Касаясь сердца

Детство Димы не было слишком радужным. Быть ребенком в конце второго тысячелетия непросто: в стране творились полный хаос и разруха, а на улицах звуки выстрелов слышались так часто, что на них уже просто не обращали внимание. Чтобы хоть как-то прокормить детей, родители пропадали на работе сутками. И, конечно, ни о какой ласке со стороны семьи и говорить нет смысла — на нее просто не было времени. А Диме, довольно тактильному с самого рождения мальчику, не хватало даже банальных объятий. Иногда в такие моменты он прижимался к боку старшей сестры, пока она что-то учила, и радовался такой крохе тепла. Родителей он даже в детстве не винил, потому что понимал, что работа на данный момент важнее. Особенно тяжело приходилось, когда Дима пошел в школу. Класс оказался слишком разношерстным — дети бывших бандитов учились вместе с детьми простых рабочих. У одних было все, что они только пожелают, начиная от новых джинс и заканчивая видеоиграми, у других — потертая и ушитая в нескольких местах школьная форма, купленная «на вырост» в одном из местных секонд-хендов. Над Димой смеялись, обзывали очкариком и коротышкой. На физкультуре не хотели брать в свою команду, из-за чего он часто сидел на скамейке. Если Дима забывался и оставлял на парте альбом с карандашами, которые родители подарили на один из праздников, то мог обнаружить их на шкафу или под столом. В такие моменты Дима изо всех сил держался, стараясь не заплакать. Хотел противостоять своим обидчикам, но не знал как. Ему еще больше хотелось просто прижаться к кому-то, чтобы почувствовать тепло и поддержку. Единственным человеком, который мог его обнять и понять в такие моменты, стала подруга Лиля. С ней они познакомились еще в подготовительном классе и почти сразу сдружились, хоть и были до ужаса разными. Но даже к ней липнуть постоянно как банный лист не хотелось. Не «по-пацански» это как-то. Да и засмеять еще больше могли. В пятом классе, когда к насмешкам добавились еще и драки, одна из которых закончилась разбитыми очками и сломанным носом, Дима попросил родителей отдать его на тайский бокс. Он устал, что его все считали «терпилой» и «задротом», хотел противостоять обидчикам, если они решат снова напасть на него. И это, в принципе, помогло, а Диме даже понравился бокс. А через год он еще и на карате пошел, где получал неплохие результаты на всех соревнованиях. В классе седьмом Дима немного вытянулся — он не стал самым высоким в классе, но теперь коротышкой его точно нельзя назвать. Если кто-то и пытался с ним подраться, то это заканчивалось победой Димы и разборками в кабинете директора. К началу старшей школы жизнь Димы стала почти идеальной. У родителей дела на работе пошли в гору, так что теперь они иногда даже давали Диме на карманные расходы, покупали хорошую одежду. Сестра Вера смогла поступить в Московскую ветеринарную академию на бюджет, и он ужасно ей гордился. Сам он готовился к поступлению в полицейскую академию, утопично надеясь, что сможет изменить мир. У Димы даже появилась компания, теперь он проводил время не только с Лилей, но и со скрипачом Валиком и чудно́й Улей из параллельного класса. Они часто проводили время в кафе, которое держали родители Ули и планировали передать ей по наследству: делали вместе уроки, слушали игру Валика, мечтали о совместной поездке в Питер после сдачи выпускных экзаменов. Но в этой почти идеальной жизни Димы было одно но, о котором он боялся сказать даже друзьям. Дима влюбился. В парня. И, как он тогда думал, эти чувства были взаимны. Хотя со временем и сам понял, что дело было скорее в банальном желании тепла, а не во влюбленности. Дима, наверное, всегда знал, что ему нравятся парни. Еще в начальных классах, когда оставался сидеть на скамейке на физкультуре, он с большим интересом наблюдал за одноклассниками, чем за одноклассницами. И если в то время это можно было списать на зависть из серии «А почему он, а не я», то когда начался переходный возраст, Дима стал все понимать. Признаться даже самому себе в любви к «одеколону» оказалось непросто, а поделиться с друзьями — тем более. И если пока Дима был один его этот секрет не напрягал, то вот когда у него неожиданно завязались тайные отношения с Костей Цветковым, держать все это в себе стало очень сложно. Но Костя сказал, что они должны обо всем этом молчать. Они готовились к поступлению в полицейскую академию, и если кто-то узнает, что они «педики» (только спустя время Дима понял, что Костя никогда не называл их парой), никакой учебы им не