Научите меня любить

— Мастер. Дэвид целуется как неловкий щенок, едва научившийся ластиться к хозяину. Он влажно посасывает губы Миллера, пытается влезть к нему поглубже в рот, их языки и зубы сталкиваются снова и снова — Дэвид чувствует, как по его лицу расползается стыдливый румянец. Одной рукой он аккуратно удерживает наставника на месте, а другой то поглаживает в случайном порядке его широкое теплое плечо, прохладный металл руки-протеза, учащенно вздымающуюся грудь, кубики пресса, проступающие ребра, крепкий бок — то пальцами цепляет напряженные розовые соски, потирая их и чуть оттягивая вверх. — Ах, мастер. — Дэвид переводит дыхание и в порыве своих щенячьих эмоций трется щекой о щеку Миллера. Тот смеется и, тут же роняя случайный хриплый стон из-за нового прикосновения к чувствительным соскам, тянет Дэвида в сторону от своего лица и чуть ниже, поощрять продолжать ласки. — Давай, ты же хотел меня везде потрогать. Дэвид весь красный и взмокший, стоит у него почти каменно, и слова Миллера лишь усугубляют ситуацию. Он целует наставника в уголок глаза, не оставляет без внимания скулы и щеки, нежно убирает с висков прилипшие светлые пряди, слизывает капельку соленого пота с шеи, трется носом о плечо и подмышку, вдыхая этот отчетливый мужской запах. Миллер вздрагивает от неожиданности и кусает губы. — Мастер, — Дэвид отрывается на секунду от изучения тела наставника и поднимает на него поплывший влюбленный взгляд. — Мастер, вы боитесь щекотки? — Не болтай глупостей, мелкий чертенок. — Миллер прикрывает ладонью лицо, пытаясь спрятать глаза и покрасневшие щеки, и Дэвид чувствует, как внутри него все вспыхивает от чувств еще сильнее, чем прежде. С каждым его поцелуем на коже Миллера остается все больше медленно алеющих влажных меток, и Дэвид не может сдержать довольного вздоха-стона. Он осторожно проводит языком по груди, облизывает потемневшую ареолу и, чуть помедлив, обхватывает сосок губами, лаская другой пальцами. В ответ Миллер тихо стонет и тут же подается бедрами вперед. Дэвид медленно проводит рукой от ключиц до паха и, с тихим хлюпом отстранившись от груди Миллера, касается пальцами его паха. Сквозь белье неуверенно сжимает член, чувствуя его жар и твердость. — Мастер, можно?.. — Ну же, — поторапливает его Миллер, роняя еще один тихий стон. — Иначе я займусь этим сам. Дэвид спускается ниже, устраиваясь между ног наставника, и помогает ему стянуть белье. Оглаживает крепкие загорелые бедра, из любопытства касается протеза ноги — такой же теплый, как и обычная кожа, — и вновь возвращается к члену. У Миллера довольно большой размер, и Дэвид пару раз на пробу проводит рукой вверх и вниз. Он делает все медленно и неторопливо, пусть и прекрасно знает, насколько сильно сейчас они оба возбуждены. Проводит языком от корня до головки, слизывает выступивший предэякулят, вбирает головку в рот. Он не рискует брать слишком глубоко, поэтому пытается дополнить процесс движениям руки. Получается, на его взгляд, отвратительно неловко, однако Миллер никак не комментирует его навыки — лишь кусает губы, чтобы не стонать слишком громко, и уже собственноручно продолжает тереть соски. Другой рукой Дэвид касается поджатых яичек, двумя пальцами спускается к анусу, медленно оглаживая его, крепче сжимает губы на головке, двигаясь снова вниз, — и от неожиданности резко отстраняется, когда Миллер наконец кончает. Часть спермы остается у него во рту, часть попадает на лицо и шею, и Дэвид вздрагивает всем телом, кончая без единого прикосновения к себе. — Мастер? — он все еще тяжело дышит, однако дыхание быстро возвращается в норму после недавнего оргазма. — О боже, — произносит Миллер, глядя на все это безобразие, а по его щекам снова расползается предательский румянец.