Возраст достоин уважения

"С какого возраста начинаешь просыпаться усталым?"

       Михаил Юрьевич иногда задавался таким вопросом. Особенно во время работы среди гор бесполезных, но якобы нужных бумаг. Однако с течением времени этот вопрос стал все чаще и чаще появляться в мыслях. Михаил — нет, Миша — уставал. И это была не однодневная усталость, нет, она копилась даже не месяцами — годами. Изо дня в день, каждый месяц, что складывались в года. Каждый день был похож на предыдущий, не изменялось почти ничего. Для бессмертного, конечно, время — понятие скоротечное, но именно сейчас оно ощущалось так по-человечески. Усталость была не столь физической, сколько моральной.        Михаил Юрьевич уже как три часа должен был закончить с работой, но у некоторых личностей — например, Вашингтона — были свои планы. Это раздражало еще больше, но он умело держал себя в руках, особенно с иностранными коллегами, с которыми любое изменение интонации может сыграть тебе на руку, или против тебя. Московский и на время-то не смотрит, а стоило бы. Уже начало субботы, а он обещал Сашеньке прилететь к нему сразу же, как только закончится рабочий день. Что ж, рабочий день действительно закончился, вот только в два часа ночи. Миша с легким раздражением смотрит на только что завершенный звонок с Вашингтоном, а потом переводит взгляд в правый нижний угол экрана ноутбука. Усталость как ветром сдувает, и он тянется в карман за телефоном, смотрит на их с Сашей переписку и подрывается с места. Звонкое "блять" так и проносилось в голове. Быстро заказывает такси в аэропорт Внуково, а вместе с этим еще и билеты проверяет на самый ближайший рейс Москва — Санкт-Петербург.        Тем временем в Санкт-Петербурге Саша недовольно поглядывает в экран телефона с открытой перепиской с Мишей. Который раз уже это происходит? Нет, он бы, конечно, не волновался, если бы это не происходило так часто в последнее время. " Сашенька, родной, прости. Заработался, буду через час "        Саша все понимает, но и хочется театрально закатить глаза при встрече с Московским, напомнить про его забывчивость. Он ведь действительно может забыть про счет времени в процессе работы. За окном уже темень, лишь улицы города хорошо освещаются. Однако во дворах достаточно мрачновато. Романов в это время, обычно, спит уже давно, вот только заснуть никак не получалось. В голову лезли навязчивые мысли, и Саша решил отвлечься на чтение. Может, хоть так получится уснуть.        Пока Миша сидел в самолете, непонятное чувство усталости вновь появилось. Возможно, кто-то назвал бы это обычной сонливостью или слабостью, но точно не Михаил Московский. Он лишь устало трет переносицу, пытаясь унять внезапно возникшую мигрень. Перелет из Москвы в Питер ощущается гораздо тяжелее, чем в прошлые разы. Сложно объяснить причину, потому что Москва и сам не знает, чем это вызвано. Мигрени его часто посещают, но в этот раз она гораздо сильнее обычной.        До квартиры Саши Миша добирается настолько быстро, насколько это возможно. Хозяин квартиры, вероятно, уже спал, как он думал, поэтому решил воспользоваться ключами, которые ему дал Саша. Вставляет ключ в замочную скважину, прокручивает несколько раз и слегка толкает кулаком дверь. — Саша? — вылетает из уст Московского, когда он замечает самого хозяина квартиры. Романов не спал, или только что проснулся, судя по помятому виду. — Миша, ты опять засиделся допоздна, — качает головой, недовольно бегая глазами по профилю Москвы. — Сашенька, ты же знаешь, времена сейчас неспокойные, работа наваливается и...        Но Саша не слушает оправдания Миши, его внимание зациклилось на кое-чем другом: усталость, осевшая под глазами; потухший взгляд; тяжесть в движениях. И как бы столица не пытался это скрыть, Романов слишком хорошо знает его, узнает малейшие изменения в поведении. Москва действительно чувствует себя уставшим, но воспринимает свою слабость как сонливость. — Миша, ты выглядишь очень усталым, все хорошо? — интересуется Саша в попытке узнать что-нибудь. Глупо, конечно, надеяться на развернутый ответ. — Все хорошо. Пойдем лучше спать, — Миша кивает, утягивает Сашу в объятия и нежно целует в губы.        Питер отвечает на поцелуй, но в голове неспокойно. Догадки о Мишином самочувствии появляются не сразу, и Саша хочет убедиться в их правдивости как минимум. Но Москва прав, им обоим сейчас не помешает хороший отдых. Упускать возможность отоспаться в выходной день не хотелось.        