Очарованный

Перед массивной дверью в святую-святых любой запал сникал как-то сам по себе. Помимо атмосферы вечной тишины, что так давила на нервы, и громоздких шкафов с залежами книг огорчала причина визита. Джинн назвала это лёгкой и оздоровительной работой, пока он восстанавливается. Тот день изначально не был чем-то примечателен: подъём, патруль и новое задание. Уже стандартная цепочка действий, понемногу оттачиваемая до автоматизма. Само поручение было не то чтобы сложным - хиличурлы организовали новый лагерь, или просто только собирались сделать его, он так и не понял. И в самый разгар битвы появился страж руин. Чёрт знает откуда ему было взяться там, может они как-то потревожили покой твари. В памяти очень обрывчато осело болезненное ощущение, когда сразу несколько ракет попали в тело, чудом мгновенно не убив. От взрыва его выбросило с каменной платформы под аккомпанемент воплей хиличурлов. Шумно выдохнув, как бы отпуская вновь показавшую себя панику, Итэр без стука зашёл в библиотеку. Между полок с литературой за небольшим столом в полудреме сидела Лиза, лукаво поглядывая на гостя. Наверное, только боль при каждом шаге мешала развернуться и бежать отсюда со всех ног. Серьёзно, он не мог вынести общества этой женщины. Её поведение всегда было выше обычного понимания. — Ко мне не часто заходят гости, — начала она, потягиваясь. — Хочешь почитать, милашка? Он с болью сглотнул при обращении и без слов положил на стол библиотекаря конверт, решив пожалеть пересохшее горло. Без особого интереса девушка вскрыла послание, и зелёные глаза быстро прошли по содержанию. — Значит просто сослали сюда. А я думала, ты соскучился, — промурлыкала библиотекарь. — Тогда можешь помочь мне с уборкой - так сложно доставать книги с верхних полок, — сонно протянула Лиза, кладя голову на стол и этим показывая всю трудность. Веки женщины неспешно сомкнулись, а дыхание стало тихим. Её острая шляпа лежала поодаль, поэтому можно было рассмотреть русые волосы. Они были пышными и хорошо уложенными, хотя сейчас лениво разбрасывались по столу. Матовые губы немного поджаты, будто вытянуты для поцелуя. Они едва заметно подрагивали, напоминая тихий шёпот. Итэр поймал себя за тем, что любуется ей. Выполнив круговой разворот, он как можно быстрей направился к полкам. Что он только делает, это неприлично! "Она ещё даже не спала!" — его одернула собственная мысль. — "О чем я вообще." *** Итэр щурился, когда через окна с выгравированными узорами прорывались лучи и попадали прямо на глаза. Было неприятно, и он уже устал постоянно моргать. Парень ходил вдоль рядов, таская с собой небольшую табуретку, хотя даже с ней ему приходилось вставать на цыпочки. В руки попал очередной том "Путеводителя по Тейвату" в твёрдом переплете. На нём почти не было слоя пыли, так что тряпка прошлась по нему скорей для приличия. Немного пошуршав страницами и мельком почитав аннотацию, путешественник вернул издание на место. Монотонное занятие, но получше целых суток в лазарете. Поэтому почти не приходилось жаловаться, лишь выполнять свою работу и периодически отвлекаться на чтение. Один только Мондштадт был настолько богат на историю, мифы и дневники, что, изучая историю, приходилось брать за раз около десятка книг, хотя больше одной давать не положено. Но милашке делали исключения, причём столько, что для вечности он аномалия класса "кетер". Лиза была добра и проницательна, они вроде как даже друзья, но... Итэр не мог объясниться даже себе, уходя от ответа. Слишком неподходящий тип человека, противоположный ему, некое "анти" среди обычного. А принять такое не получалось, сколько бы они не проводили времени. Хотелось лишь видеться ещё реже. Ведь сердце так бешено колотилось. И сам характер ведьмы был как у ведьмы. Милая с виду особа, но не доводи до греха - скверный нрав воздаст тебе по заслугам. И это лишь за простое раздражение, страшно думать о том, что будет, если напортачить с книгой из библиотеки или попасть на запрещённые часы. Сейчас, к слову, и проходило крайне нерекомендованное руководством для рыцарей Орду Фавониус время. Но скрип двери издаст шума больше, чем шелест бумаги, а в данном случае, каждый децибел звука необходимо контролировать. Поэтому он покорно выполнял поручение. Почётный рыцарь замер возле огромной двери с вырезанными на косяках узорами. Взгляд, как под гипнозом, не может упереться во что-то, кроме ручки. Там находится запретный отдел, все тёмные знания ордена. Ему не доводилось бывать в нём, и ноги делают небольшой шаг, сквозняк обдает кожу через щели. Интересно, она заперта? — Что же ты, — даже без электричества волосы встали дыбом. — Решил