Дым, ветер, зимний лес

— Срань. Артур отшвыривает пустую обойму, онемевшими пальцами нащупывает нагрудный карман в поисках другой. — Срань, — выдыхает он, не найдя ничего, кроме пустых гильз — откуда они вообще? — и катышек. Дверь, к которой он прислонился, сотрясается от громкого удара — не особо дружелюбное напоминание о том, что время на исходе. Он прекращает рыться в нагрудном кармане и суёт пистолет в кобуру, срывает с ремня рацию и клянёт холод, когда окоченевшие пальцы не сразу находят нужное колёсико. Повезло же ему, думает Артур, отстать от остальных посреди очередной сраной метели, да ещё так вовремя, чтобы напороться на ту самую стаю, от которой они все убегали. Ему остаётся надеяться, что Хавьер и Джон не потерялись и не погибли, или, ещё хуже, не заразились, и что это не они ломятся в дверь, готовые вонзить зубы в его задубевшую кожу. Из-за двери доносятся визг и стоны, напоминающие скрежет ногтей по грифельной доске. Нужно выбираться из этого грёбаного... где он, кстати? Если оглядеться вокруг, можно увидеть, что стены здесь разделяет расстояние не больше пятнадцати футов, а вдоль стен тянутся полки. На полках свёртки какой-то заплесневевшей ткани, пыльные пластиковые контейнеры, пустые бутылки из-под чистящих средств и грязное жёлтое ведро для швабры. Он в кладовке для уборки, в ёбаной кладовке. Похоже, когда-то здесь был горнолыжный курорт, а прямо сейчас он нашёл каморку завхоза. Его стон одинокой нотой вплетается в какофонию, что доносится снаружи. Тут есть окошко, через которое можно спастись — если бы он был размером с Джека, а не великовозрастным болваном в клоунских тряпках. У него с собой рюкзак, набитый драными одеялами и бутылочками таблеток, собранными по комнатам, на плечевом ремне утяжелённая бита. Не говоря уже о слоях тёплой одежды под курткой. Он ни за что не смог бы протиснуться в окно, даже если бы смог его открыть. Прямо сейчас его собственный вес и заклинившая дверь — всё, что сдерживает заражённых. — Марстон, приём! — шипит он в рацию, и потрескивающий звук сигнала знаком ему так же, как звук собственного дыхания. — Вам лучше быть живыми, чёртовы дураки, приём! — Господи, Морган, если ты просишь о помощи, то проси вежливо, — отвечает Хавьер, и хотя эти слова должны означать шутку, его голос из динамика звучит напряжённо и более хрипло, чем обычно. — Где вы все? Меня в угол загнали, — он прерывается, когда снаружи нарастает рёв, ждёт паузы, чтобы продолжить: — Нашёл кладовку, или типа того. На втором этаже. — Чёрт! Ты всё еще в здании? — Да, я всё ещё... а иначе как бы вы сбежали от этих ублюдков? Пришлось их отвлечь... — Господи, Артур, я не... Джон ранен, я должен притащить его назад... Дерьмо! Давай, Марст... Голос Хавьера тонет в треске динамика, грохоте двери и вое ветра. Но из всех этих звуков Артур слышит только одно — пульсацию собственной крови. — Его заразили? — он не знает, как ему это удалось, но голос звучит ровно и чётко, несмотря на весь хаос. — Хавьер, приём. Они. Его. Заразили? Спустя бесконечные тридцать секунд сквозь шум пробивается голос Хавьера: — Нет. Нет, но он очень плох. Артур... — Уходите. Тащите свои задницы прочь отсюда. Я справлюсь. — Артур, я... — Встретимся в лагере, будьте осторожны. Конец связи. — ... Не дай им убить тебя, Морган. Конец связи. Вот дерьмо. Артур сжимает зубы и прячет рацию обратно. У него нет патронов, его дробовик потерян где-то в этих коридорах, и только несколько дюймов дерева отделяют его от неизвестно скольких бегунов и как минимум двух щелкунов. Что ж. Он выживал и в худших ситуациях. Возможно. Может быть, если он снимет куртку, вытолкнёт из окошка сперва её, потом рюкзак... тогда он мог