Выходные пролетают достаточно быстро, но Михаил, наконец-то, чувствует себя отдохнувшим. Эти два дня, проведенные вместе с Сашей, давали новый заряд энергии, заряжали батарейку до ста процентов. Они расстаются на хорошей ноте, но Саша все еще сомневается, что с его Мишенькой все хорошо. Одного лишь взгляда той ночью было достаточно, чтобы понять всю ситуацию. После Московский возвращается обратно в Москву, к утомительной работе. Так проходит неделя за неделей, и каждый раз Миша засиживается допоздна, отправляет Саше СМСку с извинениями, говорит о том, что задерживается. Романов же тяжело вздыхает, понимает, но больше не может ждать. Покупает билеты в Москву, срывается в аэропорт и ночным рейсом вылетает к Мише. Не любил он Москву как город, но любил кое-кого, кто является этой самой Москвой, тревожится за его состояние. Последнюю неделю Михаил Московский ощущал частые мигрени и резкую слабость, но отмахивался от вопросов даже сотрудников, мол, какая разница, не помрет же. Миша в очередной раз возвращается в квартиру поздно. Жить и работать в одном месте, конечно, удобно, но перестаешь различать свой дом и место работы — они будто бы в одно целое сливаются. В Москве так живут, вечно ни черта не успевают, кроме самого необходимого, да и то за счет сна; здесь, кажется, нет ни одного человека, который может позволить себе спать сколько хочется, даже дети хронически недосыпают. Однажды жители этого города сойдут с ума от усталости. Миша, кажется, тоже с ума уже сходит, но взращенная веками гордость просто не позволит показать эту слабость.        Саша приезжает ночью, пока Миша все еще работает. Ключами они обменивались, поэтому попасть в квартиру одной из башен Москва Сити не составляет труда. Московский возвращается ближе к трем часам ночи, тянется в карман за ключами, но замечает, что дверь уже открыта. С недоумением смотрит на нее, а в голове появляется вопрос: неужели забыл закрыть? Еще и свет горит на кухне и в гостиной. Москва проходит на кухню, по дороге вынимая телефон из кармана, и смотрит на время. — Блять.        Саша, заслышав нецензурное слово, немного кривится, тяжело вздыхает и бросает пристальный взгляд на Мишу. — Ты из принципа не обращаешь внимание на открытые двери? — негромко произносит и привлекает внимание к себе.        Москва, ничуть не ожидавший у себя гостей, оборачивается и встречается взглядом с серыми глазами. Когда Саша успел приехать, хочется спросить. — Саша? — Я приехал час назад, Миш. И теперь я точно вижу, что в тот раз ты солгал мне, — чеканит Питер, скрещивая руки на груди. Миша выглядит бледнее обычного, а еще усталость по глазам видно. — И не думай, что я опять поверю, что у тебя все хорошо. Ты сейчас же идешь спать, без возражений.        Миша кладет телефон на стол, подходит к Сашеньке и невесомо целует в щеку. Может, он и чувствует резкую слабость, но на свой парадиз всегда найдется время. Вот только Саша считал по-другому. — Московский, — уже на полном серьезе говорит Романов, кладет руку на грудь Миши и мягко отталкивает от себя. — Я сказал без возражений, Миш.        Мише, в общем-то, ничего не остается. Саша точно позаботится о том, чтобы он дошел до кровати и лег, а когда так и случается, то ложится рядом. — Ты же не любишь приезжать в Москву, — утверждает Миша, обнимая Сашу и утыкаясь носом в темную макушку. — Для таких случаев делаю исключение, — отвечает Саша, утыкается в грудь Миши и больше ничего не говорит. Он и сам устал за время дороги. Сон — сейчас лучшее решение для них обоих.        В этот раз их утро начинается не в Питерской квартире, а в Московской. Но своей традиции спать практически до обеда они не изменяют. Ну, Саша точно, а Миша просто рядом лежит и ждет его пробуждения, даже если сам проснулся еще часа два назад. Чуть позже оба уже во всю орудуют на кухне: Саша настоял на приготовлении завтрака, а Миша просто кофе захотел выпить. — Миша, хоть раз можно нормально поесть с утра? Без кофе.        Под недовольным взглядом Московский наливает себе кофе и уже с кружкой в руках целует Сашу в щеку, чтобы не злился. Саша закатывает глаза и возвращается к плите, но вдруг слышит звук разбившегося стекла. Он оборачивается и видит, как Миша промахивается мимо стола, роняет кружку с кофе на пол и, пошатываясь, хватается за угол стола и падает. — Миша! — отдаленно слышит Московский перед тем, как перед глазами появляется пустота.        Приходит в себя Миша уже на диване, куда, судя по всему, его перетащил Саша. Самого Романова рядом не было, но зато рядом, на столике, Миша замечает нашатырный спирт, тряпку, пропахшую этим спиртом и стакан холодной воды. С кухни доносится грохот фарфоровой посуды, и через некоторое время в комнату заходит Питер с чашкой горячего сладкого чая в руках. Саша, как только заметил очнувшегося после обморока Мишу, сразу рванул к нему, оставив чашку на столике. — Миша! Миша, ты слышишь меня? — Тонкие пальцы легли на плечи Москвы, а взгляд обеспокоенно бегал по лицу.        