пошалить? Уперевшись двумя руками в парапет ограды возле лестницы, Лиза с ехидством наблюдала. Она уже успела поправить волосы и нацепить свою колпакообразную шляпу. В будто от хмурости потемневших глазах безумно полыхали молнии. — Я-я почти закончил, — он старался звучать естественно, словно не понимал, что сделал не так. — О, так ты хотел протереть все книги в библиотеке, — протянула она, изрядно повеселев в голосе. Размеренной походкой женщина начала спускаться, тогда как Итэр покосился на выход. Возле её руки появилась летающая книга показывая насколько напрасно парень не дал библиотекарю насладиться сном. После чего в довершение она закрыла зевок ладонью. — Отличная работа, — рука Лизы растрепала волосы путешественника, от чего те вновь встали дыбом. — Но там я справлюсь сама. После осторожного кивка в знак согласия Лиза убрала свой дьявольский гримуар, а Итэр облегчённо выдохнул. "Тонкий лёд, однако. Очень тонкий". — Чего стоим? — она откликнулась уже со второго этажа. — Работы ещё много. Дважды повторять не пришлось, ему хватило пары секунд догнать и перегнать Лизу. С её стороны раздался сдержанный смешок, благополучно проигнорированный. Работать он любил и - что важней - умел. К слову, если подумать, то любой человек умеет. Ведь буквально всё людское умение - живой труд, то есть действие, что и является работой. Без разницы: будь ты владелец лесопилки или музыкант-самоучка, и зачастую вторые вкладывают даже больше сил. *** Итэр сидел на полу возле стопки книг, а Лиза делала пометки за столом. Они перебирали книги, выписывая недостающие части серий и просматривая списки должников. Он улыбнулся, увидев, что всего несколько человек не успели уложиться в срок. Помнится, раньше приходилось тратить приличное количество времени, чтобы обойти всех и напомнить о просрочке. Значит, люди меняются к лучшему, живут не в пустую. Как же хочется также жить. Просто жить, никогда не знать о искусстве меча, и драться только в приступе слепой ярости, не жалея кулаков. Бросить бы все, сжечь, оставить. Оно ему не нужно, он и не хочет. Только воспитание не даёт завтра же уйти на что-то более приятное - готовку, к примеру, у него ведь неплохо получается. Огонь и вера в приторный путь воина были лишь в начале, когда рядом вся семья, когда все смотрят с гордостью, а сам уверен - когда-нибудь всё зачтётся. Оттуда же взялось стремление помогать, едва заслышав о беде. Нужно защищать тех, кто ищет в тебе защиту. Они. Ведь. Так. Громко. Просят. — Итэр, — голос ласково позвал парня, а женские изящные пальцы легли поверх его ладоней. — Спокойней, ты порвëшь книгу. Что случилось? Неловко оправдываясь, он пытался скрыть, как сильно вздрогнул. От касания кожу действительно током прошибло, пальцы застыли в сжатой форме, а в голове звучала череда бешеных ударов сердца, прерываемая только слишком громким вздохом. Зелёные глаза скептически следили за ним, источали сомнение. Или открытое недоверие, понимай как хочешь. Под тяжестью взора хотелось сжаться, Лиза пугала своей остротой и серьёзностью. Будто хотела вцепиться в такие проявления характера и расковырять их до истерических слёз. Замок на запястье лишь сильней сомкнулся, ненавязчиво потянув к себе. — Мне больно, — быстро прошептал Итэр, к своему ужасу услышав, как дрожал голос. Подавленный вид ни за что бы не вышло скрыть, даже слепой заметит, если солнце станет тускнеть. Сейчас перед Лизой было именно это - постепенно угасающий свет. Под глазами парня лежали огромные синеватые мешки, а взгляд показывал, насколько сильным был недосып. Вблизи это выглядело особенно болезненно. Лицо омрачено печальной гримасой, что в последнее время растягивалась только от боли. Признаться честно, от постоянной доброжелательности в выражениях болели скулы. На месте яркой улыбки уродливым шрамом расходился мёртвый оскал. Она почти пускает слезу, ограничиваясь лишь уколами жалости. Ей больно смотреть, ей больно видеть, как энергия покидает тело, вызывает некоторые ассоциации. Он испуган, как зашуганный котёнок, глаза полные печали, в них столько боли, которой топчутся тропы в Неверленд. И с наивностью старается скрыть это, будто видит на библиотекаре розовые очки. — Прости, — негромко говорит Лиза, ослабляя хват и теперь уже аккуратно держа ладони Итэра. В ответ он медленно и бессильно сжимает пальцы. — Я заметила, сложно не заметить, — она печально мотает головой. — Не прячь всё внутри... — голос затихает, не решив как обратиться. О чëм он и говорил. С ней невозможно находится рядом. Весь разговор норовит слететь в душевные терзания, вместе с вечером откровений. Здесь ведь ничего особенного - ни