видать. И Дима не спорил, слепо верил. В первых отношениях ты очень часто слеп, особенно первое время: не видишь недостатков партнёра, считаешь, что вы проведете вместе всю жизнь, ведь ваши отношения идеальны! И только спустя время, когда розовые очки сняты, а вы уже, возможно, и не вместе, понимаешь, что многие вещи в ваших отношениях были ненормальны. Дима сейчас бы не смог сказать, что именно в Косте ему понравилось. Возможно, все дело в общей цели — поступлении в полицейскую академию, — а также желании узнать, что такое вообще отношения. Лишь спустя годы увидел ошибки, свои и Кости, которые не дали им быть вместе. Одна из которых, помимо отсутствия чувств, — внутренняя гомофобия Кости. Костя часто, даже когда они оставались наедине, говорил, что вообще-то он не гомик, просто с Димой классно целоваться. И он постоянно намекал на секс, но говорил, что ни за что не будет сосать. «И подставляться не буду. Моя жопа неприкосновенна», — не прекращал повторять. А Дима не спорил, он понимал с самого начала, что будет снизу. Тогда он ещё не понимал, что если любишь, то будешь готов не только получать, но и доставлять удовольствие партнёру. Свой первый раз Дима старался не вспоминать. Было больно, хоть, к счастью, обошлось без разрывов и крови. Кончить он не смог, потому что Костя с самого начала буквально вколачивался, не обращая внимание на просьбы Димы быть чуть медленнее. У Димы просто не вставал, пока он, уткнувшись носом в подушку, думал, почему вообще люди так любят секс. После первого раза было ещё несколько, в то время они как раз сдавали вступительные испытания в академию. После каждого экзамена Костя звал его к себе и они занимались сексом. Дима всё также не понимал, что в этом такого, но пару раз, надрачивая себе (от Кости этого было не дождаться), всё же умудрялся кончить. А потом пришли результаты вступительных… Счастью Димы не было предела, когда он открыл заветное письмо из академии и увидел свои результаты. Почти максимум! Ему даже не помешала миопия и астигматизм. Он доказал себе, что может, что он уже не тот щуплый мальчик, которого не берут к себе в команду одноклассники. Но радость длилась недолго — Костя не поступил и обвинил во всём его. Говорил, что во всём виновата «пидара́сия», в которую Дима его втянул. Говорил, как нечестно, что поступил такой заднеприводный, как Дубин, а он, Цветков, остался не у дел. Он много чего тогда еще сказал, но Диме больнее всего сделали слова про то, что у Кости появилась девушка. Разумеется, они расстались. Расставание Дима перенес ужасно тяжело, ещё и поделиться не с кем. Хотя когда Дима встретился с друзьями, чтобы отпраздновать его поступление (Валик ещё ждал ответа от музыкального училища, а Лиля и Уля решили год поработать в «Райдо», и только потом уже поступать), они сразу поняли, что что-то случилось. Он отпирался, валил все на усталость и стресс от поступления. Но когда Лиля развернула его за плечи к себе и твёрдо сказала: «Выкладывай», он не смог больше молчать. Как оказалось, Дима напрасно боялся открыться друзьям. Уля и Лиля, стоило ему обо всём рассказать про себя, про неудавшиеся отношения, крепко его обняли и назвали его дураком. «Мы тебя любим любым, Димка. Тебе не стоило всё это держать в себе», — говорили они. Но реакцию девушек он боялся не так сильно, как реакцию Валика, который всё это время молчал. Дима очень боялся, что он его оттолкнет, а, может, вообще побьёт, пускай ему и нужно беречь руки для скрипки. Но он отреагировал как самый настоящий друг, сказав: «Я убью этого Цветкова». И Дима в очередной раз убедился, что у него самые лучшие друзья. С такими друзьями, ему и никакие парни не нужны. Вот только Дима немного ошибся. Да, он спокойно мог прожить без секса, тем более что удовольствие от него он так и не научился получать. Банальная мастурбация и то приносила хоть какое-то удовольствие. Но ему всё равно ужасно не хватало ласки и банальных прикосновений к коже. Да, он мог обниматься с друзьями при встрече и на прощанье. Но это всё равно не то. Прикосновения человека, с которым у тебя отношения, это совершенно другое. И неважно, где и как твоя пассия будет тебя касаться; Диме прикосновение кончиков пальцев иногда казалось сексуальным само по себе. Но при всём этом Дима понял, что у него развилась боязнь прикосновений от малознакомых людей. Даже спарринг и упражнения, где необходим физический контакт с другим человеком, давались с большим трудом. После каждого такого занятия в академии он ещё долго приходил в себя, сидя в