бы попытаться протиснуться через окно. Проём очень узкий, но может быть... Он уже тянется к шкафу, чтобы забаррикадировать дверь, и снова проклинает своё невезение и холод, когда замечает, что стук в дверь прекратился. По-прежнему слышны вой, рычание и щёлкающие крики, но как будто они потеряли интерес к его кладовке, как будто... Звон разбитого стекла, рёв пламени, затем — пронзительные крики и выстрел из дробовика, один, затем второй. На другой стороне становится тихо. Артур оборачивается и смотрит на дверь, озадаченный и немного встревоженный. Он слышит своё сердце, кровь стучит за ушами, словно литавры. Это не могут быть Джон или Хавьер — их даже не было в этом здании. Может, Шон или Ленни, тайком последовавшие за отрядом разведчиков. Точно не Датч, его любовь к Артуру сильно проигрывает его ненависти к снегу. Но кто-то только что швырнул коктейль Молотова и разрядил дробовик, кто-то спас Артуру жизнь, пусть и ненароком. Он всё ещё не вышел из ступора, когда дверь кладовки приоткрывается — не полностью, маленький, но крепкий деревянный клин держится на славу. — Эм, — говорит Артур, думая о том, что заражённым нечего есть в его голове — мозгов там отродясь не бывало. — Эм, — отвечает ему голос. — Вы... Вы живы? — Я... эмм... Я не... — Слушайте, если вы живы и не заражены, нам нужно убираться отсюда. Придут другие. Кем бы ни был этот незнакомец, у него удивительно спокойный голос. Приятный баритон, не похожий на безжизненные и надтреснутые голоса, которые только что вопили вокруг. Прежде чем додумать эту мысль до конца, Артур открывает дверь. Он видит человека — не поражённого грибком монстра со зловонным дыханием и покорёженными голосовыми связками, а человека, почти такого же высокого, как Артур, но более широкого в плечах, с тёмной кожей и глубокими глазами. На незнакомце плотное тёмное пальто, воротник поднят и замотан шарфом, который закрывает уши и большую часть лица; на голове широкополая тёмно-серая шляпа, за ленту воткнуто несколько перьев. Дробовик-обрез в его руке смотрится так, будто был сделан специально для этих широких ладоней, а через рюкзак перекинут лук. — Пошли, — он кивает головой и идёт через холл, переступая через почерневшие трупы легко, не сбиваясь с шага. В каждом его движении чувствуется ловкость и опыт. Прочистив горло, Артур бежит следом, на ходу поправляя рюкзак и шляпу. — Эй, парень, кажется, я должен сказать «спасибо», — говорит он, наконец догоняя его и поворачивая вместе с ним за угол. — Погоди благодарить, — незнакомец быстро смотрит на него. — Мы ещё не выбрались. — Думаю, ты прав. Но... — Артур морщится, когда они проходят мимо груды заплесневелых гниющих тел, — но... кажется, я попал в порядочный переплёт. — Да, — соглашается незнакомец, снова взглянув на Артура. — Кстати, меня зовут Чарльз. — Артур. Спасибо, что спас мне жизнь. В уголках глаз Чарльза появляются маленькие морщинки, и Артур понимает, что под шарфом прячется благодарная улыбка. Они идут через холл, обратно к лестнице, по которой Артур недавно поднялся. Чарльз предупреждающе подносит палец к губам и переступает через порог, оглядываясь, чтобы лучше слышать, что происходит на остальных этажах. Артур идёт за ним, держа наготове биту. До них доносится эхо шагов, рычание и сдавленные хрипы, но они так далеко, что волосы на затылке уже не встают дыбом от страха. Быстро и так тихо, как только могут, они спускаются по ступенькам, пока не возвращаются в коридор, в дальнем конце которого мерцает свет главного фойе. На этом этаже не так много комнат, в основном конференц-залы и то, что осталось от ресторана. Слишком тихо, понимает Артур. Он привык к бесконечным воплям заражённых, которые