магии, ни глубоких фраз, лишь бесконечный сон изумрудных глаз, а он - бесконечно тонущий в нём мальчик. И единственный шанс не захлебнуться - схватить протянутую руку. — Моя сестра... мой дом, — глотая окончания, Итэр рассеяно старается решить с чего начать, когда гложет всё. Уйти бы прочь отсюда, подальше с глаз из сердца вон. Надо вроде быть искренним, по крайней мере пытаться, но, Боже. Со слезами на щеках перед женщиной, которую должен защищать, к которой питаешь нездоровую слабость и робеешь до одури. Позор ли? Ещё какой, стыд, да и только! Право, о чëм он думает! "Что ты позволяешь себе?" Но реальны лишь аккуратные ласки, лёгкие объятия в плечах и пальцы в растрепавшейся косе цвета спелого колосья. Она тянет руку, сжимая ладонь. Лучше бы горло, но, видно, случай не тот. Дрожа как осиновый лист, пересиливая внезапно возникшую немоту, должно быть селективную, Итэр начинает рассказывать. Разумеется не всё, и даже не то, из-за чего всё началось, лишь более общие вещи, скорей всего и без того известные. Но оттого не менее серьёзные и проблемные. Чтобы вырвать занозу, которая вроде и не мешает и сама по себе вполне неплохо проходит, нужно подготовиться. Обработать рану, найти инструмент и не испугаться боли. Таким его видеть не должны, но она находит все слабые места и их не счесть. Как же он уязвим. Не удавалось контролировать себя и слова шли нескончаемой очередью, зубы бились нижним рядами об верхние, словно дрожа от холода. А тон всё переходил в надрыв, полукрик полушепот, пока из-за заложенных ушей очень отчётливо слышалось сокращение сердца. Единственный его слушатель до этого, помимо отражения в зеркале, - Паймон. Летающая фея, прошедшая с ним весь путь по Тейвату, от начала и до конца. И как бы близки они не были, общение со своим компактным компаньоном не давало необходимого, оно было другим. Сейчас не приходилось давиться накопленным и страдая бессонницей, проводить время в мыслях. Многое выходило наружу, видело свет, может даже сочувствие, судя по действиям библиотекаря. Всё больше клонило в сон, Итэр чувствовал, как с каждой фразой сознание уплывало всё дальше и дальше, в итоге окончательно размякнув и уснув в объятиях пурпурной ведьмы. *** Пустовато в мыслях, непривычно. Голова немного гудит, но скорей приятно, чем раздражающе. Слабо приоткрытые глаза проецируют картинку, изрядно размыв и размазав её. Итэр пытается привстать, ощущая как затекла спина, пока пальцы не слушаются, отзываясь на действия с неохотой. Становится немного легче. Теперь нет чувства усталости и пелены от недосыпа. Он поднимается, укутанный в какую-то мантию, насквозь пропитанную духами. "Знакомый аромат," — проскакивает мысль. Тело приятно покалывает и, замерев возле открытого окна, Итэр с удовольствием вдыхает мокрый воздух. Непроизвольная улыбка появляется на уголках губ, отражаясь во взгляде. За стеклом ясно видно солнце, только подступающее к зениту. Вокруг тишина и библиотека, что для обоих вещей не удивительно - они взаимосвязаны. Также неудивительно, что он здесь. Уснул посреди дня, а леди не под стать таскать всяких рыцарей по кроватям, да и не по силе. За каркасом образа путешественника послышалось копошение, сдвиг в установке и треск в самом костюме. Напряжение нарастало в груди, следы от откровений остались лёгким раздражением внутри. Плечи непроизвольно вжимаются, то ли от волнения, то ли вспоминая объятия. Итэр чует аромат духов от смятой в пальцах мантии, и его трясёт. В свободном от сора сознании теплится мысль, насколько ему было приятно с Лизой. *** В коридоре штаб-квартиры ордена было прохладно. В полностью выполненном из камня помещении каждый звук сопровождался гулким эхо. Место по архитектуре напоминало замок, вроде Кёнигсбергской крепости. Возможно так и было задумано, хотя такое строение скорей ассоциировалось с властью, монархом, нежели свободой. "Высокие потолки, металлические двери, расписанные окна с видом на возвышающиеся над всеми стены, хотя бы без церкви имени Марии. Это же всё для господ," — небольшие размышления парня были прерваны знакомым голосом. — Милашка, — в одном из проходов стояла Лиза, задумчивая смотря в книгу. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивала она мягким голосом. — Да, знаете, в порядке... полном. А что... что-то случилось? — он говорил с небольшой хрипотой. Почему-то не было нервозности, больше удивление встречи. Она некоторое время хранила молчание, после дав лаконичный ответ: — Нет. От облегчения Итэр выдохнул, пожалуй, даже слишком громко. На его лице появилось некое подобие улыбки, выражение радости. Разгружая из головы ненужную трёпку о через чур откровенном вечере, путешественник не заметил, как рассвирепел взгляд ведьмы. Страницы книги зашелестели, словно их беспорядочно листал сильный ветер. Послышался электрический треск. — А? — невинно спросил он, поднимая голову. — Итэр, — обращение по имени больно резануло слух. — Как-то ты слишком рад, не находишь? Думаешь, хоть кто-то скажет "нет" и пойдет дальше? — не успел почётный рыцарь возразить, как его насильно поволокли за дверь. — Но-о, работа там, — он сипло попытался выдвинуть протест, смотря на библиотекаря расширенными зрачками. — Не страшно, работа никуда не убежит, не от тебя. Так что мы немного отойдем, нам нужно поболтать. — Подожди, подожди, — ловко извернувшись, парень выкрутился из хватки, рванув на выход. — Итэр, это не серьёзно! — Нам не о чем говорить, — запыхаясь, он крикнул в ответ, так и не добавив, что уже всё сказал. Улица была знойной, голову мгновенно припекло, а от резкой остановки возле ступеней выхода закружилась голова и помутилось в глазах. Всё ещё пытаясь отдышаться, путешественник поспешил прочь отсюда. За ним, очевидно, никто не гнался. Это, как выразилась Лиза, - не серьёзно, хотя может ему хотелось, чтобы кто-то вернул его. Как подростку хочется внимания. Мотнув головой, он сосредоточился на другом. Итэр медленно плëлся по улицам, рукой смахивая пот со лба. Недалеко жужжала Паймон сетую то на жару, то на еду, то на Итэра, иногда на всё сразу. Маленькая девочка, казалось, вещает где-то в отдельном отделе его сознания, настолько лишними звучали её возмущения. Вообще, она явно обладала каким-то тайным даром, может эмпатией. Поскольку всегда пропадала во время личных разборок своего спутника. Могла уйти в своё карманное измерение в начале душевных разговоров, ещё пару раз фея пропадала за некоторое время до них. Может быть, просто не выносит такие ситуации. "Может, её просто нет..." Двигаясь вдоль стен, чтобы сыскать хоть небольшую тень, он стал замечать на себе взгляды. На самом деле, обычно ему не было до них дела, но сейчас они как-то странно отзывались внутри. Они были другими. Растерянные и полные сомнения, люди буквально сочились жалостью. Некоторые открыто глазели, следя за каждым шагом парня. Компании делали это вскользь, словно случайно проходили глазами по прохожему, после что-то говоря остальным, выглядя печально. Итэр не мог понять, что не так с этим миром, решительно игнорируя нежелательное. Впереди виднелась таверна, откуда через секунду вылетело несколько пьянчуг. Упав пятой точкой на вымощенную камнем дорогу, они неловко пытались подняться, путаясь в собственных конечностях. Они смотрели с пониманием, с довольной до ушей улыбкой, словно видели кого-то знакомого или похожего. Скрипя зубами с непонятным для себя отвращением, почëтный рыцарь ускоренным шагом направлялся к воротам. К черту городской шум на пару часов, вот в природе есть спокойствие и душа, людское общество было её лишено. Его мнение на этот счёт менялось в зависимости от настроения, и на данный момент Итэр был твердо уверен в своей точке зрения. Стены оставались позади, ноги чеканили неритмичный и раздражённый шаг. На другой стороне моста резко поднялся сильный ветер, заставив замереть на месте. Стихия угасла через несколько секунд после появления. "Решил поиграть со мной? Не тебе упрекать меня в бегстве от проблем," — мысленно выругался Итэр на одного барда. Узкая тропа была припрятана окружающей травой, словно специально. Ей мало кто пользовался, ещё меньше знали. В основном грибники и, может, патрули, Итэр мог лишь предполагать. Он сам наткнулся на неё по воле случая, кто-то нерасторопный оставил следы анемо. Недолгая дорога сопровождалась с появлением песен птиц, неслышных в Мондштадте, плесков воды где-то за растительностью, прохлады под листвой высоких деревьев. Он не разбирал дороги, просто в один момент замер посреди довольно широкой поляны. В её центре располагался величественный ствол дерева. "Похоже на секвойю. Вроде она, вроде нет," — думал Итэр, смотря на древо. "Да и сам этот лес какой-то реликтовый." Осмотрев местность вокруг на наличие места получше, путешественник разместился под кроной. Недолго просидев с расфокусированным взглядом, он поджал колени и уткнулся в них. В груди что-то тоскливо защемило, заставляя судорожно вдохнуть. Тяжёлое дыхание расходилось по лесу, особенно громко звуча в собственных ушах. Чудилось, что его окутывает холод, хотя в округе нельзя было спрятаться от жары. Стараясь сдержать всхлипы парень зажал ладонь меж зубов. Ему хотелось обратно к ней, упасть на колени, моля о прощении и жалости. Ощутить ту нежность вновь. "Какой же жалкий и убогий я. До чего жадный." Тело