раздевалке и натягивая и без того длинные рукава водолазки на кисти рук. И оба противоречащих друг другу чувства — тактильный голод и страх прикосновений, буквально сводили Диму с ума. Ему хотелось поцелуев и объятий, хотелось близости хоть какой-то, но от одной мысли, что кто-то к нему прикоснётся, его бросало в дрожь. Несколько раз во время учебы Дима делал попытки сходить на свидания. Но все попытки заканчивались неудачей; стоило человеку попробовать взять Диму за руку, то случался приступ паники. А уж про неудачные попытки поцеловаться и говорить не стоило. Лиля советовала Диме просто общаться с парнями, а уже потом переходить ко всем «тактильным штучкам». Но это только на словах легко, на деле какой нормальный человек захочет встречаться с тем, кто от любого прикосновения вздрагивает? А Уля вообще один раз отожгла, предложив Диме попробовать встречаться с Валиком. «У вас уже налажена связь, на прикосновения Калигари ты спокойно реагируешь», — объяснила она тогда. Парни удивленно переглянулись, думая, наверное, об одном и том же. Да, они дружат уже не первый год, если Валик случайно или намеренно прикасался к нему, то Диму это нисколько не напрягало. Но было в этом два серьезных но: а) Дима воспринимал Валика только как друга и б) Валик не заинтересован в романтических отношениях с кем бы то ни было. Так что и идея Ули по налаживанию личной жизни Димы не прокатила. А под конец учебы в академии Дима вообще решил поставить крест на попытках найти того парня, который будет готов к таким сложностям. Дима ненавидел себя за то, что позволил одному человеку так сильно испортить себе жизнь. Ведь он уже давным-давно мог быть с кем-то счастлив, наслаждаться чьими-то сильными, но ласковыми руками, если бы не случился в его жизни Костя. Один раз они даже встретились в академии. Дима как раз готовился к ГОСам и выходил с консультации, когда увидел Костю в коридоре в обнимку с какой-то девчонкой («Про нее ли он говорил?» — пронеслось тогда в голове). Видимо, он все-таки смог поступить, хоть и спустя год. Глядя на то, как девушка прижимается к Косте, у Димы в груди противно заныло. Но не из-за того, что он все еще к нему что-то чувствовал, а из-за обычной зависти. Ведь именно из-за него Дима теперь не мог никак наладить личную жизнь и старательно избегал любых прикосновений. После выпуска Диму сразу пристроил в местную полицию один из преподавателей, у которого он был на хорошем счету. Будучи стажером, его тут же загрузили большим количеством скучной и не особо нужной работой. Но Дима и не сопротивлялся, ему очень хотелось набраться опыта, да и вообще работа всегда помогала ему отвлекаться от мыслей, что он какой-то неправильный. А спустя месяц Диму в качестве напарника приставили к Игорю Грому. Еще в академии он много слышал про талантливого майора со своеобразными подходами к каждому делу. Да и в участке по отношению к Игорю люди делились на два типа — одни им восхищались, а другие считали выскочкой, работающей не по уставу. Мнение самого Димы насчет Игоря постоянно менялось. В их первую встречу ему показалось, что Игорь смотрит на него свысока (позже оказалось, он просто привык работать один). Он немногословен, часто на какие-то вопросы Димы отмахивался, еще и стремился самостоятельно заниматься самой интересной частью в работе полицейского — поиском преступников. Чаще всего Игорь просто сваливал на Диму всю найденную информацию и просил — хотя скорее приказывал — оформлять ее в надлежащий вид. Разумеется, Дима чувствовал обиду. Ведь он с детства мечтал раскрывать преступления, делать мир лучше. А ему просто не давали такой возможности, говоря что еще молоко на губах не обсохло. Хотя Диме уже без малого двадцать три! Он не сопля, у него даже зеленый пояс по карате есть! Он академию, черт возьми, с красным дипломом закончил, ему его не за красивые глазки дали. Но жаловаться на Игоря Дима не хотел — он только-только начинал работать, плохие отношения с коллегами ни к чему. Да и несмотря на все недостатки в работе, лучшего напарника ему и дать не могли. Сначала терпел, но один раз, когда Игорь вернулся с очередного похода к информаторам и вывалил на Диму все улики, он не выдержал. — Игорь, я хоть и стажер, но все же твой напарник. Я хочу учиться и заниматься настоящей работой, а не бумажки заполнять! Мы должны вместе ходить на допросы. В следующий раз, если ты пойдешь без меня, я расскажу Прокопенко, — у Димы даже от недовольства очки сползли на кончик носа. И он ожидал какой угодно реакции, но точно не тихого смеха, а