В куполе фальшивого неба солнце не светит

      Смысл сказанных Мамой слов не сразу доходит до сознания Найджела. Голова его словно опущена в воду, воздух в легких задержался, поэтому фраза еле пробивается к нему через эти преграды. Она падает на дно его ванной, идеально белой и гладкой, песком и камешками, но это кажется пятнами в его привычном закрытом мирке. Найджел выныривает, понимая, что что-то происходит, и вдыхает реальность, которая существует за стенами их приюта.       Он хлопает глазами, стряхивая с ресниц всю свою пятнадцатилетнюю рутину.       — Мам, прости... повтори? — собственный голос звучит так, словно балансирует на грани. На грани чего-то нового.       — Через два дня тебя усыновят, — Мама мягко улыбается, приподнимая тонкие светлые брови.       Дрожь в его теле похожа на тонкие молнии. Однако Мама по-доброму хихикает — Найджел всегда вздрагивает всем телом и слишком заметно. Найджел чувствует себя натянувшимися струнами гитары, которые вот-вот могут выдать весёлый аккорд, однако сейчас он все еще приходит в себя. Стоит с крайне сложным лицом и распахнутыми глазами.       — А кто... эти люди? — первое, что спрашивает он, разрывая молчание, как лист бумаги — осторожно, но немного небрежно.       Мама моргает пару раз, и по её губам снова разливается улыбка. Она садится на стул, один из многих в длинной кухне, и отодвигает соседний для Найджела. Он, чуть погодя, следует её примеру.       — Это молодая пара. Они живут в Англии, поэтому тебе придется лететь. ...Не одному, — замечает Мама его удивленные глаза, — они встретят тебя за воротами, — она плавно ведет взглядом в сторону окна, — живут они в достатке, так что с деньгами проблем не будет. И обо всем другом я позаботилась, они абсолютно... нормальные.       — Почему я...? — неуверенно спрашивает Найджел после раздумий, царапая указательным пальцем белую скатерть.       Мама накрывает его руку своей и говорит, заглядывая глубоко в глаза:       — А почему не ты?       Когда Найджел просит рассказать побольше про своих приемных родителей, Мама говорит, что будет лучше, если он сам у них все спросит. Она уверяет его, что всё будет отлично и Найджелу не о чем переживать. К концу их беседы он уже имеет общее представление о своем недалеком будущем. Знает, чего ожидать. Например, того, что будет жить в Лондоне, и, конечно же, из книг и рассказов Мамы и Сестры Найджел представляет, что это за место. Английский он не учил, но это дело месяцев трёх. Однако он был несколько удивлен тем, что отводить к приемным родителям его будут параллельно с двенадцатилетней Лили. На памяти Найджела, если кого-то отправляют в приемные семьи, то это три или четыре человека, даже если они будут жить в разных странах. *       Весь оставшийся день информация про усыновление пробирается Найджелу в мозг. Не вредит, не причиняет боль, но лезет настырно, как паразит, и её никак не отогнать. Вначале он словно пытается посмотреть на внешний мир, даже если просто смотрит на ворота, куда его вскоре отведут. Однако отпечаток пребывания всю жизнь в Прекрасной Долине, где его окружает лишь дом и деревья с ограждениями, сковывает воображение. Реалии извне, за куполом его быта, кажутся такими же бумажными, как технологии и природа на страницах книг.       Лили же, в отличии от Найджела, хоть и была на три года младше, восприняла новость куда проще. Она, конечно же, первым делом обсудила всё с Найджелом, но фантазии о новой жизни сразу унесли её за стены приюта. Лили всегда в их окружении была той, кто больше всех желал вырваться из этого отрезанного от остальных людей места, расправить крылья. Найджел уверен, что, как только она приедет в город, в котором будет жить, исходит его вдоль и поперёк до мозолей на ногах, потому что ей никогда не сидится на месте. И метафорически, и нет.       