бросались за ним следом, сметая всё на своём пути, чтобы добраться до тёплой плоти. Когда он забежал в это здание, их здесь были целые дюжины. Свою лошадь он оставил снаружи, и сейчас может лишь надеяться, что животному хватило ума убежать, догнать Джона и Хавьера, и не попасть в зубы врагам. Артуру удалось уложить немало врагов, прежде чем бегуны загнали его в ту кладовку, и наверняка Чарльз тоже многих перестрелял, но... но так тихо быть не должно. — Что-то не так, — шепчет Чарльз, и в его глазах то же беспокойство, какое, уверен Артур, написано и на его собственном лице. — Валим на хрен отсюда, — бормочет Артур, направляясь в сторону фойе. Его останавливает рука, схватившая за плечо, и оглянувшись, он видит, что Чарльз хмуро смотрит куда-то поверх его головы. Посмотрев ему в глаза, Чарльз качает головой, вместо этого указывая на другой конец коридора — в сторону бассейна и спа-салона, если верить выцветшим знакам на стене. — Есть другой выход, я думаю... Тишину разрывает громкий треск рации на бедре Артура. — Ты там живой, Морган? — кричит Хавьер. На секунду время замирает, они оба смотрят друг на друга с выражением, которое можно описать лишь как «ох, пиздец». Потом очень быстро происходит несколько вещей: во-первых, со стороны фойе доносится раскатистый рёв; во-вторых, Артур чертыхается и нащупывает рацию, возится с трубкой, в панике не найдя сразу выключатель; в-третьих, Чарльз протягивает руку, выхватывает орущую рацию из пальцев Артура и швыряет её в сторону лестницы, затем лезет в свою сумку, вытаскивает что-то и бросает вслед за рацией. Затем он хватает Артура за запястье и бежит. Он тащит Артура по коридору и за угол, пока перед ними не открывается проход к бассейну. Артур уже думает, что вот сейчас он наконец сможет бежать так же быстро, но тут его спутник толкает его в другую комнату — похоже, вестибюль спа — а потом в боковую комнатку, и, наконец, забивается вслед за ним в пустую душевую кабину. Артур чувствует себя так, будто его сердце и лёгкие вылетели из груди и остались где-то позади, и приходит в себя лишь тогда, когда Чарльз одной ладонью зажимает ему рот, а другую приподнимает перед его лицом, безмолвно приказывая: тише. Сердце Артура определённо вернулось на место, а вот насчёт лёгких он не уверен, потому что внезапно забыл, как дышать. Он слышит, как бегуны мчатся сквозь холл, слышит щёлканье, и рёв, и что-то ещё похуже. Грудь жжёт болью. Чарльз практически прижимается к нему, от него пахнет дымом, застывшими соснами и холодным ветром. Затем раздаётся рокот — БУМ — который отражается от выложенной плиткой стены душевой, в которой они укрылись, и хотя визги всё ещё слышны, но уже меньше, чем раньше. Чарльз так близко, его глаза так близко, и Артур снова смотрит в них. Они безотрывно глядят друг на друга, прислушиваясь к звукам в коридоре, ожидая момента, которого они оба боятся. Артур чувствует, как грудь Чарльза поднимается и опускается от дыхания, и ему кажется, что Чарльз может чувствовать, как сердце Артура стучит о его грудную клетку. В коридоре шлёпают шаги. Непонятно, один заражённый или двое, но они плетутся мимо, не заглядывая в обветшавший спа-салон. Чарльз продолжает зажимать Артуру рот, но сам не двигается, глядит исподлобья на стену над головой Артура, точно пытаясь просвечивать её взглядом, как рентгеном. Так проходит минута, другая, прежде чем Чарльз резко выдыхает, выглядывает из кабинки и замирает на несколько ударов сердца, оценивает обстановку и делает Артуру знак выходить следом за ним. Артур делает глубокий вдох, только сейчас осознавая, что не дышал всё это время. Никто из них не говорит ни слова, пока они возвращаются в коридор. Артур