потом совсем невесомого прикосновения чужого пальца к носу — Игорь поправил ему очки. Дима вздрогнул, на автомате отшатываясь назад. — Ох уж эти угрозы на уровне детского сада, — ответил тогда Игорь, но, к счастью, никак не прокомментировав реакцию Димы на короткое прикосновение. — А если ты очки потеряешь и все прозеваешь? Что мы будем делать? Дима фыркнул и опустил до этого скрещенные на груди руки. В такие моменты он полностью солидарен с теми, кто недолюбливал Игоря. Он же невыносимый! И работать с ним сложно. Вот как ему, Диме, набираться опыта, чтобы получить хотя бы младшего сержанта по окончании стажировки, если ему просто не дают работать? Ясно, Игорь его ни во что не ставил. Дима не в первый раз оказался в такой ситуации. готов стерпеть все, и без помощи напарника, для которого он просто пустое место, справится. Всему научится по методичкам. И преступников ловить, и в засаде сидеть, и вообще все сможет… Ну его, этого Игоря Грома. — Ладно, завтра пойдешь со мной на допрос. Ты вроде, это, рисовать умеешь. Вот и попробуешь фоторобот составить, — спустя несколько минут молчания раздался голос Игоря. У Димы аж глаза заблестели, а на лице предательски расползлась улыбка. Наконец-то и он сможет как-то помочь. Да еще в качестве художника! Наконец-то будет возможность показать Игорю, что он на что-то способен. — Я не подведу, напарник! — воодушевленно бросил Дима и занялся уже собранным материалом. Дима очень хорошо запомнил этот день. Да и вообще его первое дело в качестве полноценного напарника Дима очень хорошо запомнил. Неизвестный в течение недели вскрывал машины и воровал магнитолы. Что странно, ему не помешали даже работающие сигнализации. В тот раз их работа строилась по принципу Игорь — спрашивает, Дима — слушает и рисует. И, на удивление, у них получилась очень слаженная работа. Фоторобот получился хоть и не самым подробным, но Игорь сказал, что этого достаточно для информатора. Он даже похвалил Диму, хлопнув по плечу (спасибо хоть в тот момент на нем была куртка, через нее он не так остро реагировал на прикосновения). Но все равно это оказалось приятно… Дима потом еще полвечера улыбался, вспоминая слова Игоря и его прикосновение к плечу. Тактильный голод, заглушенный успокоительными и большим количеством работы, снова давал о себе знать. Но после того раза Игорь все чаще стал звать Диму с собой. Даже познакомил со своим информатором Игнатом, который оказался его другом детства и занимался не совсем, как Диме показалось, чистым бизнесом. Иногда, конечно, Игорь был недоволен, особенно когда Дима увязывался вместе с ним на слежку. Но в целом, как Диме показалось, они сработались и смогли найти общий язык. Теперь Дима на встречах с друзьями с большим воодушевлением рассказывал про работу, сам того не замечая как стал и об Игоре говорить все больше: «Слышали о деле про похитителя кошек?.. Мы с Игорем им занимались… Игорь это придумал… А вот Игорь предложил… Потом мы ели с Игорем шаверму…». Если бы кто-то захотел посчитать, сколько раз за один рассказ Дима упомянул Игоря, то сбился бы уже минуты через две, так часто в его речи звучало его имя. Уля, Лиля и Валик, разумеется, его внимательно выслушивали, в первые несколько раз даже не вставляя комментариев. Но в какой-то момент самый спокойный из их квартета Валик не выдержал: «Дим, я не специалист по чувствам, но ты случайно не влюбился в этого Игоря Грома?» Дима тогда лишь рассмеялся. Он? Влюбился? Да еще и в Игоря? Ну это же смешно. На самом деле, Дима уже и не помнил, когда к кому-либо он испытывал что-то большее, чем простую симпатию. После Кости с ним такое было, наверное, пару раз, но и то недолго. И не только из-за того, что он боялся довериться. Просто, как ему казалось, у него «любилка» сломалась. Некоторые люди оставляют такую глубокую рану, что потом еще долго не можешь полюбить. Однако после предположения Валика Дима задумался. Разумеется, он замечал некоторые изменения в своем отношении к Игорю, но списывал это на банальное «сработались». Игорь уже не так сильно раздражал своим молчанием, а Дима начинал понимать его без слов: надвинутая на лоб кепка и серьезный взгляд куда-то в пустоту — Игорь продумывал дальнейший план работы; плотно сжатые губы и потирание шрама у брови — Игорь посчитал идею Димы стоящей… На какие-то допросы они чаще всего ходили вместе, хоть Игорь каждый раз и бормотал что-то про осторожность и что лучше бы один пошел. Но это все такие мелочи, которые совершенно не напрягали, а делали даже их совместную работу