Einsamkeit

Зима, как и многие годы до этого, была снежной. Куколь как обычно ушёл в деревню за свечами — до Бала оставалось меньше месяца, и хозяева замка начинали приготовления к ежегодному ритуалу. В массивные двери кто-то стучал уже как полчаса, но почему-то не уходил и не заходил сам, хотя судя по силе ударов, мог бы это сделать. — Ваше Сиятельство, может я прогоню этого настырного посетителя? — Шагал, оставшийся жить в замке, улыбнулся во все зубы. Если незадачливый путник так хочет оказаться в логове вампиров, то зачем мешать ужину, что так охотно просится к столу, рассуждал Йони. Хотя, конечно, Граф и виконт могли не одобрить его идею. С ними никогда не знаешь, чего ожидать. — Нет, — строго запретил граф, и Шагал, бурча что-то себе под нос, шаркая, удалился. — Papa, позволите? — Герберт лукаво улыбнулся, чуть прикусив нижнюю губу клыками. Получив молчаливое разрешения отца, он летящей походкой поспешил к двери замка. Виконт догадывался, кого принесло этой ночью — буквально чувствовал, как если бы в госте все ещё теплилась жизнь. И все же, предвкушая, не мог поверить, что действительно вернулся тот, в кого он влюбился почти год назад. — Альфред! — Лицо виконта просияло, — Прости, что так долго, mon chéri. Мой отец будет в восторге, увидев тебя вновь. Ты тогда так быстро убежал от нас, даже не попрощавшись! Но ничего. Скоро Бал, ты же останешься? Герберт, взяв не сопротивляющегося Альфреда под руку, эмоционально рассказывал, как же скучал по нему и как рад снова видеть своим гостем. И даже обещал, что отец точно не будет против, если Альфред задержится у них на ближайшую сотню-другую лет. — Не переживай, он давно не в обиде за вашу с профессором выходку! Можно сказать, вы тогда внесли разнообразие в нашу скучную вечность. Герберт действительно был рад: хотя он верил в способность Альфреда не прервать свою не-жизнь, он боялся, что юноша, ведомый Сарой, попадёт в неприятности и исключительно из благородных порывов окончит свое существование. Впрочем, тому, что Альфред вернулся в замок, виконт был немного, но удивлён. — Не думаю, что моё присутствие на балу будет уместно, — Альфред повёл плечами, кутаясь плотнее в дорожный плащ. Отказывать себе в чисто человеческих привычках он не хотел, хотя холода уже давно не мог почувствовать даже при большом желании. Герберт на этот жест понимающе улыбнулся и тихо возразил: — Не вижу ничего, что могло бы помешать тебе. Кроме, пожалуй, костюма, но с этим мы что-нибудь придумаем за оставшиеся ночи, — виконт приобнял Альфреда за плечи и, словно задумавшись о чем-то, громко позвал: — Куколь! Пока слуга спешил на голос (его торопливые приближающиеся шаги Герберт слышал даже слишком хорошо), оба вампира стояли посреди коридора, каждый задумавшись о чем-то своём. Альфред продолжал сомневаться, правильно ли поступил, вернувшись сюда. Впрочем, ему действительно ничего больше не оставалось. Влюблённость, овладевшая им во время пребывания у Шагала, после Бала вскоре сошла на нет. Осталось только смирение и доля благодарности за то, что девушка не бросила его посреди холодного леса. Ещё и не дав напасть на профессора, так что Альфред был уверен, что старик вернулся в Кенингсберг целым и невредимым. Герберт же пытался понять, почему сейчас. Не в ночь бала, не днями или месяцами раньше, не через ещё дьявол знает сколько времени — а именно в эту ночь Альфред пришёл на порог замка, явно намереваясь и на день остаться здесь, и отчего-то уверенный, что ему откроют. Что его все равно ждут. Причина уверенности Альфреда в том, что его примут, поразила Герберта яркой вспышкой. Как бы при первой встреча ассистент профессора не относился к виконту, за минувшие месяцы он явно пересмотрел свое отношение, о чем свидетельствовало и то, что юноша абсолютно спокойно привалился к плечу старшего вампира. — Куколь, гостю нужна ванная и еда. Если отец потеряет меня, скажи, что сегодня я занят. — Ааы, — активно замахав руками, выразил согласие слуга и, ловко подхватив поставленный на пол канделябр, бодро зашаркал в темноту. — Ты его понимаешь? — с сомнением прошептал Альфред, смотря вслед горбуну. — Немного, — кивнул Герберт, — по крайней мере достаточно для того, чтобы знать, что он хочет сказать или какое из моих слов он почему-то не понял. Он укрыл Альфреда плащом, приобнимая, как в их первую встречу, и повёл по галереям замка. *** — Это совершенно не годится! — Герберт нахмурился, смотря на сложенную аккуратной стопкой одежду Альфреда. Вся его одежда, которая и в день их знакомства не казалась новой, сейчас выглядела совсем уж неприглядно — посеревшая, местами протертая почти до дыр, с заплатками. И позволять Альфреду вновь надеть это на себя, виконт не собирался. Не будь ему важен бывший студент, все это давно бы было отправлено в огонь, но лишать юношу единственного напоминания о прошлой жизни совсем не хотелось. — Но я не могу все время ходить в твоих рубашках, — возмутился Альфред, чуть нервно одергивая край просторной ночнушки, мысленно радуясь, что из-за разницы в росте она была почти до