мелко задрожало, и унять это не выходило даже силком, мозг игнорировал команду успокоиться, хотя сам её и отдавал. Не хотелось рыдать из-за чего-то... незначительного. Это нарушает устав солдата. Он ведь давал присягу, верно? Так ведь? В горле напористо нарастало желание высказаться, снять часть эмоции. Рвано вдохнув, чтобы прийти в себя, он зашмыгал носом. Горячие капли упали с ресниц на кожу. "Ты плачешь о девице?" Зажав рот рукой, он закричал: — Стыдись! Эхо направилось вглубь, тревожа местных обитателей. Несколько стай птиц взмыли в воздух, испуганно щебеча. В горле запершило, от чего Итэр больно закашлялся. Севшие связки выдавили из себя хрипы, что не особо помогало. Уши словно наполнились водой, абстрагируя своего владельца от внешнего мира. После зазвучал раздражительный звон, заставив схватиться за голову. Отчетливо ощущались горячие, пульсирующие виски. Он едва удерживался от рвоты, глотая противный ком. Итэр сдерживал выплески энергии и адреналина согнувшись над землей, сплевывая желчь. Мир вокруг шёл кругом, ясное солнце заслонил нестройный ряд тяжёлых облаков. Но как же ему стало легче, буквально на секунду, но всё же. Неуверенно сглотнув, парень набрал побольше воздуха, сотрясая пространство новым криком. *** Звучали раскаты грома, молния раскалывала небосвод и пугала монстров вблизи города. Вода нещадно поливала людей и улицы, превращая дороги в сплошную грязь. Итэр шёл через непогоду, распустив волосы, насквозь промокший. Вся лесная земля и прочие прилипшие к ногам дары почвы остались ещё у входа, смытые в реку одним из множества ручьёв. Сначала ему нужно зайти в таверну, скромно в уголке обсохнуть, а потом подумать над извинениями. Он наконец решил, а вернее сказать, решился. Путник поднял уставшие глаза на небо, смотря с подобием вызова. Небо в ответ хмурилось. *** Заспанные глаза неспеша проходятся по комнате, одновременно зевая. Кожа до сих пор фантомно ощущает на себе обволакивающую влагу и наступившее немного позднее удовольствие. В пустую библиотеку он зашёл после ежедневной процедуры Барбары, её гидро магии исцеления удавалось в кратчайшие сроки ставить на ноги. Лизы на месте не оказалось, лишь раскрытая примерно на половине книга указывала на её небольшую отлучку. Зато стояла пустая чайная кружка, явно свидетельствующая о недавнем чаепитии. Значит, его подарок из конфет и цветов был не так уж плох. Правда, букета роз нигде не видно, но парень не отчаивался, главное не получить им по лицу - шипы как-никак никто не срезал. Заприметив стул между полкой с историей развития Мондштадта и окном, путешественник поудобней устроился на нём. Отсюда в поле зрения бросалась дверь запретного отдела, что недавно так сильно зазывала к себе. Сейчас даже встать и подойти туда не хотелось - это ведь столько действий, усилий, зачем оно. Отметив, что после оздоровительных процедур припекающее солнце изрядно его разморило, Итэр, практически не сопротивляясь, погрузился в дрёму. Медленно, непринужденно ускользая из тягостной реальности в безмятежное забвение. *** Боль. Тело бесконтрольно летит вдаль и инерция от каждого удара о камень заставляет задыхаться в судорогах. Опираясь дрожащими руками, удаётся приподняться, сразу зайдясь страшным кашлем. Ребра раздроблены, раскрошены, расколоты и острые обрубки костей впиваются в плоть изнутри, протыкают лёгкие. Разодранная и обугленная кожа на ногах ещё больше расходится при любом движений, а от густой, сочащейся тёмно-багровой крови тянет блевать. Он до смерти напуган, руки запачканы в алой жидкости, непереваренном обеде и, кажется, кишках. В ушах ничего, кроме постоянно нарастающего гула, что давит, и давит, и давит, и давит и давит и давит и давит. Никакой силы в руках, в разуме, рыцарская гордость спотыкается о непроходимые шипы безысходности, падая на остриё кадыком. Кровь наполнена норадреналином, и постепенно стекающая жидкость сменяет слезы в глазах. Ладонь, почти не подчиняясь владельцу, бьётся в подсумок в надежде нашарить пузырёк с исцеляющими свойствами, однако опустив взгляд Итэр видит, как осколки входят глубоко в мясо, а больно только от ужаса созерцания увечий, не от ран. Рассудок маячит на грани, блекнет, как не вовремя проявленная пленка фотографии. Вспоминается красная, мерзкая, отравленная вода и холодные тела над ней, наваленные гурьбой, лицом к небу, с пеной у рта и рыбьими высохшими глазами. Рекурсия действительности, такой нежелаемой и отвергаемой реальности. "Зачем, " - задаётся вопрос по прошествию юношеского максимализма, когда уже выходит мыслить глубже. Лишь детский нрав до поры до времени готов быть беспощадным, а сейчас взрослеть