Московский слышал, но первые секунды после пробуждения ничего не мог сказать. Не до конца очухался еще. Однако на мягкий голос он реагирует активнее. Саша отдает ему чашку с напитком и настойчиво просит выпить. Миша немного кривится от количества сахара, но послушно выпивает все. Спустя какое-то время он окончательно приходит в себя, поднимает голову и встречается с глазами Романова. По ним понятно, что гневной тирады, смешанной с переживаниями и возмущениями не избежать. — Нельзя так халатно относиться к себе, Миша! — возмущенно размахивая руками, твердит Саша. — Нельзя забывать про отдых, в конце концов. Ты себе еще хуже сделаешь, если будешь им пренебрегать! — Сашенька, признаю, не уследил, — отвечает Миша, возвращая чашку на место. Саша надеется на положительный ответ, на Московский опять отвечает как обычно: — Это всего лишь разовая слабость. Пару кружек кофе выпью и пройдет.        Питер в недоумении уставился на Москву. Если так посудить, Миша халатно относился и к словам Саши, и ему стало очень обидно. Романов фыркнул, взял чашку и направился в сторону кухни, даже не оборачиваясь. — Вот и справляйся со своей разовой слабостью сам, раз мои слова ничего не значат для тебя, — отрезал он, скрываясь за углом.        Следующие минут двадцать из коридора доносятся различные звуки, а потом слышится хлопок двери. Миша, так и оставшийся сидеть на диване, коснулся рукой затылка и болезненно поморщился. Шишка от удара о пол осталась крупная, но есть и проблема куда крупнее... Пока улицы города подготавливали ко дню города, развешивали украшения, Московский искал билет на ближайший рейс в Петербург. Вот только на рейс — на котором Саша — билеты уже раскуплены. Настроение-то и не праздничное вовсе, как у москвичей. Выбить билет удается только на вечерний рейс того же дня. Саша если и читал сообщения Миши, то не отвечал, ссылаясь на обиду. Очевидно, что он ждет извинений. После того как Питер уехал, Москва не знал, чем себя занять. Миша каждые выходные подрывался и ехал к Сашеньке, проводил с ним каждую минуту, но именно сегодня, когда он сам приехал в Москву, все пошло через одно место — по вине Московского, между прочим.        День города будет отмечаться два дня, но Миша уже вечером первого вылетел рейсом Москва — Санкт-Петербург. Саша очень ранимый, а для Миши это знак, что стоит быть осторожнее. И если уж оплошал, то извиниться следует как можно скорее. Уже в Петербурге Москва покупает пышный букет красных роз по дороге.        По телевизору тем временем крутят праздничный концерт в честь дня города, который проходит в Москве, но Саша лишь фыркает. Миша достаточно сильно обидел его тогда. Он собирается отойти на кухню, но вдруг слышит звонок в дверь. Вне всяких сомнений, Саша подумал на Московского. Провернув дверной замок и открыв дверь, он застыл на пороге, смерив Мишу прищуренным, немного недовольным взглядом. Букет красных роз замечает сразу. — Здравствуй, заря моя северная, — слишком радостно, по мнению Саши, начинает с порога Миша. — И что же заставило нашу многоуважаемую столицу приехать? — Сашенька, если пустишь, я расскажу, — просит.        Романов какое-то время молчит, обдумывает предложение и все-таки впускает Мишу внутрь. Опирается плечом на стену и ждет, когда Московский начнет говорить. — Сашенька, родной, прости меня. Я был неправ. Твои слова очень многое значат для меня, — тихо говорит Миша, и в голосе проскальзывает легкая хрипотца.        Саша молчит. Миша подходит, невесомо целует в щеку и заключает любимого в объятия, но так, чтобы можно было отстраниться на случай, если Саша будет возражать. Но он не возражает, тяжело вздыхает и обнимает его в ответ. Все же Миша, несмотря на свой день рождения, сорвался из Москвы в Питер ради Сашеньки. — Никакой работы эти два дня. Если узнаю, что опять изводишь себя по ночам, простыми извинениями не отделаешься, — фыркает Саша, и Миша только крепче сжимает объятия. — Миша, нужно уважать себя, возраст достоин уважения. — Ой, Саш, ну какой возраст... — Москве продолжить не дают, перебивают. — Миша, я серьезно. Хоть и дурак ты иногда, но я безумно люблю тебя и горжусь тобой. — Рука Саши медленно ложится на светлую макушку, а пальцы зарываются в волосы. — С днем рождения.        А Мише только и остается закрыть глаза и стоять в объятиях своего Сашеньки. Рядом с ним не чувствуется никакой усталости, годами накапливающейся. С какого возраста начинаешь просыпаться усталым? На этот вопрос ответа не найдется, но зато найдется на другой. Когда перестаешь чувствовать усталость? Когда можно вот так просто стоять в объятиях Сашеньки и не строить из себя грозного Московского Михаила Юрьевича, когда можно быть просто Мишей. Саша — единственный человек, которому Миша доверяет настолько, что может показать себя таким простым, расслабленным и счастливым.