всё ещё чувствует в воздухе странное зловоние, которое оставили за собой заражённые, и знает, что они всё ещё близко. Похоже, Чарльз тоже это чувствует, потому что на ходу достаёт из-под полы пальто томагавк и крепко сжимает его. Интересно, думает Артур, сколько ещё оружия на нём припрятано? Коридор выводит их в помещение, где когда-то были широкие застеклённые окна, ныне разбитые вдребезги. Осколки блестят на полу перед бассейном. Артур видит, что здесь когда-то была модная планировка «два-в-одном», широкий открытый проход соединяет комнату с зоной вокруг бассейна. Сам бассейн почти пуст, если не считать грязной, частично затянутой льдом плёнки воды, которая прикрывает дно на несколько дюймов — может, на фут. Старые шезлонги, выцветшие и полусгнившие, низкие столики со старыми бокалами для коктейлей как будто до сих пор ждут гостей. Застывший момент из прошлого. Будь у Артура хорошее воображение, он бы представил себе атмосферу беззаботного отдыха, чтобы ностальгически помечтать о пропитанном хлорином воздухе и ощущении нагретых солнцем плиток под ногами. Впрочем, воображение у него так себе. Хозия всегда так говорит, а ещё называет Артура прагматиком и занудой. В нескольких ярдах от выхода — дверью назвать это нельзя, потому что в ржавой металлической раме давно нет стекла — Чарльз останавливается так резко, что Артур едва не налетает на него. Это заставляет Артура насторожиться и снова проверить обстановку. Сквозь разбитые окна и дверь залетает снег, кружится в мутном и неподвижном — слишком неподвижном — воздухе. По загривку Артура бежит холодок. — Скажи, Чарльз, — шепчет он, оборачиваясь через плечо, проверить, есть ли что на шесть часов от них, — ты не чувствуешь, что за нами наблюдают? — Сталкеры, — еле слышно отвечает Чарльз, отступая назад и прикрывая Артура, чтобы они были готовы обороняться. Но они всё равно уязвимы — с трёх сторон открыты для нападения, а с четвёртой — для падения. В бассейн. — Нам надо ухо... — Артур не успевает договорить, когда стекло на полу хрустит, и на них кидается бледная фигура, глаза-бусинки отражают мутный свет, блестят на потрескавшемся и покрытом заскорузлой кровью лице. Артур успевает уклониться и перекатиться по полу, а вот Чарльзу везёт меньше. С коротким рычанием Чарльз инстинктивно отклоняется в сторону, но теряет равновесие, а сталкеры — быстрые твари. Артур не успевает даже закричать, предупредить, когда сталкер рывком возвращается назад и бросается на мужчину, толкает его в бассейн. Визг твари смешивается с треском разбитого льда и плеском грязной воды. Артур вскакивает, сжимает биту так, что костяшки белеют, но прежде чем успевает даже подумать о том, чтобы броситься на помощь, следующий заражённый бросается на него. — Господи Иисусе... — Артур сжимает зубы, переносит вес на отставленную назад ногу и наносит удар с разворота. Ножницы, примотанные изолентой к бите, с мерзким звуком вонзаются в висок нападающего, брызжут в стороны осколки гнилого черепа. Артур отклоняется назад с такой силой, что изолента рвётся, и ножницы остаются торчать в голове сталкера, а сам сталкер застывает на месте. Всего на долю секунды — но этой секунды Артуру хватает, чтобы снова собраться с силами и ударить, так сильно, что шея заражённого громко трещит, раздавленная голова мотается в сторону. Череп пробит и продавлен, и тварь с глухим стуком падает на пол. — Отбивающий берёт мяч, — хрипло выдыхает Артур, на секунду останавливается, чтобы перевести дыхание, и тут же поворачивается, бежит к бассейну. Пятнистая, бледная кожа заражённого блестит от грязной воды, он борется, пытается укусить лежащего под ним Чарльза, но тот, даром что погружён с