Salvation

I feel you keeping me alive You are my salvation! Touch you, taste you, feel you here. I feel you keeping me alive You are my salvation! Hold me, heal me, keep me near

Поздний вечер четверга. На город медленно опускалась ночь. Последние огненно-алые всполохи заката погружались в темноту, а вместо них на чёрном полотне небес вспыхивали еле заметные звёзды. Ветер-бродяга расхаживал по переулкам и нападал на случайных прохожих. В воздухе едва ощутимо чувствовался приторный запах грозы. В одной из звукозаписывающих студий где-то неподалеку от центра города всё ещё горел свет. И тот, кто там до сих пор сидел, явно не собирался уходить домой. Да и смысла в этом не было: начинал накрапывать мелкий дождь. Из небольшой комнаты, что служила в студии аппаратурной, доносились еле слышимые звуки гитары. Тихое бренчание, едва уловимый ритм музыки. Тишина. В комнате на хлипком раскладном стульчике сидел высокий мужчина с чёрным ежиком волос на голове. Его длинные пальцы крепко сжимали медиатор, который с лёгкостью проходился по струнам, извлекая из них звук. Временами помещение словно взрывалось от оглушительных и резких аккордов, а затем снова наступала звенящая тишина. Мужчина будто бы прислушивался к безмолвию, иногда прерывая его тем, что снова проходился по струнам. Его карие глаза почему-то именно сегодня были безумно грустными. В них плескалась какая-то непередаваемые печаль и сожаление. Вся фигура мужчины будто кричала, что человек раздавлен, брошен. И его игра сегодня отличалась от той, что все привыкли слышать раньше: вся музыка была пропитана отчаянием и горечью. Этого человека звали Джон. Джон Купер. И сегодня он не хотел идти домой. Впервые в своей долгой семейной жизни, когда он каждый вечер стремился в свой тёплый и такой уютный дом. Когда он брал за руку свою жену Кори, когда они так мило друг другу улыбались и мчались быстрее ветра к своим детям, чтобы только успеть поцеловать их на ночь, пока они не заснули. Вот только почему-то сегодня сердце предательски щемило и не желало рваться в свою родную квартиру. Было ли дело в том, что в отношениях с женой наступил холод, или в чём другом? Мы не узнаем это. Но факт есть факт: Джон попросил жену уезжать без него. Соврал ли он, что решил дописать музыку, или нет? Соврал. Вряд ли назовешь сочинением то, что сейчас еле-еле чуть ли не выползало у него из-под струн. Больно, когда теряешь духовную связь с близкими и родными, когда перестаёшь их понимать. Что-то зашуршало у входа в аппаратурную, привлекая внимание задумавшегося Джона. Мужчина оторвал невидящий взгляд от созерцания абсолютно белой стены и повернулся на шум. У дверей стояла насквозь промокшая, чуть дрожащая от холода Джен, барабанщица его коллектива. Девушка растерянно посмотрела на Джона и смахнула со лба прилипшую мокрую прядь. — Привет, — прошептала она, явно не ожидая увидеть здесь своего друга. Джон кивнул, быстро прошёлся взглядом по мокрой фигурке девушки и отвернулся, словно раздосадованный тем, что его одиночество прервали. Джен хотела ещё что-то добавить, но передумала и стащила с себя сырой плащик, небрежно кинув его на ближайший стул. С минуту она переминалась с ноги на ногу, оставляя под ногами небольшую лужицу, а затем будто бы спохватившись, пояснила: — Я… у меня проблемы с одной из песен. Я пришла порепетировать… Джон, — позвала Джен, заметив, что брюнет её совсем не слушает, снова уткнувшись взглядом в стену. Решив, что явно здесь лишняя и пришла она вообще невовремя, девушка было развернулась, чтобы уйти и не мешать, но её тут же неожиданно окликнули: — Останься. Джен повернула голову, встретившись взглядом с опечаленными глазами Джона, и в сердце что-то кольнуло. Едва заметно, неощутимо, это что-то быстро прошло, но осадок остался. Девушка, даже не задумываясь, кивнула, поражаясь тому, как ведёт сейчас себя её всегда весёлый и жизнерадостный друг. Джен медлила, выжимая влажные волосы. На языке вертелась куча вопросов, которые так не терпелось задать. Что он здесь