более слаженной. А еще они иногда стали даже после работы время проводить. Диме ужасно нравилось как Игорь предлагал ему сходить за едой, а потом они забирались на одну из крыш, где могли просто сидеть и наслаждаться закатом. Иногда Дима брал с собой блокнот и рисовал: небо, крыши, птиц, Игоря, пока тот не видел… Но нет, Дима не думал, что влюбился в Игоря. Валик сто процентов ошибся, ведь романтика не по его части. Просто, возможно, у Димы появлялся новый друг. Да даже если бы Дима влюбился, с Игорем ему определенно ничего не светило, как и с кем-либо еще. Кто захочет быть с таким бракованным, который от малейшего прикосновения шарахался? Да и вообще… Игорь не выглядел как среднестатистический гей. «А то ты выглядишь как те расписные куклы из гей-клубов», — фыркнула на его «аргумент» Лиля, когда в один из вечеров снова зашел разговор про Игоря. И, наверное, она права. Дима по личному опыту прекрасно знал, что геи могут выглядеть совершенно по-разному. Вот только стоило Диме подумать, что Игорь даже чисто теоретически мог бы им заинтересоваться, то сразу же вспоминал про свою главную проблему. Замкнутый круг, черт его подери, из которого Дима уже несколько лет не мог выбраться. Хотя, если честно, когда Дима оставался наедине с собой, закрывал глаза и представлял как Игорь его обнимает, целует в губы, шею, медленно опускает руки на бедра, чтобы прижать к себе сильнее, ему это нравилось. И если бы не его проблема, возможно, в один из дней Дима бы набрался смелости и предложил ему сходить на свидание. Или бы просто поцеловал, пока они сидели на крыше. Даже если бы Игорь его после этого ударил — плевать. Зато Дима хотя бы попытался. Ладно, Дима врал даже самому себе, но так и не поверил. Валик прав. Он влюбился в Игоря.

***

Каждый свой день рождения последние лет шесть, Дима отмечал в одной и той же компании — Уля, Лиля и Валик. Иногда, еще к ним присоединялась Вера, если была в отпуске. Вот только в этот раз Дима хотел пригласить Игоря. Они довольно неплохо ладили, Игорь все чаще называл его по имени, а не просто стажером, но Дима ужасно волновался. Вдруг ему не понравится их компания? Вдруг кто-то из друзей сболтнет что-то лишнее, хоть они и заверяли, что все будет хорошо… Дима долго собирался с силами и разродился лишь за день до дня рождения. — Игорь, ты завтра вечером занят? — они как раз закончили оформлять список подозреваемых, когда Дима завел разговор. — Эм, да нет, вроде бы. Дима резко встал из-за стола и принялся прибираться на столе, стараясь лишний раз не смотреть на Игоря. Нервничал, ужасно нервничал, но он уже сказал А, теперь должно быть Б. — У меня завтра день рождения. Я хотел бы тебя пригласить. Но если ты не хочешь, или у тебя все-таки есть какие-то планы, то я все пойму. Все-таки планы могут резко измениться. А так мы собираемся с друзьями в «Райдо» в восемь, если вдруг захочешь… — но он запнулся, стоило Игорю попытаться коснуться его руки. Только Дима успел вовремя убрать ее. Ему для полного комплекта нервозности сейчас только не хватало прикосновений, о которых он втайне мечтал. — Понял, — односложно ответил Игорь, из-за чего сердце Димы противно заныло. Ладно, он ожидал подобной реакции от Игоря, наверняка у него найдутся дела поважнее, чем день рождения стажера в компании незнакомых ему людей. — Я приду. Только сказал бы ты пораньше. Я ж подарок не успею найти. — Не нужно подарков. Просто… приходи, — Дима еле заметно улыбнулся, чувствуя как непрошенный румянец выступал на щеках. И почему именно Игорь спустя столько лет смог разбудить в нем какие-то чувства? Дима бы очень хотел знать ответ на этот вопрос. И Игорь пришел, как и обещал. Дима так нервничал, что когда Игорь появился в дверях «Райдо», из-за чего даже перепутал имена Ули и Лили. В этот момент захотелось просто провалиться сквозь землю, ведь в мыслях так и крутилось: «Он все понял. Ты так палишься». Но, к счастью, Игорь ничего не понял, или просто делал вид. И он достаточно быстро нашел общий язык с друзьями Димы, даже с немногословным Валиком ему оказалось есть о чем поговорить. Хоть «Райдо» и считался кофейней, алкоголь здесь также был припрятан. Уля всегда имела в запасе несколько бутылок на случай подобных событий. И Дима был ужасно ей за это благодарен, потому что уже после пары бокалов волнение спало, уступив место приятной легкости и наслаждению теплой атмосферой. А Игорь так гармонично вписался в их разношерстную компанию, хотя изначально Дима в это даже не мог поверить. Они болтали обо всем и ни о