Найджел долго не мог уснуть ночью, он даже торговался с Морфеем: считал овец, думал о приятном, слушал дыхание других детей, как колыбельную, отгонял мысли и лежал совсем неподвижно. В конце концов он, лежа на спине, смотрел в потолок неотрывно, казалось бы, даже моргал реже. Однако, когда минуты, которые он так проводил, начали капать с потолка и застилать глаза, Найджел перевернулся на бок, в сторону кровати Лили. Тонкое летнее одеяло облегало её тело; она завернулась в него коконом и только голова была видна, но какое-то чувство дало Найджелу понять — Лили тоже не спит.       Очертания её силуэта в свете полной луны начало расплываться, а через миг появляться вновь. Найджел смотрел на неё широко раскрытыми глазами, но в какой-то момент моргнул особенно тяжело.       И понял, что это не минуты капали на него с потолка, создавая мутную пелену — это слёзы застелили глаза.       Он, не имея никакого желания вытирать их рукой, сделал это о подушку; ткань тут же стала влажной, но слёз это не остановило.       Найджел наконец-то принял тот факт, что покидает Прекрасную Долину, выходит во внешний мир, а значит...       ...там есть хоть маленький шанс встретить Джиллиан.       Её забрала семья, которая не могла иметь детей — Найджел помнил, Джиллиан об этом говорила — полгода назад. Это было очень сложно для него, для неё же — еще сложнее. Джиллиан вынесла цунами своих эмоций за порог приюта, Найджел же, прощаясь с ней, дал трещину в своих. Однако, незадолго после того, как входная дверь захлопнулась, Мама вернулась в приют и сконфуженная попросила Найджела проследовать за ней.       Найджел помнит это с яркостью луны этой ночью...       — Что случилось?! — обеспокоенный голос громко прозвучал в собственных ушах, его раскат заставил пригнуться траву волнами.       Найджел упорно смотрел на Маму, но её лицо с оттенком волнения, таким незнакомым, не менялось. Только губы Мама поджала, а Найджел все ждал ответа, глаза сушило то ли из-за зимнего ветра, то ли из-за света керосиновой лампы.       Мама часто недоговаривала, оставляя подробности на потом, чтобы Найджел либо другие дети сами их узнали. Сейчас, пройдя уже больше, чем половину пути к воротам, это как никогда давило.       Когда он услышал всхлипы и слова Джиллиан — рванул вперед, не зная себя и забыв обо всем. Она сидела на земле, чужие руки были на её крупно дрожащих плечах, а по щекам текли такие же крупные слёзы. Услышав шаги, Джиллиан вскинула заплаканное лицо и выкрикнула его имя, словно утопала, но ухватилась за брошенный надувной круг.       Найджел тут же упал перед ней на колени и взял за плечи. В тот зимний вечер, темный, как смоль, в его глазах даже луна играла дрожащими бликами. Он бегал взглядом по её лицу ровно миг, пока они оба не прильнули друг к другу в крепких объятиях. Джиллиан, то утопая в плече Найджела, то вскидывая голову к тучам, плакала навзрыд. Её кошачья улыбка, которую Найджел видел всю жизнь, была беспощадно изъедена солью слёз. Напускная радость утонула в них же. Джиллиан настолько привыкла искать во всем положительное и, не уставая, чему-то радоваться, что решила не рушить образ перед уходом. Будто бы она не имела права на это...       Она говорила. Захлебывалась так, будто тонет в океане, но продолжала выплевывать слова, и они хлестали пуще волн. Говорила о том, что не хочет покидать приют и хочет в мир, который никогда не видела. Не хочет оставлять Найджела и боится, что чёрт возьми какая причина помешает и ей писать письма, как всем остальным до неё. Говорила, что боится идти вперед совсем одна...       Тогда-то Найджел в чувствах, тоже плача, тоже обнимая Джиллиан до треска рёбер, пообещал, что найдет её. Где бы она ни была и как бы ни было трудно — они не потеряют друг друга.       Интересно, думает ли о чем-то подобном Лили сейчас? Но что действительно волновало Найджела, так это вопрос: как?       Как он найдёт Джиллиан, которая все же не писала ему писем? Где ему её искать? Как связаться? Найджел даже не знает город, в котором она живет — Мама Джиллиан так этого и не сказала, ссылаясь на то, чтобы та узнала сама у будущих родителей, а когда об этом спрашивал Найджел у Мамы, та отвечала, что понятия не имеет. И почему Джиллиан не пишет письма, тоже не знает. И как она теперь живет, как с ней обращаются, освоилась ли она — тоже-не-знает. Мол, сам разгадывай эту тайну, Найджел. Это всё более, чем подозрительно, конечно, но у него не было никаких подтверждений своим опасениям.       