Сладких снов.

С безразличием листая свой телефон, Ран пытается не заснуть на случай, если маленький гость заберется к ним в постель посреди ночи. Его младший брат уже крепко спит рядом с ним, делая небольшие глотки воздуха, небрежная челка закрывает половину его лица. Хайтани постарше смотрит на время в уголке своего телефона. Уже два часа ночи, но не слышно ни звука шагов, ни мерцающих огней в коридоре. Возможно, его постоянный гость нашел замену или сыт по горло его извращенными выходками с последнего визита. Устало вздохнул, выключив телефон и засунув его под подушку прежде, чем придвинуться ближе к брату, чтобы согреться. Риндо хмыкает, его лицо сморщивается, когда старший брат прижимается к нему. И, как по сигналу, Ран слышит слабый стук в дверь, такой слабый, что он перестает дышать, только чтобы уловить этот звук. Он молчит, зная, что человек с другой стороны откроет дверь независимо от того, ответит он или нет. Но это одна из многих привилегий лидера Бонтен. — … Ран? – Хайтани постарше медленно садится, с любовью глядя на копну черных волос и усталые голубые глаза, выглядывающие из щели между дверью. Ран прикладывает палец к губам прежде, чем жестом показать младшему, чтобы он тихо закрыл за собой дверь. Такемичи без колебаний подходит к краю кровати, его глаза смотрят куда угодно, только не в глаза Рану. Только в состояниях изнеможения или алкогольного опьянения Такемичи был склонен принимать их чувства, будь то из вежливости или из-за его потребности в прикосновениях и заботе. Ему слишком много раз уже напоминали, что в конце своих жертвоприношений у него был только он сам, но тяга к любому физическому контакту или телесному теплу все еще оставалась. Честно говоря, это было единственное, что удерживало его на земле, кроме наркотиков, которые Санзу вкалывал ему, и бесконечных сигарет, которые предлагал ему Такеоми. Такемичи, вольно или невольно, позволяет руководителям вести себя с ним по-своему, позволяя им целовать каждый дюйм его тела и шептать ему на ухо сладкие глупости. Дать ему понять, что он все еще смертен, а не является продолжением исчезающего присутствия. Он был холоден, иногда тепловат, с улыбкой, которая никогда не достигала уголков его глаз. Бывают редкие дни, когда он смеется искренним смехом, похожим на приятное позвякивание колокольчика из стекла и ракушек. Тем не менее, как только они подходят слишком близко к его сердцу, Такемичи немедленно отступает и снова поднимает вокруг себя бетонные стены. Такеоми сказал, что если они подтолкнут его, он только сильнее отстранится, и что они должны дать ему пространство. Но Ран умолял не соглашаться. Старший Хайтани нашел все это испытание утомительным и решил, что лучше просто пробиться внутрь. И когда он все же перелезает через стены, его встречает сломанный мальчик. Кровь капала из маленьких порезов на его руках, как будто он пытался собрать себя воедино бесчисленное количество раз, пока не смог. Пока он не поймет, что это бесполезно. Ничто не отражается в его мутно-голубых глазах, и Ран скорее взволнован, чем разочарован. Они напомнили ему стеклянные глаза фарфоровых кукол, которых он собирал в детстве, а теперь, вероятно, пылятся на неведомом чердаке. Собирать людей вместе было за пределами его компетенции, но Ран не находит причин не пытаться. Прямо перед ним Такемичи казался почти ребенком, невинным в глазах Ран. Поистине милое зрелище, которое Ран лелеял и никогда не рассказывал об их встречах с другими руководителями. Иногда лучше держать это в секрете, чем хвастаться их особыми встречами. Его братские инстинкты кричат ​​ему, чтобы он нянчился с младшим перед ним, который неуверенно ерзал под его взглядом, как будто чувствовал, что ему здесь не место. В то время как Риндо мог быть кровным родственником и соединенным с бедром, Ран, не колеблясь, включил Такемичи в их маленькую семейную динамику. Это меньшее, что он мог сделать для их босса, после всего того, что он слышал о том, как они обращались с ним в прошлом. Упоминание их имен и Такемити вздрогнул бы, как если бы его обожгли раскаленной печкой, резко и пульсируя. В тот момент Ран решил, что позаботится о том, чтобы Такемичи забыл о них и наполнил свое пустое сердце собой и Риндо. Идеальная маленькая кукла, с которой они могут играть, и Ран уверен, что Такемичи тоже не будет возражать. Абсолютно огромный свитер, накинутый на худое