головой в полузамёрзшую жижу, удерживает сталкера вытянутой рукой. Быстро оглядевшись, Артур замечает томагавк, лежащий в нескольких футах от того места, где недавно стоял его владелец. Доля секунды, и он делает свой выбор — схватить, прицелиться, бросить со всей силой, на которую способен — до того, как мозг осознаёт всё и внутренний голос начинает кричать: «Промажешь!» Не промазал. Лезвие томагавка впивается в затылок сталкера с такой силой, что продавливает плоть на несколько дюймов. В следующую секунду Чарльз отталкивает обмякшее тело в сторону и вырывается из-под воды, хрипло втягивая воздух. — Давай, здоровяк! — Артур опускается на колени, протягивает руку и хватает потянувшегося к нему Чарльза за предплечье, затем вытягивает его наружу. Он даёт Чарльзу время отдышаться; тот стоит, опираясь ладонями на колени, вода капает с него, и у ног уже собралась порядочная лужа. Ему надо снять пальто, да и прочую мокрую одежду, иначе простуда убьёт его раньше, чем это сделают заражённые — но сперва им надо выбраться из этого ада. Артур видит чуть левее шляпу Чарльза и наклоняется, чтобы подобрать ее. — Вот дерьмо, — выдыхает Чарльз, беря протянутую шляпу. — Спасибо, Артур. — Погоди благодарить, — против воли улыбается Артур. — Мы ещё не выбрались. Чарльз тихо усмехается, глядя в землю, и качая головой. В борьбе его шарф промок и сполз, и он стаскивает его, открывая дрожащие в полуулыбке пухлые губы. Первая мысль, которая проносится в голове Артура, когда он видит черты Чарльза при свете, слегка недостойная, но вполне ожидаемая: «о нет, он красивый». Виски у него явно были выбриты, и уже довольно давно, потому что пушистые волосы уже немного отросли и сквозь них с трудом можно увидеть длинный шрам, уходящий под остальные волосы, заплетённые в длинную косу (теперь спутанную и мокрую). Шрамов, как замечает Артур, у Чарльза много, но это неудивительно, у Артура их тоже хватает, как и у всех остальных. Один из них особенно заметен — молнией тянется по правой щеке, уходя на челюсть и шею. Артур глухо кашляет и идёт к выходу, кусая щёку изнутри, глядя на снегопад и серое-серое небо. Ветер стал громче, его шум возвещает, что впереди ещё большая опасность. Чарльз быстро догоняет его, он весь дрожит и наверняка чувствует себя так же плохо, как и выглядит. — Есть одна хижина, — говорит Чарльз, — не очень далеко отсюда, но там достаточно безопасно. Мы могли бы переждать там шторм... и рой. Артур тоже слышит их, на дальней стороне здания. Нельзя сказать, слышали ли заражённые заварушку у бассейна, в любом случае метель должна сбить их со следа. Джон и Хавьер наверняка уже в миле отсюда, на пути к остальным, которые спрятались в заброшенном поселении. С опозданием Артур осознаёт последствия потери рации, и спрашивает себя, считают ли его уже мёртвым. — Конечно, — он поводит плечами, думая, как легко Чарльз завоевал его доверие, и как не хочется в этом доверии сомневаться. Датч сказал бы ему, что неосмотрительно отправляться куда-то с полузнакомым и до зубов вооружённым человеком, но Датча здесь нет, а в одиночку Артур не уйдёт далеко в этом буране. Он свистит своей лошади, но сомневается, что она услышит его сквозь шум бури. Кроме того, Чарльз вообще мог бы его не спасти — Артур не знает, что тот делал в здании, и почему оказался в нужное время в нужном месте, но он это сделал, и Артур не в том положении, чтобы задаваться вопросами. — Идём со мной, — говорит Чарльз. Ему наконец удаётся немного справиться с дрожью, и он поправляет лямки рюкзака. Со стороны отеля доносится нарастающий рёв. Артур бросает последний взгляд на отель, туже затягивает застёжки пальто, и идёт сквозь метель вместе с Чарльзом.