прости мне все эти звезды

Ён Мин целует его, целует кончики пальцев, прикасаясь губами к каждому суставу. Безмолвное обещание, от которого щемит сердце, когда видишь его отражение в глазах другого. Это делает его таким открытым и уязвимым, заставляет его желать свернуться калачиком и спрятаться, накрыться с головой одеялом, где такая громкая музыка и так много слез. Хочется спрятаться туда, где нет всего этого, где боли никогда не существовало. — Сын Так-а… — Ён Мин шепчет ему в руку, его теплые ладони обхватывают щеки парня, а губы касаются каждого прикрытого века. Все это вызывает дрожь и трепет, когда Сын Так чувствует, как его собственные руки обхватывают руки Ён Мина. — Дорогой мой. Любимый мой… Дыхание, словно натянутый лук, тетиву которого вскоре отпустят, чтобы вот-вот нанести такой же урон, как любая другая стрела со стальным наконечником. Однако Сын Так не сдается. Он дуется, держит рот на замке, чтобы удержаться от любого непроизвольного звука. Он не поддастся этому. — Пожалуйста, лисёнок, прости меня. Губы скользят по щекам, и Сын Так чувствует, как они становятся еще краснее. Он ненавидит то, как мужчина на него влияет. Ненавидит то, как сердце подпрыгивает от его прикосновений, как душа навеки связана с ним. Это страшно. Это непостижимо. Это все, чего он когда-либо хотел. У себя на коленях Ён Мин прижимает своего парня еще крепче и ближе, надеясь пробить эту стену показного равнодушия. Их губы соприкасаются, и профессор даже не думал отстраняться так скоро, ибо не хотел прерывать это прекрасное чувство. Дорожки слез все еще незаметно блестели на щеках, и Ён Мин вытирает их с каждым прикосновением руки, с каждым прикосновением губ. Сердце колотилось как ненормальное. — Мне жаль. Руки нежно гладят ординатора по щекам, по волосам, заставляя его взглянуть в извиняющиеся глаза доктора Ча. Они дышат одним и тем же воздухом, прижавшись друг к другу. Сын Так мог бы злиться вечно, но он знает, что такие попытки бессмысленны, когда Ён Мин улыбается ему вот так, мягко и нежно, с весельем, которое на самом деле скрыто за нежностью. Привязанностью. Любовью. — Думаешь, я смогу простить тебя? Ты съел последнее печенье! — он дуется, поднимая пустую коробку в явном возмущении. Ён Мин изо всех сил пытался сдержать влюбленный смех. Сын Так вздыхает и пытается слезть с его колен, но руки Ча Ён Мина ощущаются как гири на его бедрах, и, если быть честным с самим собой, он не хотел уходить. Даже несколько мгновений без присутствия другого — это слишком долго. — Сын Так-а, не мог бы ты просто купить еще? В ответ на свой вопрос он получает возмущенное лицо. — Да не в этом дело, хён. — Хён? — повторяет профессор, удивленный и заинтригованный, и на этот раз почти с настоящим весельем. — Неужели я настолько сильно разозлил своего маленького лисёнка? — он прижимает его ближе, и Сын Так чуть ли не тает от мягкого воркующего голоса. Это нечестно. — Хм… — Хорошо. Я понял. Я куплю тебе еще, — пообещал Ён Мин. Сын Так неторопливо кивает, но не смотрит на него. Он пока не сдается. — И ты обещаешь больше не есть оставшееся печенье? — Я… Я сделаю все, что в моих силах. — Ён Мин! — парень поворачивается к нему, и тут же оказывается в плену чужих губ, пальцы легонько перебирают волнистые волосы, а по спине пробегает дрожь. Колени Сын Така подгибаются, он чувствует, что падает, но Ён Мин держит его. Отстранившись с мягкой улыбкой на лице, руки все еще продолжали скользить по щекам и вдоль челюсти с крайней осторожностью. Большой палец поглаживал теплую кожу. — Я куплю тебе завтра, договорились? Его взгляд такой ласковый. Сердце Сын Така колотилось, пропуская удары, будто сжатое в чужой хватке. — …Отлично. Руки обхватывают его и притягивают ближе, и Ко Сын Так не может сдержать хихиканье, которое сразу же исчезает, когда он чувствует мягкие прикосновения губ на своей коже. По всему телу будто прошел разряд тока из-за хриплого голоса, раздавшегося рядом с ухом: — Полагаю, мне нужно как следует извиниться перед тобой, м? Что еще я могу сделать, чтобы все исправить, Так-и? — произнес Ён Мин, губы которого остановились около места, где бился пульс, отчего Сын Так вздрогнул, покрывшись мурашками. — Мечтай дальше, — ответил он, но голос предает его, как и его тело, и, что более важно, его сердце. И пальцы сжимаются, не желая отпускать. Никогда.