тело Такемичи, выглядит почти комично, имитируя ребенка в одежде родителей. Ран предполагает, что он, вероятно, снова украл его из шкафа Моччи. Тем не менее, более высокий мужчина, кажется, никогда не жалуется, почти намеренно оставляя свою одежду только для того, чтобы Такемичи мог украсть ее, когда он думает, что никто не смотрит, и в конечном итоге они в конце концов посмеются над этим позже. — Опять дурные сны, босс? — спрашивает Ран, в его голосе мягко и без намека на дразнилку. Такемичи кивает, сжимая подол своего свитера, прежде чем, наконец, поднять голову, чтобы заглянуть в сиреневые глаза Ран. — Могу я переспать с тобой сегодня ночью? — спрашивает младший, понизив голос в конце предложения от внезапной застенчивости. — Хм? Можешь повторить это для меня? — Такемичи открывает рот, но закрывает его, его брови хмурятся от разочарования, когда он разворачивается и, не задумываясь, направляется к двери. Ран быстро хватается сзади за его свитер, останавливая Такемичи на ходу. — Шучу, я впервые услышал тебя — Это была их динамика. Толкай, то тяни, пока одна сторона, наконец, не сдастся, и на этот раз это оказалась сторона Рана. — Так я могу? — Такемичи снова робко спрашивает. Ран снова находит очаровательным то, как Такемичи спрашивает их разрешения на самые простые вещи, даже если ответ всегда был «да». Он лишь коротко кивает, и Такемичи медленно заползает на кровать в манящие объятия Ран. — Это все, босс? Или ты хочешь, чтобы я тебя как следует утомил? — Ран лениво массирует напряженные плечи Такемичи, прежде чем скользнуть руками вниз, чтобы положить их на задницу младшего. Такемичи не отвечает и вместо этого прячет лицо в подтянутые плечи друга. Ран чувствует, что его лицо мокрое от слез, и его планы переспать с Такемичи сегодня быстро испаряются. Но он решает, что секс на следующее утро станет его упущенной возможностью. "О, очередной кошмар." — думает Ран, обнимая слегка дрожащего Такемичи. — Истекающий кровью Дракен снова преследует тебя во сне? Или это твой бывший партнер…— — Просто обними меня, — перебивает его Такемичи дрожащим и низким голосом, — ...Пожалуйста. — По какой-то причине Рана никогда не раздражали бесконечные слезы, текущие по лицу младшего, когда он, наконец, сломался. Может быть, потому, что Такемичи был симпатичным плаксой, и поэтому старший Хайтани смотрел только с благоговением, а не с отвращением, наблюдая, как эти блестящие бусинки слез стекают по его подбородку, сверкая, как лучшие драгоценности Земли. Возможно, Коко был прав в одном или двух вещах, когда он обвинил его в том, что у него фетиш на дакрифилию*, но Ран легко ответил, что остальные руководители тоже должны, тем, как они, кажется, намеренно доводят Такемичи до слез. Он видел, как Коко опустился на колени перед Такемичи за закрытыми дверями, рассказывая ему, как красиво он плакал, лаская его мокрые щеки с такой нежностью, что это казалось слишком личным, чтобы смотреть. Коко покраснел от резкого замечания Рана, его рот разинулся, как у рыбы. Ран успокаивающе похлопывает младшего по спине, достаточно долго, чтобы его рыдания перешли в всхлипы. Он слишком хорошо знаком с рутиной, и это почти вызывает ностальгию, когда он гладил маленького Риндо, чтобы он снова заснул после того, как плакал из-за того, что пролил свой любимый сок. Утешать своего младшего было второй натурой, и, честно говоря, он скучал по таким интимным жестам с Риндо, но его самый дорогой брат ясно дал понять, что Ран мог лишь до некоторой степени нянчиться с ним. Тем не менее, если Такемичи был готов быть выходом для его братской любви, он использовал любую возможность, чтобы задушить его нежностью и заботой. Когда его веки угрожали закрыться от растущего тепла тела Такемичи, прижимающегося к нему, и прислушиваясь к ритмичному стуку своего сердца, Ран почувствовал целомудренный поцелуй на своей щеке. — Спасибо.— Такемичи тихо шепчет, прежде чем вернуться в прежнее положение, вытирая слезы рукавом свитера. Ран чувствовал, как трепещет его сердце, чуждое чувство, к которому он все еще привыкает, несмотря на то, что Такемичи проявляет к нему доверие. Он всегда гордился тем фактом, что младшие, кажется, доверились ему совсем недавно, и Ран высовывал язык, как сопляк, на Какучо, который мог только смотреть на них с растоптанным выражением лица. — Всегда рад, Такемичи, — отвечает Ран, нежно целуя его в лоб.