делает так поздно? Почему один, ведь когда девушка уходила, Джон оставался в студии с Кори? Почему попросил её остаться, ведь если бы плохо было ей самой, то Джен бы заперлась в своей комнате и не выглядывала оттуда ни под каким предлогом, пока хандра не исчезнет? Но вместо всего этого, девушка просто спросила: — Кори? — и замерла, боясь, что Джон разозлится или просто прогонит её. Но вместо этого мужчина кивнул, не поднимая головы и не поворачиваясь к Джен: — Да. Джен с секунду помолчала, подбирая подходящие слова, и вздохнула: — У многих семейных пар бывают неурядицы. Кризис рано или поздно наступит у всех. Вы с Кори много лет уже вместе, у вас есть дети, вы справитесь, — попыталась подбодрить его Джен, но получилось как-то фальшиво, неправдоподобно, хотя слова были подобраны верно. Возможно, потому что самой Джен не хотелось, чтобы Джон мирился с женой, как бы эгоистично это ни прозвучало. Признаться в том, что она испытывает к нему малую долю симпатии, было бы ошибкой: он женат. Но если что случится в их отношениях с Кори… Хотя на то, что Джон обратит внимание на милую барабанщицу из своей группы как на свою новую спутницу жизни, надеяться не стоило: этот мужчина всё же любит свою жену, что бы у них не произошло. И Джен всегда ему была всего лишь другом. Другом, с которым можно повеселиться, подурачиться и похохотать. И то, что девушка даже просто намекнёт этому безумно харизматичному мужчине о своих чувствах, то не сможет пережить отказ. Это всё же её друг. И вряд ли этому другу понравится, что она испытывает к нему что-то. Это неправильно. И больно. Больно и то, что Джен никогда бы не решилась разрушить чью-то семью. Даже ради собственного счастья. Да и вряд ли ты будешь счастлив, построив свой дом на костях семейной жизни другого человека. Джон как-то странно пожал плечами, всё еще не оборачиваясь, будто бы Джен вовсе нет в комнате. Его пальцы сжали гриф, но медиатор выскользнул из рук и с характерным металлическим звуком упал на пол. Джен кинулась было поднимать пластинку, но тут же остановилась на полпути. То, что мужчина просто сидел на стуле и сжимал свою гитару, словно пытаясь с её помощью не оторваться от реальности. Его напряжённая до предела спина выдавала всю его безнадёжность. Это был уже не Джон, а просто его тело. Девушка медленно приблизилась к нему, не сводя с него взгляд своих зелёных глаз, и тихонько присела на корточки прямо перед мужчиной, не забыв поднять металлическую пластинку. — Джон, — тихо позвала она его, но тот лишь протяжно вздохнул. Будто его имя, сорвавшееся с её уст, привлекло его внимание, вывело из транса. — Прости, — чуть хрипловатым голосом произнёс Джон, откашлявшись и поудобнее перехватывая гитару. — Я немного не в себе… — брюнет устало помассировал переносицу. — Ты же вроде хотела порепетировать? Джен покачала головой. — Знаешь, уже не до этого. Если ты хочешь выговориться, то я вся в твоём распоряжении, — улыбнулась девушка, но тут же сделала серьёзное лицо, подумав о том, как двусмысленно прозвучала эта фраза. Джон усмехнулся: — Ничего такого. Всё как всегда. Мы с Кори опять поссорились. Бытовые проблемы. Это даже не стоит обсуждения, — мужчина попытался улыбнуться, но вышло уж больно вымученно. Удивительно, как могут преобразиться люди, когда оказываются в сложных ситуациях. — Но я же вижу, — уже теряя надежду на то, что он всё ей расскажет, выложит как на духу, прошептала девушка, стараясь не смотреть Джону в глаза. Потому что только от одного его встречного взгляда начинало быстро биться сердце. Он будто смотрел насквозь и видел всё, что беспокоит Джен. Мужчина покачал головой, удивляясь тому, как стало легче дышать, когда хоть какой-то человек появился здесь, в такой пустой этой ночью студии. Ему одновременно и хотелось всё ей объяснить, но с другой стороны — это же его семья, не стоит выносить это на всеобщее обозрение. Кори же тоже общается с Джен, а вдруг они решат поговорить. Не хотелось бы, чтобы жена знала, что творится у него в душе, чем он был