чем, периодически прерываясь на тосты в адрес Димы. Валик, как всегда, говорил про любовь всей своей жизни — скрипку, о желании наконец-то купить новую (он еще не знал, что Дима вместе с девушками уже давно сделали заказ на ту скрипку, о которой он мечтал). Уля рассказывала про странных посетителей кофейни. Лиля — про то, что сдала байк в ремонт. И Игорю, как оказалось, было о чем рассказать — он завел собаку. Уля, которая без ума от любой живности, напросилась в гости на следующих выходных, чтобы познакомиться с Мухтаром. Диме вообще этот день рождения показался самым лучшим из всех, что у него когда-то были. Но потом Уля принесла кофе. «Будем гадать!» — воскликнула она, выставляя перед каждым кружку с черным кофе без сахара. Это уже стало их традицией — в конце каждого дня рождения Уля гадала всем присутствующим на кофейной гуще. Дима не особо во все это верил, но каждый раз с большим интересом наблюдал и ждал, что же Уля вычитает в чашке в этот раз. «Это обязательно?» — шепотом спросил Игорь у Димы. Но он даже ответить не успел, как Уля провозгласила, что в качестве посвящения в их компанию первым свою судьбу узнает Игорь. Дима спрятал улыбку в чашке кофе, из-за чего очки запотели. Ладно, в этот раз ему интереснее всего узнать, что же Уля нагадает Игорю. Хоть какое-то разнообразие. Стоило Игорю допить кофе и поставить чашку на стол, как Уля ее перехватила и принялась выполнять все необходимые манипуляции перед гаданием: перевернула кружку вверх дном, покрутила над блюдцем и внимательно вгляделась. «У тебя есть сложности в любви… И ты чего-то боишься. Чего — не вижу. Но ты и сам знаешь, мне кажется, — Уля оторвала взгляд от кружки и внимательно стала вглядываться в глаза Игоря. — Да, ты точно знаешь». Дима нахмурился, переводя взгляд с Ули на Игоря. Игорь весь напрягся, это видно по его плечам и сильно сжатым челюстям. Во все сказанное Улей, конечно, сложно поверить. Какие у Игоря могут быть сложности в любви? Любая от него без ума. У Димы противно заныло под ребрами, стоило ему представить Игоря с девушкой. Например, с журналисткой Юлей Пчелкиной, которая периодически заглядывает в участок, чтобы с ним побеседовать. Она казалась Диме всегда очень милой, и, наверное, действительно неплохо подходила Игорю. Уж точно больше чем Дима. Но Дима все равно попытался улыбнуться и тихо сказал: — Не волнуйся, это просто развлечение. Уля может ошибаться, — и опустил взгляд, на руку Игоря, которой так и хотелось коснуться. Особенно сейчас, когда из-за вина пылали щеки, а сердцебиение ускорилось. — Конечно, — прозвучало в ответ, но не совсем уверенно. Дима ничего больше не сказал, допивая кофе, потому что Уля уже поторапливала. Сейчас уже не так сильно хотелось узнавать свою судьбу, видя напряжение на лице Игоря. Хотелось поинтересоваться, почему такая ерунда как гадание на кофейной гуще заставила его напрячься. Но не сейчас, может, чуть позже, когда они будут наедине. Закончив пить кофе, Дима протянул чашку Уле. В ожидании своей «судьбы» он с лёгкой улыбкой на лице упёрся подбородком в руку. Обычно гуща показывала ему успех в работе или проблемы в личной жизни (ничего нового, в принципе), так что и в этот раз не ожидал чего-то необычного. Уля дольше обычного вглядывалась в чашку, крутила ее и так и этак, словно никак не получалось разглядеть судьбу Димы. В голову так и лезла неуместная шутка про Грима, как в «Гарри Поттере». «Тебя ждут большие изменения, Дим, — спустя некоторое время наконец-то изрекла она. — И, вроде бы, хорошие». «Большие изменения»… Как это все абстрактно звучало, да и можно понимать так по-разному… В какой сфере жизни? Как именно они на нем скажутся? Дима поджал губы и кивнул, потирая глаза. Не хотелось сейчас сильно нагружать себя этим, да и толку никакого. Что будет, то будет. Хотелось выйти на улицу, потому что в кофейне стало до ужаса душно. Но ради приличия нужно послушать еще и судьбу Лили с Валиком (Уля себе не гадала, потому что ничего не «видела» в своей чашке). Пока Уля разглядывала чашку Вали, Дима поймал на себе взгляд Игоря. Серые глаза смотрели на него как-то не так, но что именно было не так, Дима не мог понять. Ему становилось неловко, а в голове сразу появлялась мысль, что он каким-то образом спалился. Хотя как? Вроде, ничего такого он не говорил и не делал… Хотелось спросить, в чем же дело, но вместо этого Дима просто коротко улыбнулся и отвернулся. Ничего нового и конкретного для Вали Уля также не рассмотрела. Сказала лишь про успех, предположив лишь, что это все насчет музыки. А