из солдат немного поздно. Как же больно. Как же страшно. Как же... так? Он умрёт - легко и беспрепятственно приходит осознание, когда тело падает лицом вниз, уже не чувствуя тепло от собственных внутренностей. "Умру, я умру, умру!" — с ужасом звучит вопль в сознании. В мыслях белый шум, а перед глазами застывает дымка. Зубы, с некоторым сопротивлением выходят из прокушенной губы, мигом опухшие аккуратные следы от укуса неприятно щиплет, от чего на ресницах скапливается влага. Тяжёлое дыхание, казалось, заставит его сердце остановится, словно он замер после часа бега на изнурение. Мандраж, похожий на припадок, бьёт все тело, пока владелец ментально корчится от панического ужаса. Опущенные в пол глаза видят, что правой рукой он держится за рукоятку меча. Он хочет прекратить это, закончить ужасную муку, и от такой мысли появляется боль в животе, буквально заставляющая согнуться вдвое. Крик выходит подобием писка, жалко звуча из наполненного слюной рта. Характерный звук стали покидающей ножны отчётливо слышен, металл проходит по внутренней обивке, вызывая подобие радости. Что-то давит на запястья, задвигая клинок обратно, причём делает это настойчиво, почти вплотную прижимаясь к Итэру. Кто? Зачем? "Пожалуйста, каплю милосердия." Итэр упорно смотрит в пол, желая свернуться в позе эмбриона. Упасть наземь, не замечая своих всхлипов, забыться от истерик, найти покой. Пальцы левой руки по неосторожности впиваются прямиком в лезвие, оно легко проникает в ткань, словно в масло. Кровь сразу хлынула вдоль меча, каплями попадая на штанину и оставляя разводы на всем, что оказалось запачкано. — Итэр, прекрати! Останови это, сейчас же! — просят его дрожащим голосом. На плечо аккуратно ложится изящная рука, одетая в перчатку. От пальцев тянутся молнии, небольшие, статичные. От них слегка щекотно, электричество проходит сквозь тело, снимая напряжение. Наконец, выходит дышать, медленно, неуверенно, отходя от ударивших в голову воспоминаний. До чего ужасный сюжет, пережитый уже дважды, каждый раз обрываясь на одном моменте. Момент возможной смерти, сознание уже отключилось от мира, тело перестало хоть как-то бороться, холод, безнадёга. Он не принимал такую участь, он не жертвовал собой, жертвовали им, как рабочим материалом, хотя в истории, так конечно, не напишут. И ведь действительно пропал бы там, если бы не отряд поддержки. Рыцари ели успели унести ноги, неся с собой чуть дышащего путешественника. Лиза - Итэр всё же поднял голову, взглянув на человека, оказавшегося рядом, - прильнула к нему в несмелых объятиях. Между ними метались искры, теперь уже успокаивая обоих. Библиотекарь тихонько вздрагивала, скорей от беспокойства, её сердце сжималось в ледяных руках расшатанных нервов. Громкое дыхание почти закладывало уши. Смазанный взор не мог сосредоточиться, плавая в пространстве от полки напротив до русых прядей. Слух ловил нежные слова, звучащие как мантра, похожие на просьбу, мольбу прийти в себя. Нутром чувствовался детский испуг, когда ты не знаешь, что происходит и как поступать, но действовать нужно. Он теряется в запахе духов, таком терпком, весеннем. Сирень - слабо отдается ассоциация. За вздохами, непрерывно в гон било сердце, не останавливаясь даже на миг, только наоборот, ускоряясь. С этим приходит простое осознание - сердце, оно бьётся, оно бьётся, оно бьётся, оно бьётся, оно бьётся, оно бьётся, оно бьётся, оно бьётся, оно бьётся, оно бьётся, оно бьётся, оно убьётся. — Милашка, — говорит Лиза, а крышу сносит Итэру. Он молчит, но молит о помощи, жалости, сострадании. Пусть хоть чей-то взор будет обращён на него не с восторгом, а с любовью и простым человеческим пониманием. Губы аккуратно касаются женского плеча, немного отодвинув ткань платья. Итэр боязливо закрывает глаза, грудь щемит, мысли сурово осуждают самого себя. . Но его не прерывают, и томно дыша в ключицу он оставляет ещё один влажный след. Под кожей заныли ребра, незажившие раны, старые швы. В них что-то копошится, шевелится, и рвет тонкую корку засохшей крови. Как жутко - думает он - как непонятно. Они становятся ближе, кажется уже не из-за истерики, а по своей прихоти. Становится тепло, даже не внешне, нет, внутренне. Пусть телу жарко, а лоб пробивает холодный пот, душу согревает фиолетовая гроза ведьмы. Раскаты грома звучат барабаном в груди, а в глазах всё мелькают молнии, солёные капли дождя впитываются в волосы и ключицу. Это кажется таким правильным, словно обыденным, но потерянным где-то в песках времён. Она рядом и ему легче дышать, ком гноя в легких тает, как лёд, испаряясь в эмоциональной атмосфере. Хорошо же, значит он будет жить, будет