Найджел ощутил себя абсолютно отчаявшимся и потерянным в коридорах размышлений, в дверях вопросов. Единственная связь с Джиллиан — это Прекрасная Долина. Несмотря на то, что она, как и все остальные, кого забрали, не пишет сюда, приют все равно остается единственным местом, куда она вообще может отправить письмо.       Переступив его ворота Найджел навсегда потеряет Джиллиан.       Он вздрогнул под своим одеялом. Чтобы внушить себе ощущение эфемерной связи и отложить конкретные ответы на конкретные вопросы на потом, Найджел отодвинул полку своей тумбы. Рукой нашел заколку. Взял в ладонь осторожно, будто заколка для волос в виде пластикового ростка являлась настоящим хрупким растением.       Живой она не была, но от того являлась не менее беззащитной и ломкой не только в представлении Найджела. Сама заколка, хоть и была выпрашена у Мамы извне, как и все побрякушки Джиллиан, но все равно была не слишком хорошего качества. И все же Найджел всей душой, каждой частичкой и фиброй любил этот подарок. Джиллиан сделала его в эфемерно теплый, будто погода играла с ними, весенний день без веской на то причины. Она просияла так ярко-ярко, ярче любого солнца, будь солнц хоть тысячи, и протянула Найджелу заколку со словами, что в его будущей профессии, — он очень хочет заниматься механикой, — наверняка будет дефицит зеленого цвета.       Найджел после этого еще неделю сгорал от переизбытка смущающих чувств, стоило только Джиллиан помахать ему рукой и улыбнуться тонко, по-кошачьи. Ближе к лету, когда поляна вокруг приюта и лес начали цвести, он старательно делал букет для Джиллиан весь день, да ещё и так, чтобы она не заметила.       Ох, в момент, когда Найджел дарил ей эти цветы, ему казалось, что он перегреется и сломается, как двигатель, от перенапряжения. Однако, когда Джиллиан, ничуть не смутившись, все так же сияя и улыбаясь, приняла букет, Найджел почувствовал облегчение, и...       ...разочарование.       Это чувство мелькнуло рябью в его душе, упало каплями краски при небрежном встряхивании кистью и исчезло лепестками цветов, потерявшись в этом лете.       Но сейчас Найджел, глядя на заколку, запуганным зверьком думал о том, что он может... никогда и не встретить Джиллиан вновь. Он понял, что чувство тоскливого разочарования вернулось к нему. Словно болезнь из инкубационного периода переросла ликорисом внутри него в нечто более серьезное.       Джиллиан, принимая букет, который был ей невероятно к лицу, даже не смутилась. Лишь вишнево-клубничные лучи заката одарили румянцем её лицо. Она совершенно не восприняла Найджела как того, кто хотел бы дарить ей цветы постоянно. Либо делать что-то другое, всё, что Джиллиан пожелает, если букеты набьют ей оскомину.       Подумав об этом, Найджел ещё долго отгонял от себя плохие мысли и солёные слезы, нежно сжимая заколку в руках. *       — Итак, — Вайолет с силой хлопнула Найджела по плечу и выдернула его своим громким возгласом из раздумий, — чем планируешь заняться, когда выйдешь на свободу?       Найджел вздохнул с легкостью ветерка этим днём. Окинул лицо сестры снисходительным взглядом, тонко улыбнулся в ответ на её воодушевленную усмешку.       — Говоришь так, будто мы в тюрьме, — он опустил руку на пояс, глядя в фиалковые глаза напротив.       Вайолет пожала плечами и решительно сложила руки на груди.       — Здесь забор вокруг, решётки на окнах и одинаковая одежда у всех, — резонно заметила она то, что Найджел считал совершенно нормальным и привычным, — в книгах всё по-другому, разве что не в тюрьмах. Почему у нас не так? — она серьезно посмотрела на него и Найджел поёжился.       Ему нечего было сказать. Условия содержания детей в Прекрасной Долине были, как не иронично, прекрасными, но изоляция от внешнего мира заставляла задаться вопросом — почему?       