Лилю она попросила быть осторожной, так как гуща показала дорогу, у которой чересчур много значений. Часы показали почти час ночи, когда ребята начали потихоньку собираться по домам. Дима помогал Уле приводить в порядок кофейню, так как она останется работать, ведь мало ли кто решит ночью заглянуть на кофеек. В это, конечно, мало верилось, но если ей так хочется — пожалуйста. В это время Лиля о чем-то разговаривала с Игорем (кажется, про мотоциклы), а Валя ушел выбрасывать оставшийся после их посиделок мусор. Дима периодически поглядывал на Игоря, пытаясь скрыть улыбку, которая так и лезла на лицо. То ли дело во влюбленности, то ли в том, что Игорь так хорошо вписался в их компанию и, возможно, уже не сможет ее покинуть, но Дима чувствовал себя ужасно довольным. Довольным и действительно счастливым. А затем последовали долгие уговоры Лили оставить мотоцикл в покое и пойти до дома пешком, благо им с Валей в одну сторону и не придется за нее волноваться (хотя тот, кто попробовал бы на Лилю напасть, пострадал бы куда больше). Выходя из кофейни с подарочным пакетом («Это от всех нас», — сказал Валик, вручая ему пакет в начале вечера), Дима на прощание обнял Улю и Лилю, стукнулся кулаками с Валей и поблагодарил за подарок. С Игорем он планировал попрощаться отдельно от всех — не хотелось потом от друзей выслушивать, что он слишком палится. Лучше как-нибудь наедине. Заодно узнает, как Игорю вечер. Как раз Диме и Игорю несколько кварталов можно идти вместе, только потом разойдутся: Игорь к Мухтару, а Дима к своей кровати и мыслям о том, как сильно хочется тепла в этот день. Желательно тепла Игоря… — Спасибо, что пришел, — Дима спрятал руки в карманы легкой куртки. Они с Игорем шли на некотором расстоянии, хотя определенная часть Димы так и хотела подойти к нему поближе. Но нельзя, Дима не был уверен, что в случае даже случайного прикосновения Игоря отреагирует на него нормально, не знал, что сейчас сильнее в нем отзовется — гаптофобия или тактильный голод. — Так я ведь обещал, — пожал плечами Игорь. — Все-таки уже не совсем чужие люди. Дима усмехнулся, опуская взгляд себе под ноги. Почему-то от таких простых слов, совершенно не намекающих ни на что конкретное, у него побежали мурашки по рукам. Угораздило Диму до такой степени вляпаться в Игоря, что теперь почти на любое высказывание в свой адрес уровень серотонина в организме увеличивался в разы. — Кстати, — Игорь резко остановился, а Дима успел обогнать его на несколько шагов, прежде чем успел отреагировать, — Димка, забыл отдать подарок. — Я ведь говорил, что ничего не надо, — протянул Дима, возвращаюсь к Игорю. — Мне достаточно того, ты пришел. А в мозгу противный внутренний голос так и кричал, чтобы Дима либо напрямую уже сказал Игорю про свои чувства, либо прекратил так двусмысленно выражаться. — Это так, ничего особенного, — но Дима все равно с интересом наблюдал за тем, как Игорь из внутреннего кармана куртки достает средних размеров темно-синюю коробку, — и я вообще не уверен, что тебе он понравится, но… Не мог же я прийти с пустыми руками, напарник. Из рук Игоря Дима аккуратно забрал коробку, пока сердце предательски грозилось пробить грудную клетку. В коробке обнаружилась пара стильных черных кожаных перчаток. Дима удивленно переводил взгляд с перчаток на Игоря, пока пытался понять, совпадение это или же Игорь догадался о его проблеме? — Не нравятся? — видимо, Дима так долго молчал, что Игорь уже перестал надеяться услышать хоть какую-то благодарность. — У меня, это, чек сохранился. Если надо — сдай и купи че-нить нормальное. — Нет-нет! Они классные, мне нравятся, просто… — Дима закусил губу, пока пытался сформулировать мысль. Обидеть Игоря совершенно не хотелось. — Ты догадался, да? — О чем? — Игорь свел брови на переносице. — Про мою проблему. Про страх прикосновений… — Страх прикосновений? Но, Димк, я не знал. И сейчас не совсем понимаю. Ведь мы пожимали руки и вообще… Перчатки я подарил, потому что ты часто руки в карманы прячешь. Вот и додумкал, что они у тебя мерзнут. Дима убрал коробку с перчатками в пакет подарку от друзей, а после глубоко вдохнул, пытаясь набраться сил. Черт возьми, он сам себя накрутил без повода, затронул больную для себя тему, а теперь как-то надо выкручиваться. Объясняться не было ни малейшего желания. А ведь вечер так хорошо заканчивался, надо ведь все испортить! — Ладно, Игорь, не бери в голову, это на меня, видимо, свежий воздух так подействовал. Вино до конца не выветрилось, — Дима попытался натянуть на лицо