же, должен. Едва боль отпускает, как на смену приходит другая. И всё одна картина - боль, страх, смерть. Это вгрызается в рассудок, становится его частью. Всё сваливается куда-то в небытие, в сумеречный сон. Оголённое сердце Итэра перекачивает кровь прямо через руки Лизы, и она проявляет неприкрытую нежность, аккуратно целует путешественника в уголок губ, прижимаясь нос к носу. Всхлипы приходят ей по живому, нескромно ударяя прямо в висок. Вряд ли будут силы злиться, хотя нужно, но потом. Парень нервно цепляется за неё, ищет уже более близкое чувство, умирает без него. Лицо растеряло любую храбрость, напыщенную уверенность, что была маской, пусть местами милой. От слëз Итэр похож на ребенка, на страдающее дитя, на жертву насилия, но никак не на милого подростка, иногда показывающегося сквозь сантиметры брони. Он хрипло говорит что-то, задыхается от фраз, пока Лиза целует его в макушку. — Зелье... Вставай, пока... Пока не поздно. — Итэр говорит обрывчато, переходя на плач и завывая. Касания приводят в чувства, на секунду убирая стену миражей и галлюцинаций. Затуманенный рассудок растерянно и удивленно смотрит на своё положение, но, не успев сказать что-то, тонет в новой волне иллюзий и фантомной боли. Запястья Итэра в своеобразном "браслете" из хватки библиотекаря. В бреду ладони всë норовили выхватить клинок или лезли куда не стоит, сейчас же лишившись рычагов воздействия путешественник, немного усмирив пыл, безвольно замер, уткнувшись в волосы Лизы. Он поджал ноги, уютно прижимаясь ближе, повисая бессильным телом. На лице женщины мелькнула умиротворëнная улыбка, и пальцами она аккуратно стала играться с растрепавшимися волосами цвета пшена. Она гладила парня по затылку, напевая несложную мелодию, как колыбель. Небольшие разряды, плоды нервов, поднимали дыбом прическу. С души Лизы стали расходиться мрачные тучи, пока она скрывала собственную дрожь. *** Ему хотелось провалиться под землю, раствориться в воздухе, только бы не стоять здесь. Сон проходил плавно, вежливо уступал разуму шаг за шагом, не оставляя после себя неприятных побочных эффектов. Было уютно, тело в тепле, чувственные объятия и горячие поцелуи. Хотелось остаться в такой полудрëме на пару лишних минут. Разумеется, пока мозг не бросил, словно снег на кожу, одну занятную мысль. Он делит с кем-то постель. Взгляд Итэра стыдливо упирался в узоры плитки пола, пока Лиза лениво потягивалась, лукаво глядя на парня. От испуга путешественник вскочил будто ошпаренный, чем потревожил покой зеленоглазой женщины. На ярко-красных щеках блондина смущенно пряталась улыбка, предательски выступавшая напоказ. Он хотел тихо извиниться за себя и быстро убежать из библиотеки, но вместо бегства покорно ожидал приговор. В корку мозга слишком громко и быстро вбивалась мысль, как приятно было с Лизой. Уже во второй раз поймавшись на этом, Итэр задумался. Что с ним не так? Вначале гонит её прочь, потом ревёт, а теперь... Что вообще было? В висках запульсировали вены, затрещало что-то на задворках сознания. Вместо получения картины он только окунулся в пропасть воспоминаний. Это было неприятно, ощущение словно он постоянно падает куда-то и видит странный узор калейдоскопа темноты, от которого начинает тошнить. Стало дурно, возникло через чур навязчивое желание уткнуться в волосы Лизы, закопаться туда носом и вдыхать её запах. Он ведь дарил ей духи? Если нет, то стоит исправить. Итэр поднял тяжёлый взгляд, блеклые глаза были полуприкрыты, смотря немного исподлобья. Его тут же усадили за стол, непонятно откуда достав стакан и бутылку с водой. Библиотекарь сочувственно вздохнула, отойдя к своим шкафчикам. — Держи, — вернувшись, она протянула отливающий синим флакон. — Выпей это перед сном, десять капель на столовую ложку. — Хорошо, спасибо... — тихо сказал он. — И что же с тобой делать? — Лиза покачала головой, садясь напротив. — Как давно у тебя проблемы со сном? Вся его жизнь - одна огромная проблема вселенной и посчитать сколько именно не представляется возможным. Но сарказм здесь не поможет уйти от темы, максимум даст повод перейти от разговора к пыткам, глядя на умиротворённое лицо женщины он не сомневался, одними ударами через книгу будет не отделаться. А ответить надо, причем поскорей, время-то тикает, пока Итэр глазами бегает по комнате в поисках спасения. Непонятно, что за склонность к обману, отрицанию своих слабостей и вообще какому-либо проявлению человека. Далеко не самая лучшая черта, зато тянется за ним ещё со времен первых путешествий. Итэр что-то беззвучно мямлит, прикусывая губу. Мозг закипает в поисках хоть сколько нибудь правдивого ответа, от чего растет