Найджел обернулся на окна приюта с ромбоподобными плоскими решетками, на ворота, лес с заборчиком в его глуши, оглядел форму. Вспомнил про номера над ключицами всех детей. Про то, что ушедшие не пишут писем...       Всё это выглядит действительно настораживающе, если бы не факт того, что вещи из мира, в котором дети никогда не были, доставляют в приют и люди извне приходят, много зная о месте, где живут. Там, за воротами, всё нормально и хорошо, а Вайолет... она просто радикальна. Иногда её умение смотреть за рамки привычного, будто сквозь слой водорослей на стекле аквариума, заводит её мысли не в тот лабиринт.       Вайолет проследила за реакцией Найджела, готовая к дискуссии.       — У нас так, как нужно, — пожал плечами Найджел, подводя разговор на эту тему к концу, — устой общества, все дела, — Вайолет приподняла брови на это, но решила промолчать.       — Так чем будешь заниматься, когда тебя усыновят? — спокойно вернулась к первому вопросу она, глядя, как тучи лениво проплывают по глади неба.       Найджел уже было открыл рот, чтобы ответить, но тут его перебил приподнятый задорный голос:       — Наверняка чем-то сложным и скучным!       Найджел возмутился, фыркнув. Складывая руки на груди он окинул долгим и тягучим взглядом подошедшего — худощавого высокого Дэниала. На плечах он катал весело смеющуюся Кейт, и его прямые русые волосы развивались по воздуху, как и её темно-каштановые.       — Мне механика не кажется скучной, — обиженно обрезал, как ребром ладони, Найджел, косясь на посмеивающуюся Вайолет.       — Да знаю я, знаю! — широко улыбнулся Дэниал, потрепав Найджела по русым, и без того растрепанным, как колосья в поле, волосам.       Тот закатил глаза, но едва заметно улыбнулся.       — Ну, так что ты будешь делать, когда тебя заберут? — спросила теперь маленькая Кэйт.       Глядя в её широко распахнутые любопытством глаза, Найджел все же сдался:       — Механика, конечно же, или что-то подобное. Технологии разрабатывать буду, какие-нибудь подобные вещи. На самом деле, я и сам ещё не решил, — вздохнул он, а после отвернулся к воротам, руками решительно уперевшись в бока. Глядя на бескрайнее небо, он мечтательно продолжил: — там, — кивнул вперёд, — так много всего интересного. Я могу создавать машины, компьютеры, да хоть протезы для инвалидов! Я смогу, — Найджел твердо кивнул сам себе, — или займусь чем-нибудь совершенно другим. Я не знаю, насколько изменятся мои интересы со временем, — резонно сказал он.       Поняв, что с его губ слетело куда больше откровений, чем обычно, красный до ушей Найджел сконфуженно обернулся к брату и сестрам. Дэниал хитро улыбался, а Вайолет и спущенная на землю Кейт смотрели на него пораженно, будто то, что он рассказал, не было чем-то очевидным.       — Ожидаемо, — кивнул Дэниал. Похоже, единственный, кто был готов к услышанному.       — Ожидаемо, — пожал плечами Найджел, безразлично отводя взгляд.       — Вау... это круто, — изумленно сказала Кейт.       Найджел нарочито невозмутимо посмотрел на неё, но, утопая в розовой вате её глаз, не смог сдержать улыбки. Он развернулся к девочке.       — А ты будешь рассказывать нам об этом? — спросила она, подходя ближе.       — Что? — недоумевающе моргнул Найджел.       — Кейт спрашивает, будешь ли ты писать письма и посвящать нас в процесс? — объяснила Вайолет, однако её голос сквозил сомнением.       Она рассеянно приложила руку к шее, даже не глядя на Найджела, будто ответ её ни капли не волновал.       — А-а... — Найджел усмехнулся, — ну-у, я подумаю. Не знаю, будет ли у меня время писать вам, я могу быть слишком занят...       — Вот все вы такие, — насупился Дэниал, хмурясь, но через миг уже широко смеялся и улыбался рядами своих ровных зубов.       — Может, тем, кого забирают, действительно не до нас и не до писем... — с некой отстраненностью и серьёзностью сказала Вайолет.       