улыбку, но вышла скорее недовольная гримаса. — Спасибо за подарок, я буду им пользоваться. Все нормально. Давай закроем эту тему. — Ты же врешь, не все нормально. Я, может, не охереть какой умный, но тебя уже понимать начал. Объясни мне, что за боязнь прикосновений, — Игорь сжал плечо Димы, словно тот мог куда-то убежать. Но они же не в мелодраме, чтобы один эффектно убегал от разговора, а другой его ловил. — Сейчас же я тебя трогаю, все нормально. — Через одежду не считается, — Дима тихо засмеялся над своей же фразой, так глупо она звучала. — Я серьезно, Игорь. Давай не будем об этом говорить. Это не самый приятный разговор. — Дим, пожалуйста. Я просто хочу понять… Может, помогу как-то. От выражения лица Игоря, такого сопереживающего и чуть ли не напуганного, у Димы защемило сердце. Почему Игорь хотел его понять? Какой в этом смысл? Вряд ли он потом побежит просить Прокопенко отстранить «поломанного» стажера от работы. Но какой тогда в этом смысл? Не хотелось обо всем этом говорить, ведь тогда придется рассказать и про Костю, а упоминать его не хотелось от слова совсем. Но Дима не мог противостоять, заметив в глазах Игоря несвойственное ему беспокойство. — Ладно, только… Давай сядем, рассказ будет долгим. Неподалеку как раз обнаружилась скамейка, где они и разместились. Сначала было нелегко открываться перед Игорем, но стоило лишь открыть рот, как все это вырвалось наружу. И Дима смог рассказать Игорю обо всем. Про свое непростое детство, издевательства одноклассников, про Костю (используя, правда, термин человек, чтобы не называть пол) и все последующие попытки завести отношения, про боязнь прикосновений, возникшей на фоне всего этого. А Игорь слушал, внимательно и не перебивал. Дима несколько раз замечал, что во время коротких пауз Игорь задумывался накрыть его ладони своей, но каждый раз останавливался. И ведь какая-то часть Димы ужасно нуждалась в этом банальном прикосновении, но другая понимала: если Игорь его коснется — больше он ничего не скажет. Просто не сможет. И не потому что захочется убежать от касания, а потому что Дима забудет как дышать. — Дим, но как ты тогда закончил академию? Ведь там спарринг есть, да и вообще иногда тесный контакт требуется с другим человеком. — Обычно меня спасала длинная одежда, либо же я старался максимально от всего абстрагироваться, а потом долго приходил в себя. Но срывы были, да. Но такое обычно проще игнорировать, чем прикосновения того, кто мне симпатичен, но с кем у меня не налажена связь. Поэтому я спокойно воспринимаю прикосновения Ули с Лилей. Да и Калигари могу легко обнять, потому что знаю его сто лет. Дима нервно крутил ручку пакета, сложенного на коленях. Ему так хотелось бы сейчас обнять Игоря, уткнуться носом в шею и почувствовать его тепло. Они никогда не обнимались, но Дима уверен, что в объятиях Игоря очень хорошо. Может, все-таки стоило попробовать хотя бы раз? Дима ведь уже так много доверил Игорю, может, тело не будет сопротивляться, а наконец-то тактильный голод хоть ненадолго закончится? — Странно все это, Дим, честно. Я о подобном не слышал никогда, хотя и похоже на посттравматический синдром. Это ведь началось после того человека. Он что-то сделал с тобой? То, что тебе не нравилось? Дима крепко зажмурился, задержав дыхание. Перед глазами, даже спустя столько лет, все еще возникали картинки того, как Костя трахал его, вжимая голову в подушку. Это не было изнасилованием, потому что Дима сам соглашался каждый раз. Просто ему это действительно не нравилось. Но он смог взять себя в руки, хоть и было сложно, и ответить: — Скажем так, из того, что мы делали, мне нравились лишь поцелуи. — Димка… Хоть это и не поможет, но я бы тебя сейчас обнял. Мне жаль, что он сделал тебе больно. — Обними, пожалуйста. Может… Я справлюсь. Должен справиться. И Дима сам, не дожидаясь реакции Игоря, обхватил его плечи и прижался в объятии. Было так приятно впервые за несколько лет обнимать кого-то, кроме семьи и друзей, да еще и человека, к которому у тебя чувства. Пускай и невзаимные, но главное то, что Дима смог хоть немного довериться другому человеку, смог немного заглушить голод, который истязал его вот уже сколько лет. А потом Игорь за талию прижал Диму к себе еще ближе, и сердце совсем сошло с ума, словно намекая на скорый инфаркт. Дима был не прав, когда считал, что с Игорем приятно обниматься. Объятия с ним казались просто чем-то правильным и таким нормальным. — С днем рождения, Димка, — тихо прозвучал у уха голос Игоря, посылая приятные мурашки по телу.