родителей! Они были правы: ты демон! Почему ты родилась?! Зачем ты родилась?! Зачем ты живёшь?! Как ты смеешь жить вообще, когда они мертвы?! Как ты смеешь обнимать Марию, монстр?! Ты не должна жить! Сдохни наконец! Монстр! Монстр! Ты монстр. Монстр... Детские пальцы ослабевают, голос затухает, остаются лишь неконтролируемые рыдания. Ал смотрит на саму себя пусто. Она беззащитна, безоружна, совершенно не знает, что нужно ответить самой себе. — Зачем мы живём?! — Если бы хоть кто-то научил нас, как с этим жить... — с губ сами собой срываются слова, но Алекс не чувствует их, не слышит свой голос. — Мы не виноваты... Мы не... — Ты можешь оправдывать себя сколько можешь, тупая сука, — резко детский голос становится будто бы двойным. Теперь перед ней стоит не её маленький двойник, это нечто страшнее. Оно выглядит как огромный сгусток чего-то чёрного, смотрит на Алекс двумя огромными рубиновыми глазами. Это и есть — все демоны, что сидят в ней. Это ненависть к своему существованию. Ал просыпается резко, глотает воздух жадно. В глаза снова ударяет белизна, чтоб её черти подрали, в нос же — запах спирта и лекарств. Она в больнице, рядом сидит Мария, обеспокоенная резким пробуждением старшей сестры. Она смотрит на Алекс преданно, любяще. И Алекс хочется сдохнуть прямо сейчас от этих голубых наивных глаз.