недоволен в совместной жизни с ней, что ему не нравилось. Но Кори стоило это знать, вот только Джон не решался с ней заговорить об этом, предпочитая терпеть её упреки, чем высказать всё самому. — Не стоит беспокоиться, — уже более уверено произнес Джон, забирая из рук Джен, всё еще сидящей на корточках перед ним, многострадальный медиатор. Одно лишь прикосновение, всего лишь касание подушечками пальцев, как девушка резко вспыхнула и почувствовала, как краска заливает лицо. Руку будто обожгло огнём. Джон, как показалось барабанщице, словно заметив это, насмешливо смотрел на неё. Девушка тут же вскочила, ощущая бешеные удары собственного сердца в груди, и, чуть спотыкаясь, направилась к выходу. — Я… ты прав, это не моё дело. Так что, я, наверно, пойду, — запинаясь, проговорила Джен и ещё больше смутилась, когда её голос прозвучал в аппаратурной как-то слишком громко и болезненно. Не дожидаясь, что Джон вообще что-то ей скажет или хотя бы попрощается, она выскочила за дверь, не забыв прихватить мокрый плащ. Коридор показался ей каким-то слишком длинным, а свои шаги в нём — оглушительными. Сердце продолжало отбивать бешеные ритмы, но уже не от стыда перед тем, что он чуть ли не узнал о её чувствах, а оттого, что горькое разочарование переполняло её изнутри. Понимание того, что они всё равно никогда не будут вместе, обжигало и заставляло слёзы предательски катиться по щекам. Вот она, маленькая дурочка, взяла и влюбилась в друга, а он вроде как начальник. Да и старше её на целых пятнадцать лет. Увидела красивого взрослого мужчину и втюрилась в него, словно подросток. Стыдно. И плакать хочется. Джен всхлипнула и быстро утёрла слёзы, пока не размазалась тушь. Не нужно, чтобы кто-то видел, как она расстроена. До выхода из студии осталось совсем ничего, пару шагов и можно ехать домой, а потом попытаться забыть всё это как страшный сон. Вот только жаль, что никогда не забудешь его взгляд, его милое лицо, его голос, губы, всегда растягивающиеся в улыбке и заставляющие её саму улыбаться. Она всегда мечтала, что он обратит на неё внимание, как на женщину, а не как на друга. Ох уж эта френдзона. Пару шагов. Но Джен так и не смогла их преодолеть: из аппаратурной донеслась тихая спокойная музыка. Бренчание натянутых до предела струн. От пронзительной мелодии захотелось плакать еще больше, навзрыд. Девушка прокляла свою излишнюю эмоциональность и судорожно вздохнула. Стало грустно. Грустно, что Джон, кажется, чувствует то же самое: мелодия, которую он играл, была уж очень чувственной. Будто касались оголенных нервов. Ноги сами понесли девушки обратно, против её воли. Она будто долетела до комнаты, где сидел Джон, и остановилась как вкопанная у входа, пытаясь отдышаться. Она во все глаза смотрела на фигуру мужчины, терзающего гитару, и на душе стало так спокойно. Так тепло. Как же больно, что любимый человек, никогда не сможет быть с ней. Джон в последний раз мазнул по струнам, слушая, как они дребезжат и затихают. Джен вздохнула и прикрыла глаза, чувствуя, как противный комок слёз в горле сейчас вырвется наружу. Господи, но почему такая грустная музыка? Девушка опёрлась спиной о стену, ощущая, как ноги перестали её слушаться, и стала медленно сползать по ней, закрывая лицо руками. Горячие слёзы брызнули у неё из глаз, противно скатываясь по щекам. Джен с силой закусила пухлую губу и зарыдала. От безысходности своего положения, оттого, что Джон страдал сам. Жаль, что не по ней. Да и это к лучшему. Знать, что твоя любовь страдает по тебе… ещё больнее. Девушка и не заметила, как Джон обернулся, услышав её всхлипы. Стало невыносимо, что девушка перед ним плачет. Он просто не выносил женских слез. Ни Кори, ни своей дочери. Сердце будто останавливалось при виде этого. Сам не понимая, что делает, мужчина встал и медленно бесшумно приблизился к сидящей на полу Джен. Захотелось тут же прикоснуться к ней, вновь почувствовать нежную девичью кожу под пальцами, провести по ней, поцеловать… Так, стоп! Вот только желания сердца