Найджел не хотел смотреть в её задумчивые глаза, вслушиваться в тон голоса с оттенками беспокойства. Он решил выкинуть Вайолет с её неоднозначными сомнениями из головы, так что быстро перевел тему диалога на что-то нейтральное. *       Найджелу казалось, что к моменту его усыновления все переживания иссякнут, оставят его тело в покое. Всё оставшееся время он чувствовал себя встревоженно, как птица с повреждённым крылом, которой скоро предстоит трудный перелет со стаей. Лишь бы не потерять их. А Найджел даже не знал, чего именно он боится и кого именно опасается потерять. Братья и сестры из приюта стояли на одной чаше весов, на другой была Джиллиан. Найджел не понимал, почему представляет эту ситуацию именно так, если волнуется из-за возможности утратить связь и с теми, и с той. Была же причина, по которой дети, уходящие из приюта, не пишут им писем? Может, это вовсе не они виноваты, а письма не доходят, или с ними ещё чёрт возьми что случается по пути в Прекрасную Долину? Как ему связаться с Джиллиан? На самом деле, Найджел хотел бы встретиться со всеми, кого приняли приёмные родители, но... каким образом это сделать?       Когда вечер лег на приют и сад толстым тяжелым одеялом с россыпью звезд, Найджел пожелал повернуть время вспять. Как Гермиона Грейнджер маховиком времени в «Гарри Поттере», который так любила читать Джиллиан.       — Найджел? — окликнул его осторожный голос Лили, и он обернулся.       Девочка стояла на пороге комнаты и держала перед собой за ручку коричневый кожаный чемодан. Её одежда была чистой и выглаженной, а штаны черного, а не белого цвета, как обычно дети носят в приюте. Даже её волосы пепельно-блондинистого цвета были завязаны в тугой высокий хвост, а не распущены, как обычно. Выбивался только длинный локон челки, обрамляющий левую сторону лица. Лили смотрела на Найджела долгим взглядом, и, кивнув в сторону коридора, сказала:       — Все ждут тебя. Переодевайся и спускайся, — она едва улыбнулась самими уголками губ и легкой походкой скрылась из поля зрения Найджела.       Он вздохнул, бросил беглый взгляд на ворота за большим окном. Стены коридора впитывали шаги Лили, то, как она спускается по лестнице, чтобы навсегда запомнить походку ещё одного ребёнка. Найджел слышал мерное, но тяжелое тиканье часов, понимая, что они отсчитывают его последние минуты нахождения в месте, которое стало для него настоящим и единственным домом. Больно...       ...это осознавать. Это болезнью задержалось в голове Найджела, сдавливало мозг опухолью. Он не запомнил, как переодевался в костюм, как проходил по коридорам, бросая взгляд в каждую комнату, и старался запечатлеть их в своем сознании. Все дети уже ждали его внизу, поэтому в спальнях и игровой оказалось пусто. Найджел, спускаясь по тяжелым деревянным ступеням, осторожно проводил кончиками пальцев по рисункам его братьев и сестёр. Все они были яркие, разномастные, где-то даже висел его рисунок, тогда ещё семилетнего, и шестилетней Джиллиан. Найджелу нравилось рисовать очертания чего бы то ни было, создавать силуэты, фигуры, выводить края и контуры, а Джиллиан — заполнять цветом, а заодно и настроением то, что он создал. Однако сейчас Найджел рисунок не нашёл.       Только стоя в холле, спиной к двери, к ручке, к которой вот-вот предстоит прикоснуться в последний раз, Найджел ощутил тягучее чувство печали из-за расставания, прощания...       ...и радость от того, что он будет жить с новыми родителями, которые хотят о нём заботиться, и выйдет наконец во внешний мир. Он может узнать и увидеть так много всего, что его пальцы покалывало от нетерпения.       В его душе сладкий мёд и горькая полынь смешались, обливая сердце этим странным, контрастным бальзамом.       — Мы будем очень скуча-ать...       Тишина в комнате настолько затянулась, что слова Кейт даже удивили кого-то. Девочка с влажными розовыми глазами подошла к Лили и обняла её за талию. Когда та присела перед ней, Кейт сжала её в обьятиях так крепко, как только смогла.       Мама, говорившая лишь тогда, когда Найджел только пришел, и вовсе отошла в сторону, грустно улыбаясь и щуря глаза. Она сцепила руки в замок перед собой, наблюдая за тем, как Дэниал говорит Найджелу и Лили приободряющие слова, как восьмилетний Тем изо всех сил старается не заплакать, хотя его голубо-синие глаза стали совсем похожи на море.       