колен и успешно скрывала от взгляда виконта все, но что он пытался положить глаз. — В конце концов, кому какое дело... — Дело есть мне, и этого достаточно, — Герберт подошёл к окну и постучал когтями по подоконнику, собираясь с мыслями, — поэтому мы завтра ночью отправимся к моему проверенному портному. Поверь, mon chéri, это искусный мастер, и он сможет угодить даже твоему вкусу. Виконт тихо рассмеялся, довольно улыбнувшись. Растерянность Альфреда умиляла его, а то, что всю неделю юный вампир не пытался сбежать от его общества и вовсе придавало сил, отчего давно не бьющееся сердце, казалось, снова стучало. Следующим вечером, едва последние лучи солнца скрылись за горизонтом, Герберт буквально впорхнул в комнату, в которой разместился Альфред, по-прежнему не желая спать в гробу. И винить его за эту слабость не получалось: если бы после обращения Герберт имел возможность выбирать, где ему спать, он бы предпочел делать это в собственной кровати, а не в склепе. Но тогда выбора у него не было. — Réveille-toi, cher Alfred*. У нас много дел. Герберт, сдвинув полог, сел на кровать, любуясь тем, насколько живым Альфред выглядел даже сейчас. Будто просто уснул (если, конечно, не обращать внимание на серость кожи и синеву губ). Виконт, конечно, надеялся, что "оживает" Альфред так же, как и он сам, где-нибудь на закате. Но приходилось признавать, что был прав отец, который предупреждал, что с обращения прошёл слишком малый срок, чтобы солнце перестало так сильно влиять на циклы бодрствования, и раньше первых звёзд Альфред будет изображать труп, коим и является. Не боясь потревожить сон, Герберт поднялся с кровати и подошёл к столу, чтобы зажечь свечи и взять в руки лиру — лёгкую и оттого особенно любимую им ещё при жизни. Мелодия, мягкая и незатейливая, лилась будто сама собой, рассеивая тишину раньше, чем она начинала давить (хотя в это время чуткий слух Герберта улавливал и шорохи ткани, и шаги гостей, то приходящих, то покидающих замок). — Давно ты здесь? — Альфред, разлепив глаза, потянулся, разминая окоченевшие конечности. Ноги и руки в такие моменты казались ему деревянными, а самого себя он воспринимал марионеткой, которую приводит в движение неловкий кукловод. Он знал, что очень быстро, если не переставать двигаться, прежняя подвижность вернётся, и потому каждое утро заставлял себя активно шевелиться. Хотя несколько раз сваливался так с кровати. — Нет, — Герберт склонил голову и вернул инструмент на стол, — но нам следует поторопиться. Куколь принёс завтрак. Альфред как раз заметил, что на тумбе около кровати стоит кубок с ещё чуть тёплой крови. Необходимость таким образом восполнять запас сил уже давно не вызывала отвращения. — А куда мы..? — В город. Не бойся, я буду с тобой. И, полагаю, мы оба достаточно разумны, чтобы не наброситься на случайного прохожего, — Герберт тихо рассмеялся. *** До города две летучие мыши добрались без проблем. Та, что была крупнее и светлее, тихо пискнув, спикировала в сад за небольшим домом на окраине. Вторая спикировала следом, но если бы кто-то заглянул в сад в этот момент, то увидел бы только двух молодых людей, будто бы появившихся из ниоткуда. К двери подошли молча, и Альфред, будто ища защиты, остановился позади Герберта, когда тот коротко постучал. Вампир, открывший дверь, показался бывшему студенту смутно знакомым. Во всем черном, с такими же черными волосами, убранными в низкий хвост, он выглядел почти как человек. И если бы не бледность и когти, без труда мог бы сойти за живого. Они обнялись с Гербертом – как старые друзья, и виконт даже успел что-то шепнуть вампиру, но что именно, Альфред не расслышал. Только судя по появившемуся интересу и улыбке на лице хозяина дома предположил, что что-то приятное. – Доброй ночи, – поздоровался Альфред, когда незнакомец пригласил их в дом и закрыл дверь в сад. Теперь, в свете свечей, Альфред понял, что этот вампир очень похож на одного из тех, кого он видел в своем сне в ту ночь, когда они с профессором ночевали в замке. Или это был не совсем сон? Альфред затруднялся ответить себе на этот вопрос, а спрашивать у виконта или графа считал не слишком тактичным. — Ах, morte in faccia!** – Воскликнул мужчина, широко улыбнувшись, явно обращаясь к Герберту. – Калисто. А ты, стало быть Альфред, и тебе очень нужна моя помощь, не так ли? – Вовсе нет, – спешно возразил Альфред, – точнее, не совсем. Виконт, он… – О, ничего не говори. Я знаю виконта уже много лет. И все же, тебе нужна помощь. Эта рубашка совершенно на тебе не сидит, а штаны! Святые угодники, Герберт, во что ты нарядил мальчика?! В таком виде на бал могут явиться только эти, с кладбища. Но и у них все не так плохо, если закрыть глаза на влияние времени. А этот ужасный бант? Мой друг, это совершенно не годится! Герберт картинно закатил глаза, не переставая тем не менее улыбаться. Он давно привык к эмоциональности своего друга и был готов, в отличие от Альфреда, так и застывшего на месте и позволяющего осмотреть себя со всех сторон. – Альфред, sarai l'ospite più bello***, даю слово.