намного сильнее разума. Джон прикоснулся пальцами к руке девушки, которой она закрывала лицо, и ощутил, как кожа мгновенно покрылась мурашками. Джен испуганно подняла красное от слёз лицо и затравленно посмотрела на брюнета своими прекрасными зелёными глазами. Джон всегда говорил, что считает её симпатичной. Но он даже самому себе не мог признаться в том, что на самом деле Джен не симпатичная. Она прекрасная, очаровательная, великолепная… Джон сжал запястье Джен и провёл большим пальцем своей руки по её тонкой коже. Девушка проследила заплаканными глазами за его движением и не смогла сдержать нового всхлипа. Мужчина сжал зубы, не в силах смотреть на это, и притянул девушку к себе, заставляя её уткнуться себе в грудь, и обнял. Обнял так, как никогда никого не обнимал. Он чувствовал под своими ладонями её хрупкую спину, беспорядочно гладил мокрые спутанные волосы, вдыхал до боли знакомый, но сейчас будто бы новый аромат её духов. Казалось, что даже этого так мало. Хотелось большего. От его прикосновений, таких мягких и безумно нежных, по телу Джен прошла еле заметная дрожь. Сердце будто затрепетало и забилось сильнее от ощущения того, что он рядом. Всего лишь протянуть руки и обнять его в ответ, такого сильного и надёжного. Джон положил свой подбородок на голову Джен и вздохнул. Впервые за всё это время он чувствовал себя спокойно. Будто камень с души свалился. Мужчина крепче прижал к себе девушку и прикрыл глаза. Сколько они так просидели, минуту, полчаса, час — неважно. Главное — они просто рядом. Джен успела поудобнее устроиться на крепкой груди брюнета, словно ребёнок на коленях у отца. Он же аккуратно, даже с нежностью, гладил девушку по уже высохшим волосам и сам не заметил, как его рука медленно перебралась к плечу, затем к руке. По телу Джен словно ток пустили, но она не вздрогнула, сдержалась. Наоборот, внутри всё так возликовало, будто это было именно то, чего она так хотела, жаждала все эти годы. Будто мечта сбылась. Джон опустился еще ниже, к животу. И девушка задержала сбившееся дыхание от нахлынувших чувств. Рука мужчины медленно, точно он раздумывал над тем, что делает, скользнула под кофту и коснулась обнажённого участка кожи. Дышать становилось труднее и ей, и ему. Внутри Джен полыхал настоящий огонь эмоций просто оттого, что мужчина её мечты просто рядом, оттого, что он так нежно, так искренне сейчас её прижимал к себе. Ему же оттого, что её такая чуть ли не детская наивная реакция на его действия заставляла его чувствовать себя желанным. Девушка, не в силах терпеть всё это, отпрянула от груди Джона и, преодолевая свою скованность и застенчивость, посмотрела ему в глаза. Она видела в них собственное отражение, и от этого хотелось просто завыть от счастья, пусть такого мимолётного. Мужчина не стал дожидаться того, что Джен что-то скажет, и просто нагнулся поближе к её лицу, накрыв её дрожащие губы своими. Сердце девушки просто ухнулось в пятки и остановилось. И она ответила на поцелуй: безумно сладостный, желанный, долгожданный. Его губы, мягкие, податливые, те самые, к которым она грезила прикоснуться, попробовать их на вкус и именно в них произнести слова любви. Блаженство. Будто миллиарды звёзд вспыхнули перед глазами. Захотелось встать и прыгать от счастья. И улыбаться, улыбаться… Но и отрываться от его губ не было ни сил, ни желания. Одновременно с радостью пришло и сознание того, что всё это неправильно: он женат. И всё это только осложнит их и без того непростые отношения с женой. Нужно было бы оттолкнуть его, сказать, напомнить, разрушить тот сказочный момент. Но Джен промолчала, наслаждаясь этим незабываемым мгновением. Было нелегко выбросить из головы эти мысли, но когда рядом с тобой он… Руки Джона с живота перебрались на спину, проникая под кофту, обжигая своими прикосновениями нежную девичью кожу, вызывая табун мурашек и самую настоящую эйфорию. Джен провела языком по его нижней губе и улыбнулась, открывая глаза и пытаясь отдышаться. Но не успела: сильные руки Джона властно