Найджел же не знал, что кому произносить или отвечать, на кого обратить внимание. Он пытался окинуть взглядом всех и сразу, но всё равно хотелось попрощаться с каждым по отдельности. Вот пятилетняя Кана уже всхлипывает вовсю, крепко держа за руку семилетнего Криса, стойко державшегося. Если увести взгляд немного вправо, можно наткнуться на мягко улыбающуюся высокую девочку Дашу, которая абсолютно всех провожала с такой нежной улыбкой, словно ей совсем не было грустно. Вокруг неё, по обыкновению, скучковались младшие дети, и она успокаивающе гладила их по головам, плавно осматривая Найджела и Лили. С левой стороны тоже всхлипывали дети, их глаза блестели, кто-то утирался руками или широко и в то же время грустно улыбался.       Однако, взгляд Найджела невольно врезался в стоящую посередине толпы Вайолет. Даже когда Кейт обняла Найджела и навязчиво потянула его за рукав, даже когда он опустился и обнял её, его взгляд не отрывался от девочки. Вайолет стояла неподвижно, опустив голову, однако её глаза не могли прикрыть волосы, либо же тень от них — они были слишком коротки. Найджелу показалось, что она могла ощутить, как он прожигает в ней дыру взглядом, но Вайолет лишь сжимала руки в кулаки.       Однако, когда Мама уже вывела за порог Лили, Найджел, идя следом за ними, обернулся на детей, закрывая дверь. ...И увидел, как по щекам Вайолет катятся такие же большие, как и её глаза, солёные капли.       Найджел застыл, вздрогнув и передергнув плечами. Сквозняк с нахальностью взломщика проникал в приют. Он сжал руку на ручке двери. Мама обернулась к нему, позвала, но Найджел уже прошел обратно внутрь. Его шаги были настолько стремительными и решительными, что дети невольно расступились, давая пройти.       В следующий миг он заключил Вайолет в крепкие, наполненные настоящими дружескими чувствами, объятия. Да, общих тем для общения у них было катастрофически мало, но они всегда симпатизировали друг другу, однако Вайолет закрыта настолько, насколько Найджел ненавязчив. Она всегда ставила границы непонятно зачем, от кого-то отграждаясь, а он даже не перешагивал их. Найджел лишь несколько раз заносил ногу для того, чтобы пересечь черту, но так и не переступал. Просто что-то в нём самом, в Вайолет, в их дружбе останавливало его, но сейчас...       ...сейчас он хочет, он должен показать, насколько это расставание тяжело и для него тоже, насколько ему трудно прощаться не только с другими детьми, но и с самой Вайолет.       Найджел ничего не говорил, лишь потупил взгляд в пол, потеряв его меж досок, чувствуя, как руки Вайолет несмело обнимают в ответ. Сердце в груди стучало так быстро, всё тело подрагивало. Он ощущал себя неловко и преисполнялся эмпатией, когда Вайолет продолжала плакать. Найджел плохо запомнил, что она говорила ему, однако там определенно было о том, как они обязательно встретятся вновь, что Найджел может не утруждать себя письмами. Вайолет просила его найти всех во внешнем мире. Всех ушедших и таких занятых детей, её сестёр и братьев. Оливера, Зака, Джиллиан, Паулу, Сэнди и Пепе. И ещё много-много кого...       Будто Найджел Шерлок Холмс. Он пошутил об этом с кривой усмешкой, взъерошивая короткие волосы Вайолет, пока та супилась и возмущалась на это. Подобные эмоции на её красном лице выглядели забавно.       Когда же он шёл за Мамой вместе с Лили, решил спросить о том, что так сильно волновало и его, и Вайолет, и остальных детей.       — Как мне связаться с Джиллиан и остальными?       Найджел обернулся на Маму, внимательно вглядываясь в её лицо, освещаемое жарким насыщенным светом керосиновой лампы. Вспотевшая из-за волнения рука Лили ещё крепче сжала его ладонь.       Мама набрала воздуха в грудь, и то, как плавно она изменилась в лице, все равно показалось Найджелу резким. До этого ни один её мускул не менялся, выражение было сосредоточенным и отрешенным.       Мама перевела взгляд на него.       — Я не знаю, солнце. Ты можешь спросить об этом у человека, который придёт вместе с твоими новыми родителями для заполнения документации. Он знает куда и в какие семьи отдают всех детей, — она мягко улыбнулась, переводя взгляд с него на Лили, однако её брови вздрогнули — на лице проскользнула неясная Найджелу эмоция.       Он помолчал немного, всматриваясь в оливковые глаза Мамы, которые казались ему печальными. Может, она выглядит так всегда, когда детей отдают в новую семью? Наверняка и для неё расставаться трудно, а Найджел... никогда не замечал.       — Я точно могу спросить?       Его вкрадчивый голос мягко прокатился по всему саду и окутал её слух. Найджел говорил так, словно шагал по минному полю. Ему действительно нужно быть уверенным в том, что ответ дадут, как не Мама, так кто-то другой.       Мама в лице не изменилась, совсем, и лишь её короткий волнистый локон упал на глаз. Она завернула его за ухо, отворачиваясь от Найджела и глядя на ворота.       — Конечно сможешь.       — Хорошо, — тяжело сказал он. — но я не уйду, пока не получу точного ответа, — теперь он сжал руку отстраненной Лили.       Мама по-доброму хмыкнула.       Всё дальнейшее словно происходило не с Найджелом и не в его мире: ворота открывались непривычно шумно, грузовик во тьме тоннеля казался чем-то инородным и необъятным, хотя Найджел всё же пытал к нему интерес, и даже светлая небольшая комната, куда отвели его и Лили, не вписывалась в привычные рамки.       — Посидите пока здесь, я принесу вам чай. Ваши родители скоро придут, — Мама улыбнулась им, и её улыбка впервые за всю жизнь показалась Найджелу хоть и доброй, но натянутой, будто у куклы.       Он кивнул, садясь на диван. Лили облегченно приземлилась рядом, Мама ушла. Краткий звук её шагов доносился до их ушей, пока его не забрали холодные стены тоннеля. Найджел огляделся — обычная комната, наполненная мягким желтовато-белым светом с потолка. Таких ламп — встроенных, точечных, в приюте нет, и Найджелу очень хотелось разобрать их и узнать побольше про принцип их работы. В комнате кроме длинного шкафа-пенала с какими-то бумагами, диванчика и круглого столика прямо перед ним, ничего больше не было.       Найджел сжал руки на коленях и перевел взгляд на сестру — та улыбалась. Её губы изогнулись немного странно, будто она ещё не верила в действительность происходящего, но улыбка была широкой и даже счастливой. Настолько, что в щеках Лили образовались ямочки, круглые, глубокие и милые. Это успокоило Найджела, он тоже легко улыбнулся. Чемодан Лили стоял неподалеку от её ног. Найджел не знал, что она с собой взяла, но уверен, что не много. Приют, казалось бы, был в распоряжении каждого ребёнка, но своих личных вещей все равно было мало.       Найджел поджал губы. Хотелось, чтобы скорее пришла Мама и человек, который сможет ответить на самый важный для него, для всех них, вопрос. Он не знает, сколько прошло времени, но по ощущениям — минуты три, и знакомый стук Маминых шагов долетел до ушей издали. Найджел даже вздрогнул, а Лили прекратила бегать глазами и устремила их к выходу из комнаты, напрягая плечи.       Дверь открылась, и Мама вошла в комнату с подносом в руках и двумя чашками чая на нём. Мягкий фруктовый аромат тут же окутал комнату, заставил Найджела откинуться на спинку дивана и расслабиться окончательно.       — Выпейте, это поможет вам прийти в себя, — Мама поставила поднос на стол, и Найджел увидел в чае цветные кусочки сушеных фруктов и ягод.       Мама нежно улыбнулась им своей привычной улыбкой, которую Найджел изо всех сил старался навсегда сохранить в памяти. Она протянула руки к детям и прикоснулась к их ушам. Сощурила влажные глаза и сказала, что скоро и она, и приемные родители придут. Потом они вместе оформят документы, познакомятся, зададут интересующие вопросы и отправятся навстречу новой жизни.       Как много подробностей.       Дверь снова тихо закрылась, свет в комнате стал приглушенным. Сердце Найджела неистово билось в груди, кажется, разрывая её. Он сделал глоток вкусного чая...       ...а, когда он допил его до конца, его веки, расслабленные и тяжелые, опустились на глаза...