неловкая тишина. — Понятно, — шепчет Лиза. — Всё понятно, лучше молчи, — ему хочется спрятаться от суровости зелёных глаз. От бессилья сжимаются кулаки, тогда глаза замечают аккуратные следы на ладонях. Тонкие и с виду идеально ровные полосы уродливо идут поперёк кисти прерывая несколько линии. Итэр не помнит откуда оно взялось, потому что заходил сюда он без них. Шрамы выглядят старыми, уже давно въевшимися в плоть. Но ни повязки, ни обработки не было, очевидно - магия. — Не думай об этом, просто будь осторожней, хорошо? — Итэр вздрагивает от голоса рядом с собой. — Откуда? — тихо спрашивает он, получая в ответ молчаливый взгляд и нервное постукивание пальцев по столу. Не трудно догадаться, пусть воспоминания расплывчаты, какое-то шестое чувство подсказывает правильный ответ. Неприятное осознание, мерзко текущее по потокам сознание, где оно выливается в неутешительный диагноз - маниакальная депрессия. А что ещё могут вписать в картотеку заболеваний, только пару расстройств в довесок, но разговор идёт про действительность, а не про кучу мелких, раздражающих DLC. — Ну-ну, милашка, у тебя в глазах догорают хвосты от комет. Они тлеют, понимаешь? Прямо на глазах, у меня под носом, цвет завядает в сырости. Не позволяй себе блекнуть, всё станет безликим и скучным. Потом будешь притворяться, что видишь меня красочной? — он неловко прикрыл лицо руками, скрывая слезы, вновь желающие бесстыдно показаться на ресницах. На их сближение приходит одна мысль: уже было. Знакомая и понятная ситуация, теплые и нежные слова? Нет! Снова витамин "Г", как не подавай его, в какой мир не заходи. Снова он, организм трясет только от упоминания, от лёгкого понятия "какого это", но Итэр добровольно оголяет вену. — Давай поговорим? Никто об не узнает, лишь мы вдвоем. Ты болен, сильно и больно. — Лиза взяла короткую паузу, подошла к блондину, мягко положив его голову себе на грудь. — Ты чувствуешь себя лучше, знаешь, когда о тебе заботятся. Кажется, капелька тепла не так и бесполезна, — прозвучал тихий смешок. — Я хочу сказать, ничего не происходит просто так. Non est fumus absque igne, даже в пасти дракона. Солёные капли омывают красную кожу, быстро пробегают своим теплом по лицу, падая на сложенные в замок руки уже холодными. Он всхлипывает сквозь зубы, чувствую бешеную дрожь в ногах. В мыслях такие эмоциональные качели даже кажутся забавными, на языке крутится едкий комментарий, обычно редко выпускаемый оттуда, поскольку ехидство не присуще ему. Но так и хочется процедить: "Не опять, а снова. Поведение ребенка или жертвы травли зависимой от манипулятора, ты что, попал под влияние? Или под каблук." — и здесь собралось далеко не всё. Наверное, не прошло суток, как он вернулся к рыданию в компании Лизы. История не заканчивается, она повторяется. Но в этот раз было по-другому, не приступ отчаянного страха, который изо всех сил хочешь перебороть, но по итогу хоронишь зачатки мужества. Он просто использовал возможность, настолько невообразимую в прошлом, что сейчас даже не верится. Ему хорошо рядом с ней, спокойно и тихо. Она сразу производила такое впечатление, можно сказать обескураживала. Буквально въедалась в общую картину, вызывая неоправданное внимание. Хотелось назвать это судьбой, "той самой" с "того самого" взгляда, как в "той самой" истории. Сначала они встречались практически случайно, просто совпадало время, необходимость, работа. Короткие разговоры в ожидании магистра, целые ночи в библиотеки, дни без общества друг друга. Он насыщался всем в разной степени, однако первое и третье быстро приедалось. Также быстро второе перерастало во что-то большее, по крайней мере, для него. Наивно было полагать, что удастся остановиться по какому-то "стоп слову". Именно так и случилось, жалкие попытки отстраниться в качестве защитной реакции провалились. Не выходило быть врозь, невыносимая тоска одиночества - впервые наступившая в Тейвате - напоминала разве что о последнем воспоминании жизни многих - порохе в пистолете. Итэр хотел поскорей закончить со всем, пройти это небольшое путешествие налегке, с открытым сердцем. В итоге вернулся на старт, испытав отторжение собственной судьбы и рвоту от страха. На секунду расслабившись в объятиях, он очнулся, наверное, через пару часов. Над ухом раздавалось тихое сопение, то ли Лизы, то ли его. Мысли отходили на второй план, губы можно сказать не дрожали, легкая боль от недавнего пореза на ладони почти не жгла. Итэр больше не смотрел в пустоту взглядом на тысячу ярдов, заворожëнно наблюдая за тонкой улыбкой библиотекаря. Мутное сознание легко отпускало скопившуюся боль, пока сам он был окутан пьяной тишиной.