обняли её за талию, и он повалил её на пол, нависая над ней и еле заметно улыбаясь уголками губ. В его карих глазах горели озорные огоньки, и от одного взгляда на него хотелось смеяться. — Прости, — прошептал Джон, опускаясь к её шее и обжигая её дыханием. — За что? — с придыханием спросила девушка, теряя ощущение реальности и полностью отдаваясь происходящему с ними. Не было желания что-нибудь анализировать, переживать, что кто-то об этом узнает. Обо всем этом можно подумать потом. — Я знал… знал, как ты ко мне относишься, — произнёс мужчина, продолжая оставлять на шее Джен влажные следы и просто распаляя её этим, заставляя желать большего. Такое податливое тело сейчас в его руках. Такая нежность. — Я видел, как ты на меня смотришь, как разговариваешь, как поёшь со мной. Но я не хотел замечать этого. Не хотел. Но я понял, — Джон выпрямился, глядя Джен прямо в её слегка затуманенные глаза, — мне не стоило мучить тебя. Надо было сразу пресечь это на корню… Девушка испуганно поджала губу, готовая услышать самое худшее. — Либо сделать это. Брюнет тут же нагнулся и впился с поцелуем в её губы. На этот раз более страстно, более чувственно. Его руки скользнули под кофту, поднимая её вверх, к груди, перебираясь от губ, к подбородку, шее, животу, ниже и ниже. Их пальцы переплелись. Джен совсем тихо застонала, не сумев сдержаться. Да и не надо было. Джон прочертил влажную дорожку от пупка и ниже, заставляя девушку чуть ли не извиваться под ним от удовольствия, судорожно хватать ртом воздух, сжимать его руку всё сильнее и сильнее, явно оставляя на ней синяки, но плевать. Не до этого сейчас, в такой момент. Блаженство, когда самых сокровенных уголков твоего тела касается он, твой любимый. Джен и не заметила, как на удивление проворные музыкальные пальцы мужчины расстегнули ширинку её брюк и чуть опустили их, обнажая едва заметную полоску её нижнего белья. Что тут сказать? Девушка и вовсе потеряла голову, не ощущая расплывающуюся грань между реальностью и блаженством. Хотелось стонать, и она стонала. Сначала тише, потому что нарушать такую идеальную тишину не хотелось, но сил больше терпеть не оставалось, и аппаратурная огласилась громким вздохом. Джен впилась ногтями в обнажённые плечи Джона и распахнула глаза. От неожиданности выдыхая из лёгких весь воздух: он смотрел на неё. Смотрел таким взглядом, от которого горело абсолютно всё тело, в этом взгляде хотелось утонуть и больше никогда не всплывать. В сознании остались только его горячие крепкие руки, бродящие по её обнаженным бедрам, сжимающих тонкие запястья, остались только его губы, целующие самые трепетные места. Остались только их общие стоны, синхронные движения в порыве удовольствия. Самое блаженное проникновение, самый отчаянный стон из её уст. Только его взгляд, нежный, благодарный. Только её прикосновения к коже, заставляющие его закусывать свою губу сильнее, до боли, чтобы было ещё приятнее. Чтобы тяжесть внизу живота никогда не проходила. Только их общие поцелуи, горькие и сладкие одновременно, соленые от слез, вкус её губ. Переплетающиеся, сводящиеся судорогой пальцы, безумные касания друг друга. Одновременный стон в уста и общий взгляд, переполненный надежды. — Ты — моё спасение, — тихо, неслышно, одними губами, красными от её укусов, прошептал Джон, проводя свободной рукой по её талии, заставляя Джен прижиматься к нему сильнее. — А ты моё, — кивнула девушка, приникая губами к его шее. Спасение ли? Вряд ли. Он поддался порыву, потянулся к той душе, которой он был нужен, считая, что она поддержит его жизнь, как люди раньше поддерживали огонь, боясь, что он погаснет. Поддержала. Она же позволила себе и ему совершить то, о чём они обязательно будут жалеть. Или не жалеть. Спасение ли стоять на краю пропасти, зная, что в любую секунду можешь сорваться? Наверно, никто из них не думает, чем это обернется завтра утром. Для них есть только сейчас. Только его глаза, безотрывно смотрящие на неё. Только прикосновения её теплой руки к его спине. Только они…